Дети горчичного рая - Анна Кальма

– Так вот, этот тип явился с войны без руки и без ноги и требует, чтобы мы снова взяли его монтажником, выплатили ему пособие и заказали за наш счет протезы… Разумеется, мы могли бы заплатить за его протезы, но тогда другие рабочие тоже предъявят свои требования. Мы распорядились, чтобы ему дали место сторожа с небольшим жалованьем. – Босс обвел взглядом присутствующих. – Вы думаете, он поблагодарил администрацию? Как бы не так! Он задрал вверх свой черный нос и начал говорить о неблагодарности, о том, что он-де проливал кровь, а другие на этой крови наживались… Словом, развел такую агитацию, что там вынуждены были обратиться к полиции.

– Через день его выпустили. За него вступился кое-кто из руководителей профессионального союза, – снова покорно пробормотал Коттон.

– Знаю. Доложили. – Босс с удовлетворением положил на стол красные кулаки. Он заметно гордился тем, что у него такая хорошая информация. – Теперь ваше дело, Коттон, следить, чтобы он и близко не подходил к заводу и не общался с рабочими. У этого негра – незаурядные ораторские способности. Я однажды слышал его на собрании ветеранов войны. Он рассказывал там о Европе, о разных там свободах в Польше и Чехословакии… И, знаете, очень убедительно. На следующий день, как мне сообщили, полтораста рабочих-поляков взяли у нас расчет: захотели, понимаете, вернуться на родину… – Он обернулся к управляющему: – Вот что, Коттон: если вы его на этом поймаете, сразу звоните мне, а я уж приму свои меры.

– Слушаю, полковник, – сказал Коттон.

В ответ на это обращение Миллард милостиво улыбнулся: он особенно благоволил к тем служащим, которые, по старой памяти, величали его полковником.

Дело в том, что во время войны заводы Милларда изготовляли боеприпасы и оружие, и владельцу было присвоено звание полковника. Миллард, питомец Принстона[3], всегда и раньше участвовавший в маневрах Национальной гвардии, почувствовал настоящее пристрастие к военной форме. Нужно было видеть, как он останавливал на улице свою машину, подзывал зазевавшегося солдата и распекал его за то, что тот застегнут не по форме. И манеры он приобрел самые военные и каблуками начал щелкать с особым щегольством. И как жаль ему было, когда окончилась война и пришлось снять военную форму, а главное, когда пришлось законсервировать на складах десятки тысяч снарядов и перейти хотя бы частично на детские коляски, кастрюльки и водопроводные краны.

Доллары, доллары, доллары – сумасшедший поток денег, притекавший на заводы Милларда в дни войны! А теперь – эти проклятые детские коляски, вилки, кастрюльки! Нет, мистер Миллард был решительно недоволен мирной обстановкой! А тут еще эти истории с рабочими, эти забастовки и волнения, которые начинаются то на одном, то на другом заводе!

Мистер Миллард – обладатель крепчайшей цитадели в городе, вдохновитель железных ворот, замков и запоров, хозяин и повелитель людей, домов и машин – насупился и желтыми крепкими зубами закусил сигару.

Остальные, подчиняясь настроению хозяина, тоже молча курили. Эйнис был счастлив: на него никто не обращал внимания, и он тайком докуривал уже вторую хозяйскую сигару.

В дверь постучали.

– Войдите! – сказал Большой Босс.

– Сэр, к вам мистер Мак-Магон и еще этот молодой учитель. Они говорят, что вы сами желали их видеть, – сказал густой, басистый голос, и в дверях встало нечто массивное, отполированное до блеска и таких прочных форм, что все оно в совокупности больше всего напоминало некий образцовый механизм.

– Впустите их, миссис Причард, – сказал хозяин.

Миссис Причард, бесшумно развернувшись, выдвинулась из дверей. Взглянув на домоправительницу Большого Босса, всякий понял бы, что она вмонтирована в дом, как бывает вмонтирован лифт, или котельная установка, или усовершенствованный мусоропровод.

Природа, наделив красотой и грацией Патрицию Причард – ее дочь, казалось, совсем не пожелала тратиться на мать. Впрочем, сама миссис Причард ничуть об этом не сокрушалась; казалось, она даже была довольна тем, что сотворена исключительно для пользы. В ней не было ничего женственного: только крепкий, прочный костяк, сильные, плотные мускулы, энергичные скулы и челюсти.

Утро миссис Причард начиналось с того, что она крепко-накрепко жгутом закручивала на затылке серо-стальные волосы, облачала свои рычаги и колесики в серо-стальной чехол-платье, разводила пары и неслась по дому – точный, бесшумный Образцовый Механизм.

К людям она не была ни жестока, ни придирчива, но, как пущенная в ход машина, она немедленно давила и уничтожала все, что мешало ее работе.

Кроме того, она считала себя непогрешимой, посещала евангелистскую церковь и искренне думала, что призвана в жизни делать только добро.

Трудно было представить себе миссис Причард нежно улыбающейся. И все-таки этот добротный Образцовый Механизм умел и улыбаться и говорить ласковым голосом, и руки этого механизма могли даже горячо обнимать. Но только одно существо в мире вызывало нежность и улыбку миссис Причард. Этим существом была ее собственная дочь – Патриция.

Все, что касалось прямо или косвенно Патриции, страстно интересовало миссис Причард. Поэтому, узнав, что хозяин вызвал к себе для чего-то директора и учителя той школы, где училась дочь, домоправительница впустила посетителей и тотчас же приникла к двери.

– Как поживаете, полковник? Как ваше здоровье? – услышала она подобострастный голос Мак-Магона. – Вы желали нас видеть?

– Да. Садитесь, джентльмены, – сказал Миллард. – Нет, Боб, Эйнис, и вы, Коттон, погодите уходить, вы еще можете мне понадобиться.

Послышалось невнятное бормотанье журналиста. Миллард продолжал:

– Что это у вас за история вышла в школе, Мак-Магон? В нашей школе! – подчеркнул он. – Мне звонил майор Симсон – просит, чтобы я сам занялся этим делом или чтобы собрал попечительский совет. Говорит, что ребята в школе забастовали, отказались дать отпечатки пальцев и что всем руководит какой-то негритянский парень. Откуда у вас этот негр? Почему я о нем ничего не знаю?

– Нет, полковник, вы его знаете, вы сами поместили его к нам в школу, – отвечал Мак-Магон. – Это сын вашего бывшего механика Робинсона.

При имени Робинсона лицо миссис Причард дрогнуло. «Опять этот негритянский мальчишка!» – пробормотала она, слушая с удвоенным вниманием.

– Сын негра Тэда Робинсона, который погиб на корабле в Пирл Харбор, полковник, – сказал сотрудник «Новостей». – Все газеты в городе писали о вашем благородном поступке, когда вы поместили в школу его сына.

– Ага… помню, помню! – протянул Миллард. – Я думал сделать из мальчика тоже полезного человека и взять его потом на завод… Отчего же, Мак-Магон, вы не заставили его подчиниться? Неужели вы не в состоянии сладить с мальчишкой, тем более с цветным! – В голосе Милларда было раздражение.

Мак-Магон смущенно кашлянул:

– Дело в том, полковник, что этот Робинсон – не один. К нему примкнули некоторые ученики из седьмого класса. Он всех их уговорил отказаться от дактилоскопирования: по его мнению, это унизительно. А потом и в других классах дети стали волноваться. В конце концов школа раскололась на два лагеря… И вот уже три дня, как никто не думает об уроках, – закончил он растерянно.

– Что такое? – слышно было, как заскрипело кресло: Миллард грузно поднялся с места. – Вы кто – директор школы или дырявое ведро? Выбросьте мальчишку вон из школы – и кончим этот разговор.

– А как же газеты, сэр? – нерешительно напомнил Мак-Магон. – Я сам хотел его исключить, но вовремя вспомнил о газетах. Ведь они писали о вашем благородном отношении к сироте, сэр…

– Гм… – Кресло снова скрипнуло. – Эйнис, а вы что об этом думаете?

– Пожалуй, полковник, не стоит исключать мальчишку, – отозвался журналист. – Разумеется, «Новости» ничего не напишут, но газеты ваших конкурентов в Гренджере и в других городах штата могут пронюхать и раздуть все это дело… Вы можете потерять голоса цветных избирателей.

– Эйнис говорит правду, Роберт, – веско поддержал Сфикси.

В кабинете замолчали.

– Две неприятности в один день, и всё из-за этих…

Чувствовалось, что Босс изо всех сил старается сдержаться.

– Уж очень много они себе позволяют, эти цветные, – подхватил Эйнис. – Устраивают какие-то организации прогресса цветных народов, заседают, речи говорят. Давно всех их надо бы прогнать обратно в Джорджию, пусть работают там на плантациях…

Миллард сухо рассмеялся:

– Прекрасная, но немного устарелая тема для статьи, Эйнис! Найдете много сторонников. Однако, джентльмены, мы отвлеклись в сторону… Послушайте, Мак-Магон, – обратился он к директору, – неужели все белые мальчики и девочки в школе идут за негритенком? Неужели вы до сих пор не объяснили им, что это не подобает и что испокон века белые ведут за собой цветных, а не наоборот!..