Повесть о партизане Громове - Сергей Омбыш-Кузнецов

— Кто такой? — приступил к допросу Игнат Владимирович.

— А вы кто? — смело ответил вопросом на вопрос солдат.

— Тебе каких надо?

— Мне-то?.. Своих.

— А какие свои?

Молчание.

Подходит Петров, всматривается в лицо солдата и вдруг хлопает его по плечу увесистой ручищей.

— Фёдор, ты?

Тот узнаёт Петрова и облегчённо вздыхает:

— Свои, значит. А я думал, к белякам попал. Здорово, Петров!

— Что, беляки в городе? Наши за Барнаулку отступили? — спрашивает Громов у солдата.

— Наоборот, беляки отступили, наши в городе. Занимают Демидовскую площадь, Пушкинскую, Гоголевскую, Томскую, Павловскую улицы, Соборный и Конюшенный переулки, выбили беляков из реального училища и мужской гимназии. Беляки бежали за Барнаулку. Вы сейчас у них в тылу.

— А вокзал в чьих руках? — поинтересовался Громов.

— Вокзал тоже в наших руках.

Громов улыбнулся:

— А ведь мы хотели по нему ударить. Вот было бы дело… А что здесь произошло?..

И красногвардеец рассказал следующее:

В то время, когда Барнаульская Красная Гвардия дралась против «Первого офицерского отряда», добровольческого «Николаевского сборного отряда» и батальона чехов в Тальменке, не давая им переправиться через речку Чумыш, в самом Барнауле белогвардейская подпольная организация готовила восстание. В ночь с 10 на 11 июня по сигналу соборного колокола белогвардейцы выступили, начав обстрел здания губернского Совета, в котором размещался небольшой отряд красногвардейцев во главе с руководителями Алтайского исполкома Цаплиным и Присягиным.

К красногвардейцам присоединились барнаульские рабочие: железнодорожники, водники, кустари. Они продержались до утра, а утром, переправившись через Обь, в город вошёл отряд большевика Петра Сухова. Этот отряд был создан из добровольцев-рабочих Кольчугина, Щегловска (Кемерова), Гурьевска и Прокопьевска после того, как стало известно о захвате чехословаками и белогвардейцами Новониколаевска и Челябинска. Организаторами его были Комаров — уполномоченный ЦК партии большевиков для работы в Сибири и секретарь Кольчугинского Совета, член штаба Красной Гвардии Пётр Сухов. Его же и выбрали командиром отряда.

Барнаульский Совет послал почти все свои силы в помощь Новониколаевску, оставив в городе небольшой отряд. А когда белые, захватив Камень, двинулись на пароходах к Барнаулу, Совет отозвал со станции Алтайской коммунистическую роту. Вовремя прибыл в Барнаул и отряд Петра Сухова, отошедший из Кузбасса после захвата его белогвардейцами. К суховцам присоединились каменцы под командой Григория Болкунова, приехавшие на пароходе «Крестьянин». Восстание белогвардейцев внутри города было разгромлено. Но на станции Алтайской сосредоточились отряды белогвардейского полковника Буткевича. Он решил во что бы то ни стало прорваться в Барнаул. И вот уже второй день барнаульцы вместе с красногвардейцами Петра Сухова, вместе с семипалатинцами, бийчанами и отошедшими от Тальменки отрядами стойко отбивают яростные атаки белых.

— Значит, мы в тыл белякам угодили? — уточнил Громов.

П. Ф. СУХОВ — командир красногвардейского отряда.

— Так точно! — весело воскликнул красногвардеец, понимая, о чём сейчас думает Громов.

— Как, Иван, ударим с тыла? — спросил Игнат Владимирович у Шаболина.

— Ударим!

Петров был отправлен доложить об этом решении Барнаульскому штабу, а его знакомый красногвардеец взялся провести отряд к Барнаулке, где залегли белые.

Бесшумно двинулись в сторону вражеских позиций. Вскоре проводник остановился и, указывая рукой вперёд, проговорил:

— Там!

Присмотревшись, Громов увидел совсем близко в полумраке силуэты перебегающих солдат.

— Давай! — шепнул он Ивану Шаболину.

— Приготовиться к атаке! — передал команду Шаболин.

Грохнул залп, прокатилось грозное «ура-а-а!» Отряд Громова бросился на противника. Белогвардейцы, не ожидавшие нападения с тыла, растерялись, смешались и в беспорядке стали отступать. Донеслось «ура!» со стороны барнаульцев. Началось общее наступление на белых.

Отряды белых бежали за Обь.

Ещё два дня красногвардейские отряды отражали атаки перегруппировавшегося противника. Однако стало известно, что из Новониколаевска по Оби и железной дороге к Барнаулу двигаются крупные силы белых.

Барнаульский военно-революционный комитет отдал приказ в ночь на 15 июня выступать на Алейск.

Барнаульские красногвардейцы погрузились в три эшелона и под огнём противника покинули город. Они прибыли на станцию Алейскую.

Тут же, у эшелонов, состоялось собрание, на котором было решено объединить кольчугинцев, барнаульцев, семипалатинцев и каменцев в один отряд, командиром назначить Петра Сухова и следовать на Омск. Все были уверены, что Красная Гвардия ещё удерживает Омск; знали, что часть Омской гвардии ведёт бои у Барабинска.

Обоз объединённого отряда растянулся на две-три версты. На телегах — мука, сахар, масло, боеприпасы, трёхлинейные винтовки. Пыль, будто дымовая завеса, сплошной стеной стоит над степью. Красногвардейцы скупо, озабоченно переговариваются о том, что их ожидает в Омске.

Из села Харитоновки Сухов снова послал разведку в тридцать пять конников к Камню. Долго ждали её назад, но она не вернулась. Тогда Сухов вызвал к себе Громова и сказал:

— Ты, Игнат Владимирович, эту местность хорошо знаешь. Возьми с собой двух красногвардейцев и разыщи разведчиков. Встретишь нас на этой же дороге.

— Постараюсь, — ответил Громов. — Только думаю, что назад мне не следует возвращаться. Нехорошо председателю Совета свой уезд покидать. Останусь в Камне или Корнилове, буду подпольную работу налаживать.

— Это ты правильно решил, — заметил Сухов. — Врага надо бить не только в открытом бою. Крестьяне скоро раскусят, что это за новое Сибирское правительство, и помощников у тебя много будет. Оставайся, только разведку мне разыщи… Ну, желаю удачи!

Сухов крепко пожал Громову руку, и они расстались. Не думал в эту минуту Игнат Владимирович, что они прощаются навсегда. Лишь позднее он узнал, что отряд Сухова встретил между Барабинском и Татарской отступающих омичей и повернул назад в горы Алтая, собираясь перебраться в Китай, в Синьцзянскую провинцию, а оттуда на Туркестанский фронт. Немало удачных, славных боёв провёл отряд Петра Сухова на своём пути. Несколько переходов оставалось уже до монгольской границы, но, преданный эсером Жебурыкиным, отряд попал в засаду и был разгромлен, а сам Сухов схвачен кулаками и героически принял смерть от рук палачей. Он был похоронен на берегу быстрой и голубой Катуни близ деревни Тюнгур.

Игнат Громов и двое разведчиков по лесным тропинкам и кустарникам пробирались к Камню. В лесу у деревни Вылково они встретили крепкого ещё старика с чёрной бородой. Громов узнал в нём жителя деревни Прослауха, члена Каменского уездного Совета Петра Самусева.

— Ты что это, Пётр, словно медведь, в лесу скрываешься? — спросил после приветствия Игнат Владимирович Самусева.

— Будешь медведем. Дюже беляки лютуют, вот и приходится прятаться.

— Не прятаться надо, а действовать, — заметил Громов, — подпольную работу налаживать…

Самусев хитро улыбнулся.

— А мы сложа руки, Игнат Владимирович, не сидели. С Кузьмой Линником уже группу образовали.

Лицо Громова подобрело.

— Больше надо вовлекать в группу людей. Готовиться к боям. Как прослышишь, что мой отряд начнёт действовать, не меньше взвода боевых партизан должен прислать.

— Будет сделано, — уверенно заявил Самусев.

Помолчали. Самусев поинтересовался:

— А вы куда сейчас?

— Нашу разведку разыскиваем. Не видел случайно? Тридцать пять конников…

— Видать не видел, а слыхать слыхал, — тихо проговорил Самусев. — Погибла ваша разведка. Остановилась она на отдых у Медвежонка[6], а корниловский кулак Холомок ехал с дровами из лесу, заметил, что красногвардейцы привал устроили, и сообщил об этом белякам, которые в деревне находились. Их ночью и накрыли спящих.

Всех порубали. Холомок получил за это одежду, снятую с убитых…

Отправив двух партизан доложить о гибели разведки, Громов договорился с Самусевым о явке и зашагал в Корнилово.

Под утро, уставший и голодный, Игнат Громов прибрёл в село Корнилово. Домой решил пока не показываться, а сначала разузнать, как и что в деревне. На самой окраине Корнилово жил его дружок Захар Боярский. Громов решил пробраться к нему. У Захара отец был кулаком, и, хотя жили они врозь, дом сына находился вне всякого подозрения. Громов прокрался во двор и, прижимаясь к стене, двинулся к окну. Яростно залаяла собачонка, стараясь ухватить за шинель. Открылось окно, высунулась лохматая голова Захара, и он сонным голосом спросил: