Страж перевала - Святослав Владимирович Логинов

Труддум против воли помогает Владыке, а Оле ушёл от меня, — сообщил Лонг и тут же, словно и не было только что полубезмолвного разговора, оживлённо спросил:

— Констанс, как ваши дети? Почему-то в этот раз ты ничего о них не рассказываешь.

— О!.. Дети выросли. Они стали совсем большими и воображают, что могут прожить без матери.

— Когда они поймут, что это не так, они станут действительно взрослыми, — сказал Лонг.

Констанс поднялась.

— Я покажу их письма.

Торикс вернулся к обеду. Тяжело вошёл в дом, огляделся потерянным взором и выдохнул одно слово:

— Война.

— Что? — переспросила Констанс.

— Война, — повторил Торикс. — Кто бы мог подумать? В наше время. Здесь. У нас. И главное — сейчас, когда тебе нужна помощь. Вот что, — Торикс выпрямился, лицо его затвердело, — я всё равно пойду с тобой. Пусть меня считают трусом и дезертиром. Здесь справятся и без меня, давно известно, что нападать на нас дело безнадёжное. А ты один, тебе нужна помощь. Одно плохо: я не смогу привести отряд. До чего же не вовремя всё случилось!

— Погоди, Тор, — сказал Лонг. — Не надо решать сгоряча. Боюсь, что связь между нашими мирами сложнее и крепче, чем мне казалось вначале. Ты говоришь — справятся без тебя. Нет, не справятся. Ты сила, Торикс, победа там, где сражаешься ты. Не надо уносить её отсюда туда, где она никому не нужна. А обо мне не беспокойся — у меня ещё есть два дня, за это время мы с Труддумом придумаем что-нибудь. В крайнем случае, ты всегда успеешь скрестить меч с Владыкой.

Торикс молчал, обхватив голову руками. Лонг подошёл к дверям.

— Мне пора уходить, — сказал он. — Но я обязательно вернусь. Ведь у меня ещё есть два дня.

Замок встретил Лонга небывалой суматохой. Какие-то вооружённые люди пробегали по коридорам, стояли у кремальер и бойниц, дозором бродили вдоль стен. Во дворе раздавался плачущий рёв вьючного зверья, скрипели телеги. Там что-то выгружали, собирали, мастерили. Несомненно, это затеи Труддума. Лонг усмехнулся. Всё-таки, Труддум — плоть от плоти этого мира. Он обязан непрерывно и суматошно действовать, и он действует: собирает дружину, возводит укрепления. Хотя отлично понимает, что замок защищать некому. Когда настанет время, доблестные мужи разительно переменятся. Побегут храбрецы, бдительные уснут на часах, а самые верные — предадут.

Впрочем, возможно, всё будет не так. Дружина окажется воинственной и неустрашимой, стены — неприступными. Плоскогорье вскипит страшной битвой, полчища Владыки будут вырезаны — ему не жаль! — а потом снизу подойдут новые легионы и, прежде чем начнётся настоящий бой на гребне Перевала, Владыка устроит театральное судилище над непокорными. Может случиться всё, что угодно, ясно лишь одно — суета ни к чему.

Мастера Лонг отыскал на крепостном дворе. Труддум, азартно размахивая длинными руками, указывал помощникам, как следует крепить на огромнейшем и ни на что не похожем механизме нестерпимо блестящий серебряный щит. Лонг критически оглядел творение Труддума. Явно новая штука, таких здесь прежде не бывало. Значит, такие же будут у Владыки. Господи, как драться-то с этой кучей металла?

Труддум спрыгнул с горба стальной машины и побежал навстречу Лонгу. Вымазанное чёрными полосами лицо сияло.

— Знаю, о чём думаешь! — крикнул он на бегу. — Ты неправ, а я умница!

— Конечно, ты умница, но зачем это? — спросил Лонг.

— Чтобы собрать машину, мне нужен подмастерье. Лучше двое. А ты ушёл, и Оле тоже нет. Пришлось звать людей с плоскогорья, и, конечно же, набежал целый полк. Все хотят дела, и все его получили. Пусть тешатся, когда настанет пора, мы их отошлём. Нам не понадобится войско, нам ничто не понадобится, кроме новой машины.

— Я согласен, что в природе нет оружия вернее твоего танка, — сказал Лонг, — но что станет, когда Владыка бросит на нас сотни таких механизмов?

— Хоть тысячи! — Труддум приподнялся на носки и зашептал в ухо Лонгу: — Пусть хоть миллионы! Это не оружие. Это зеркало. Оно не умеет нападать, оно лишь отражает всё. Владыка пошлёт в бой чудовищ — такие же бестии выйдут ему навстречу. Он бросит огненные стрелы — пылающий дождь упадёт на его голову. Пускай он создаёт такое же зеркало — нам ничего не будет. Мы не станем нападать, мы будем самыми лояльными из непокорных подданных, даже слова осуждения не позволим мы себе. В этой войне плохо придётся тому, кто начнёт атаку, а воевать хочет Владыка. Нам от него ничего не нужно.

— Труддум, ты вправду умница! — сказал Лонг. — Кажется, это выход.

Лонг сделал последний шаг, коснулся рукояти меча, но тут же убрал руку. Ведь это по сути дела тоже игра, меч для перехода границы не нужен, а он больше не желает заниматься играми. Дело пошло всерьёз.

Границу Лонг раздвинул руками. Шёл вниз быстро, стараясь угадать, что его ждёт. Склон постепенно становился пологим, на нём густо росли деревья, мешавшие рассмотреть дом Торикса. Видна была лишь часть озера, по которому неспешно плыла белая лодка. Лонг ускорил шаги. Ему хотелось поскорее увидеть дом, встретить Констанс, тогда он сразу поймёт, всё ли в порядке.

Переступая границу, Лонг не мог сказать, куда попадёт. Ему случалось оказываться в диких краях, где первый пастух, сжимая каменный топор, берёг своё стадо. Иногда в долине, словно каменные деревья, поднимались шпили и башни средневекового города. Порой по склонам извивалась бетонная полоса дороги, по которой скользили блестящие металлические жуки. Но в какой бы эпохе ни оказывался Лонг, он всюду находил Торикса и Констанс, а значит дружескую беседу, спокойствие и невозможное по ту сторону гор ощущение надёжности. Но на этот раз его не оставляло предчувствие, что бредовые планы Владыки лишь отголосок каких-то страшных событий, развернувшихся здесь. Или наоборот… Лонг понимал, что миры влияют друг на друга, но проследить все связи не умел.

Негромкий гул привлёк его внимание. Из-за ближайших вершин, басовито гудя, поднималась в зенит блестящая металлическая капля. Гравитационный челнок! Их ввели после запрещения сверхзвуковых полётов в атмосфере, когда орбиты вокруг Земли освободились от летающей военной заразы. Значит, на планете уже нет армий, нет границ. Здесь не может быть войны.

Лонг остановился и сел на камень. Ноги его неожиданно ослабли. Больше всего он боялся, что успех, которого они с Труддумом добьются в несбывшемся мире, обернётся здесь кровавой