История средних веков - Николай Алексеевич Осокин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Такая радикальная перемена сложилась в сущности, начиная с эпохи Диоклетиана, (с III в. Верховному властителю не было надобности именовать себя народным трибуном. Уже при императоре Клавдии II с римских монет сходят слова tribunitia potestate [власть трибуна], а в сущности только последняя и давала им верховную власть. Теперь власть обратилась к праву силы. Соответственно была изменена и финансовая система, введены новые поземельные налоги. Натуральные повинности были отменены. Для сбора поземельного налога вся территория каждые 15 лет делилась на равные участки, определявшиеся количеством голов и копыт; этот пятнадцатилетний период назывался индиктом, и для него определялись известные налоги. Способ взимания налогов был бесчеловечен и строг; обыкновенно не обращали внимания на то, что территория была опустошена неприятелями. За сбором приезжала целая армия чиновников. В начале каждого индикта являлись агенты, которые делали новую перепись. Если же при этом случалось, что владелец участка не мог заплатить налога, то за несостоятельного платил богатый, а господа за рабов. Горожане сами делались рабами, чтобы избежать податей и военной службы, так что по мере возрастания налогов возрастало и рабство. Крестьяне охотно записывались в зависимость к богатым землевладельцам и тогда уже не отправляли военной повинности и не платили податей. Такие-то поселяне, adscripti ad glebam [приписанные к земле], получили название колонов, а с варварского периода назывались вилланами — выражение презрительное, соответствующее, по позднейшей терминологии Московского государства, людям «подлым», низким. Но с возрастанием налогов увеличивалось число колонов и уменьшалось число свободных граждан. Из этих условий в средние века и развилось крепостное состояние. Что касается военной части, то она была преобразована Константином. Военные должности были отделены от гражданских: Гордость военная была унижена. Гражданские лица не только были приравнены к военным, но даже поставлены выше. В интересах верховной власти было разделить интересы общенародные и военные. Мало того, приток новых сил в войска уменьшился; число солдат в легионах было сокращено; вместо 6000 в каждом легионе оставили 1500. Это тяжело отразилось на положении поселян, они убегали к варварам. Зато и солдаты изнежились; их дисциплина была формальной, а не настоящей, не воинской. Следует отметить, что нижние чины армии в большинстве случаев были из варваров и тем более были чужды народу. Во времена республики легион получал полбу, со времени империи ему дают хлеб и мясо, а с конца III в. воины, кроме других съестных припасов, получают и вино. Конечно, все эти издержки падали на народ, который еще содержал столь же многочисленную гражданскую армию. В этой армии каждый гражданский чиновник имел свой чин по табели. Самые близкие чиновники к императору стали называться nobilisslmi [благороднейшие, выскороднейшие]; также титуловались принцы крови; придворные теперь именовались патрициями; сан консула сделался чином; далее шли illustri [светлейшие], spectabiles [великолепные], clarissimi [знатнейшие, яснейшие] и др. Но не заслуги давали чины, а произвол императора, который в любой момент какого-нибудь раба мог сделать «сиятельнейшим».
Экономические причины падения древнеримского общественного строя. Конечно, все эти гражданские и военные силы не могли придать прочности государству. Разумеется, империя была близка к падению сама по себе. Реформы, введенные Диоклетианом и Константином, могли только временно поддержать падающую империю; они не устранили главных причин падения. Никто не выразил точнее этого трепетного ожидания чего-то нового, чем Вергилий, который предчувствовал новый порядок тремя веками раньше. Magnus ab integro saeculorum nasciturordo, — говорит он в своей пророческой эклоге. Варвары должны были наследовать империи, а христианство — язычеству.
Необходимость перемены чувствовалась давно. Но в чем, собственно, будет состоять эта перемена? Приведут ли все эти преобразования к цели, или, будучи бесполезными, они останутся пустой формой?
Мы присутствуем при самых интересных моментах всемирной истории. Чтобы знать, почему эти преобразования не принесли желаемой пользы, надо вспомнить основы прежнего порядка. В прежнее время силу Римского государства составляли патриции с плебеями, но главным образом обусловливал могущество Рима поземельный надел. Чем больше был надел, тем больше силы приобретало государство. Каждый пролетарий был не гражданином, но орудием в руках других, вследствие чего плебс по мере лишения земель ослаблял государство. Обращение плебса в пролетариат подрывало не только значение плебса, но подрывало внутреннюю силу целого государства, а между тем ничто не могло защитить плебс от столь печальной судьбы. Чем больше увеличивались налоги, тем больше становилось безземельных. Трибуны недаром своими аграрными законами старались закрепить за плебсом прежние земли. В руках плебса прежде находилась власть избрания на высшие должности, а теперь избирали только те, которые владели обширными поместьями. После этого республика падает; она пала, в числе прочих причин, и потому, что уменьшилось число избирателей. Во всей Западной Африке, по словам Плиния, при нем было только шесть крупных землевладельцев, которых Нерон приказал убить, желая воспользоваться их имуществом, о чем умолчали Светоний и Тацит. Крупная земельная собственность была менее производительна, чем мелкая. Настала империя… Она только прикрыла зло, но не изменила порядок вещей. Чем больше увеличивались налоги, тем сильнее развивался неимущий класс. Дурные императоры конфисковывали имения богатых, а самих владельцев казнили; хорошие властители приводили дела в порядок, но развитие крупной собственности порождало общее обеднение.
Другое не менее печальное явление представляет судьба городов. Города при республике, как и при империи, сохранили свое самоуправление, свою администрацию: они избирали куриалов и декурионов, которые составляли курию, соответствующую нашей думе. Эта курия была ответственна за подати. Сами куриалы взимали налоги, какие хотели, причем правительство не спрашивало, может ли город внести назначенную сумму казне. За недобор эти зажиточные граждане отвечали своим имуществом. Вот почему они постепенно беднели. Они старались отказываться от чести быть куриалами, но императорские эдикты не позволяли им уклоняться от этой обязанности. Богатые поневоле притесняли бедных до тех пор, пока сами не обращались в таковых же. Деньги, собранные для податей, они отдавали правительству, употребляя излишек на нужды города. При Константине существование этих зажиточных
