И целой обоймы мало - Сергей Донской

– Сегодня ты мне больше не понадобишься, Семен, так что можешь быть свободен. Завтра утром подъедешь, как обычно, без пятнадцати семь.

– А как же вы, Василий Степанович? – насторожился водитель.

– Ты о чем? – поднял брови Роднин.

– Погода-то собачья. Куда вы без машины? Как домой доберетесь?

– На метро, Семен, на метро.

– А гроза?

– К вечеру закончится.

Роднин уже распахнул дверцу и приготовился ступить в лужу, когда водитель позволил себе вольность, немыслимую в отношениях между подчиненным и начальником.

– Вы как знаете, Василий Степанович, а только я вас все равно ждать буду, – пробурчал он, полируя ладонью рулевое колесо.

– С чего ты взял, что можешь игнорировать мои распоряжения? – недобро удивился Роднин.

– Так промокнете же, – воскликнул водитель. – Не мальчик небось, чтобы под дождем бегать.

– Не сахарный, не растаю.

– Не растаете, так простудитесь!

– А-атставить разговоры! – прикрикнул Роднин. – Я не о твоем здоровье забочусь, а о своем, заруби это себе на носу, Семен. Думаешь, я не заметил, как ты всю дорогу сопли туда-сюда гонял? Заразить меня решил, террорист гриппозный? Не выйдет! – Роднин снова приготовился выбраться из машины, но еще раз задержался, сочтя необходимым предупредить: – И учти, если вздумаешь лечиться народными средствами, то не переусердствуй. Я запах перегара за километр чую.

– Знаю, – шмыгнул носом водитель. – Только вы, Василий Степанович, могли бы про народные средства не напоминать. Обидно даже. Мы ж не первый год вместе работаем.

Вместе работаем!.. Не всякий прапорщик отважился бы сказать такое полковнику, и не всякий полковник отреагировал бы на подобные слова так, как отреагировал Роднин. А сделал он вот что: обернувшись, шутливо ткнул его кулаком в бок и, ухмыльнувшись, сказал:

– Вот именно. Я тебя как облупленного знаю, Семен, так что можешь не изображать оскорбленную невинность.

Водитель открыл рот, чтобы возразить, но Роднин не стал его слушать, а лишь бросил напоследок «бывай» и вылез из «Волги» под проливной дождь. Зонтика у него отродясь не было, а бегать рысцой на глазах у подчиненного полковник счел ниже своего достоинства, поэтому его любимый синий костюм успел изрядно потемнеть, прежде чем Роднин скрылся в дверях служебного входа управления. И только потом водитель уважительно покачал головой и пробормотал:

– Да, вот человек так человек! О своем здоровье он заботится, как же! Жаль, таких нынче мало осталось. Измельчал народ. Доперестраивались, ёлы-палы.

Полковник Роднин не услышал этой лестной характеристики. Он вообще забыл о существовании персонального водителя. Слишком много забот было у главного опера УКРО, чтобы придавать значение подобным мелочам. Стержнем, вокруг которого вращалась его жизнь, являлась Лубянка.

Не так давно из штаб-квартиры ФСБ съехал Департамент по защите конституционного строя и борьбе с терроризмом, но просторней в старом здании не стало. Более того, стремительно разрастающемуся центральному аппарату делалось все теснее в знаменитом желтом доме на Лубянке. В отличие от британской МИ-6, весь штат которой ютился под одной крышей, ФСБ была по-настоящему грандиозной структурой. В советские времена чекисты, помимо комплекса строений на площади Дзержинского, занимали множество особнячков на Садовом кольце, здания на проспекте Сахарова, на Кутузовском, имели в своем распоряжении этаж в гостинице «Пекин». Потом все это было разворовано, отсужено, приватизировано или просто угроблено под улюлюканье прессы. Заклейменный позором Комитет государственной безопасности долгое время существовал чуть ли не на птичьих правах, отбиваясь от бесконечных нападок так называемых приверженцев демократии.

Но пришло отрезвление, и россияне начали мало-помалу осознавать, что демократия – это все-таки власть, власть демоса, то есть народа, а не засилье горстки олигархов, пустобрехов и сексуальных извращенцев всех мастей. Вдруг вспомнилось, что свобода заключается вовсе не в безнаказанности наглых мира сего, что ослабление государства порождает диктат совсем другого рода – диктат доллара, при котором хорошо живется лишь тем, кто отсиживается за неприступными стенами дворцов.

Когда настало время чистить авгиевы конюшни, выяснилось, что за годы беззакония Россия загажена по самые маковки церковных куполов. Бандиты, наркодилеры, торговцы живым товаром, оборотни в погонах, приватизаторы и террористы заполонили страну. Их несметные полчища наносили урон куда более страшный, чем орды татаро-монгольских завоевателей. Свою лепту в разграбление великой державы вносили и агенты спецслужб иностранных государств.

Доверительные отношения, установленные руководством ФСБ с коллегами из ЦРУ и ФБР, не мешали последним плести шпионские сети, охватывающие всю страну от Москвы до самых до окраин. Всего же на территории Российской Федерации действовали представители 87 спецслужб из 62 государств. Более того, как только в стране началась нормализация политической и экономической ситуации, враги резко активизировались. Только за минувший год сотрудниками ФСБ была пресечена деятельность 165 кадровых сотрудников западных или прозападных спецслужб, а также попытки примерно сотни российских граждан передать иностранцам сведения, составляющие государственную тайну.

Особенно усердствовали американские и английские рыцари плаща и кинжала, образовавшие нечто вроде военного альянса. Плащи у них были изрядно замараны, но кинжалы по-прежнему отточены и смазаны смертельным ядом. Как ЦРУ, так и МИ-6 после развала СССР были вынуждены идти на всяческие подлости, чтобы избегнуть сокращения финансирования. Их главными козырями стали международный терроризм и «красная мафия». Утверждая, что русские тайно снабжают оружием массового поражения страны-агрессоры типа Ирана, Ирака и Ливии, разведчикам удалось убедить наивных налогоплательщиков в том, что без ЦРУ и МИ-6 западной цивилизации настанет немедленный кирдык, капут и каюк, вместе взятые.

Сотрудникам ФСБ, которых слишком долго держали в черном теле и на коротком поводке, пришлось несладко. Тогда как у чекистов не хватало средств на приобретение элементарных компьютеров или телефонов, англосаксы ворочали колоссальными суммами, компенсируя нехватку интеллекта и личного мужества наличием долларов и кредитных карточек. Особенно много завербованных и подкупленных россиян было среди журналистов, телеведущих и обозревателей, научившихся манипулировать информацией с ловкостью вокзальных наперсточников. По данным ФСБ, годовой доход некоторых зашкаливал за миллион долларов, и платили им, естественно, не за красивые честные глаза, а за хорошо подвешенные языки, которыми иные «аналитики» владели не хуже приверженцев орального секса.

Услуги предателей оплачивались щедро. Иуда со своими тридцатью сребрениками удавился бы не один раз, а трижды, знай он, какие благодатные времена наступят через два тысячелетия после Рождества Христова. Зарубежные счета изменников Родины ломились от долларовой халявы, они числились членами правлений совместных предприятий, их детишки бесплатно учились в Итоне, им беспрестанно подкидывали различные премии или субсидии, выплачиваемые от имени солидных общественно-политических фондов.

Работать в таких условиях было не только сложно, но и противно. Порой Роднину казалось, что этой неравной борьбе не будет конца, и тогда он обдумывал текст рапорта об отставке, но всякий раз инстинкты старого служебного пса помогали превозмочь апатию. Уж слишком много волков развелось в матушке-России, уж слишком нагло они вели себя, чтобы безропотно терпеть их присутствие. Роднин на дух не переносил всю эту сволочь, рядящуюся в овечьи шкуры правозащитников, инвесторов, радетелей и благодетелей, дабы было сподручней урывать лучшие куски. Мораторий на смертную казнь представлялся полковнику таким же нонсенсом, как запрет на отстрел хищников, терроризирующих мирных граждан. Будь его воля, коридоров в российских тюрьмах стало бы значительно больше. Тех самых коридоров, которые заканчиваются стенкой.

Вошедший в приемную Роднин был мрачнее тучи. Алтынникова, его личная секретарша, моментально почувствовала, что шеф не в духе, и, здороваясь, воздержалась от приветливой улыбки. Сотрудников оперативного отдела обучали многому, но только не светским манерам. На невинный вопрос: «Как дела?» – вполне можно было услышать: «Спасибо, херово», а какой женщине такое понравится? Алтынникова в точности не знала, как именно прореагирует полковник на улыбчивое «здравствуйте», однако подозревала, что ничего хорошего из этого не получится. Поэтому она решила ограничиться официальным:

– Доброе утро, Василий Степанович.

– Здравствуйте, Светлана Афанасьевна, – буркнул Роднин, прежде чем скрыться в кабинете.