Сквозь огонь и воду - Андрей Воронин

Так или иначе, банк с несколько вычурным названием “Золотой червонец”, занимавший до дефолта небольшой двухэтажный особняк в центре Москвы, благополучно пережил общегосударственную встряску и, не сбавляя оборотов, но и не набирая, продолжал плыть в финансовом потоке. В год всеобщего кризиса руководство “Золотого червонца” умудрилось заменить кирпичную ограду на кованую, а штампованные хромированные ручки на дверях кабинетов – на литые бронзовые.

Любил Леонид Павлович Мельников – негласный владелец банка – окружать себя новыми дорогими вещами.

Машины Леонид Павлович тоже менял с завидной регулярностью, но делал это аккуратно, не вызывая раздражения менее удачливых коллег. Марка оставалась прежней, цвет тоже, и номера переходили с машины на машину, улучшалась лишь внутренняя отделка. Машины Леонид Павлович любил серебристые, впрочем как и костюмы. Обувь предпочитал английскую, на тонкой кожаной подошве. Он не рисковал протереть ее до дыр на асфальтированных тротуарах, не рисковал промочить насквозь в лужах.

Квартира – лестница – машина – крыльцо банка – ковровая дорожка – паркетный пол… При таком маршруте модельная обувь служит бесконечно долго. Тем не менее даже на работе у Мельникова в шкафу стояли три пары абсолютно одинаковых туфель. В обязанность уборщицы, молодой, смазливой девчонке с высшим образованием и со знанием немецкого языка, было вменено чистить их каждое утро до зеркального блеска вне зависимости от того, надевал их хозяин или нет.

В банке трудилось тридцать человек, не считая охраны и шоферов. Работа рутинная: проводки, составление отчетов… Посвященных же в тайные механизмы банка “Золотой червонец” было лишь двое – владелец и управляющий Олег Семенович Новицкий. В отличие от хозяина, любившего серебристые костюмы и белые рубашки, Новицкий был поклонником черных строгих костюмов и кобальтовых рубашек. Вольности управляющий позволял себе лишь при выборе цвета галстуков, они менялись каждый день в зависимости от настроения владельца. Если Новицкий приезжал на работу в фиолетовом галстуке, то сотрудники знали: проснулся он в сумрачном желании устроить персоналу нагоняй. Могло случиться, что во время обеда Новицкий заезжал домой и менял галстук на золотистый. Тогда все в банке улыбались: управляющий вернулся в хорошем настроении, примется шутить, рассказывать анекдоты и подтрунивать над подчиненными.

Банкиры умеют хранить профессиональные тайны, молча прятать их в потаенных уголках сознания. Мелкие тайны хранятся надежно, никто не догадывается, сколько их и какие они, но страшные тайны имеют свойство проступать на лице, в глазах. Поэтому и хозяин, и управляющий отличались от других сотрудников трудноуловимой грустью во взгляде. Они могли смеяться, шутить, ругаться, но грусть не уходила, словно они наперед знали: за совершенные грехи обязательно воздается и остается лишь ждать момента расплаты. Но пока Бог их миловал. Все невзгоды, которые многих ломали и уничтожали, обходили “Золотой червонец” стороной. В здание не врывались омоновцы в масках, не изымали документацию, не забирали компьютеры, не ставили сотрудников лицами к стене и не обвиняли банк в финансовых махинациях. Бумаги “Золотого червонца” всегда пребывали в порядке, отчетность прекрасная. Захоти – не подкопаешься.

Серебристый “мерседес” Мельникова и черная “вольво” управляющего подъехали к крыльцу одновременно, соблюдая субординацию: “мерседес” впереди, “вольво” сзади, словно и управляющий и хозяин провели ночь вместе за игрой в преферанс.

Мельников продолжал сидеть в машине, лишь приоткрыл дверцу, намекая управляющему, что тому стоит подойти и поздороваться, а заодно получить указания. Новицкий приблизился к хозяину. Он никогда не подавал Леониду Павловичу руку первым: захочет босс – поздоровается, нет – удовольствуется лишь кивком. Мельников протянул руку и привлек Новицкого к себе. В салоне играла классическая музыка.

– Вивальди, теперь слышишь? – спросил Мельников.

– Слышу. “Времена года”.

– Ты разбираешься не только в финансах. А стоя на улице ты музыку слышал?

– Нет.

– То-то, – Мельников поднял указательный палец. – Если машина дорогая, а не просто навороченная, то колонки и обивка сделаны так, что музыку слышно лишь внутри салона. Если же слышно, как из той машины, что стоит на перекрестке, знай, автомобиль – дешевка.

– Раньше я об этом не думал.

– Позавчера довелось мне за город выехать на встречу с депутатом. На его даче электричество отключили. Вина хорошего выпили, захотелось музыку хорошую послушать, машину к самому столу подогнали, до упора, но за пределами салона ни черта не слышно.

Новицкий подобострастно кивнул и решил подогреть самолюбие хозяина.

– Вы, Леонид Павлович, надо отдать вам должное, во многих вещах тонко разбираетесь.

– Это не я. Деньги меня учат в вещах разбираться. Если бы у тебя, Новицкий, денег было побольше, – хихикнул Мельников, – и ты бы себе многие навороты мог позволить. Машины наши с виду почти равноценные, но.., только для профанов. В моей наворотов больше, чем она сама стоит. Это не машина, это космическая станция.

И, скрипнув кожаным сиденьем, сверкнув начищенными ботинками, Мельников выбрался на решетку возле крыльца банка. Он стоял широко расправив плечи и глядел на окна своего кабинета. Во всем здании лишь в них было вставлено зеркальное стекло, в котором отражались весенние облака, пушистые, легкие, быстро летящие.

– Красотища-то какая! Я такое только в Нью-Йорке видел, на Манхаттане, – не оборачиваясь, наперед зная, что Новицкий семенит за ним, говорил Мельников, поднимаясь по мраморному крыльцу.

Хозяин не сбавлял шаг, был уверен, что охранник не пропустит нужный момент, успеет вовремя распахнуть дверь. Благодарственный кивок и легкое похлопыванье по камуфляжному плечу привели охранника в трепет и умиление. Далеко не всегда хозяин замечал его присутствие.

"Значит, в хорошем настроении босс. Новицкий – в хреновом.., раз галстук фиолетовый. Наверное, жена не дала”, – мстительно подумал охранник.

Мягкий ковер глушил шаги. Леонид Павлович Мельников остановился у лестничного марша и небрежно бросил через плечо:

– Олег Семенович, загляни ко мне минут через пятнадцать, есть разговор, – и после паузы добавил:

– Скоро начинаем.

Новицкий побледнел при этих словах и почувствовал, что ручка портфеля прилипла к мгновенно вспотевшей ладони.

В банке уже вовсю шла работа. На мониторах компьютеров бежали колонки цифр, пищали принтеры, складывались бумаги, потрескивали факсы. Мельникову нравился этот неясный гул, напоминающий гул настраивающегося перед спектаклем симфонического оркестра. Пройдет чуть времени, и оркестр зазвучит слаженно.

«Ручки на дверях какие-то не такие, – подумал Мельников, останавливаясь у двери собственного кабинета. – В Лондоне покупал, там казалось, что они круче, чем те, что в Кремле стоят. Поставил, а теперь понимаю, не то. Промахнулся я. И у меня в банке, и в Кремле все настоящее: и мрамор, и гранит, и золото, и дерево. Одни и те же материалы, а смотрится по-разному. Главного я не учел – власть там настоящая. Не сковырнешь, не купишь, не в том смысле, что она не продается, но денег у меня таких нет. Я выше уровня московского правительства не прыгну. Ну и не надо! Каждый сверчок знай свой шесток. Сунешься к волкам, загрызут. Вот и бегаю в собачьей стае.»

Мельников шагнул в кабинет, тот был совсем недавно проветрен: ни пылинки, ни соринки, на столе идеальный порядок, пепельница сверкала. Три кожаные папки лежали напротив кресла. На мониторе компьютера мерцали электронные звезды.

В кабинете имелось два входа: один тот, через который вошел Мельников, лишенный номера и таблички, второй – парадный, оснащенный двустворчатой дверью, ведущий через приемную. Секретарша уже знала (ей доложила охрана), что босс в здании. Заходить в кабинет она не спешила. Хозяин должен переобуться, привести себя в порядок, приложить волосок к волоску, выпить полстакана минеральной воды, и лишь затем он нажмет клавишу, на столе у секретарши замерцает зеленая лампочка, а из динамика раздастся медовый голос: “Лариса, зайдите”. И тогда она неторопливо и важно понесет свое холеное тело в кабинет босса, а он посмотрит на ее бедра, сидя за столом, и чуть слышно причмокнет.

Иногда молодой женщине казалось, что кабинет у Мельникова такой большой именно потому, что босс любит разглядывать то, как она идет к столу, покачивая бедрами, высоко неся шикарный бюст. Хозяин с ней ни разу не переспал. Лариса была бы не против, не девочка, в конце концов, но Мельников не предлагал, даже не намекал. Предлагать же себя самой – против правил. Она была в курсе интимных дел хозяина, знала, как и что у него в семье, знала и о существовании нескольких любовниц.