Рыбы у себя дома - Сергей Кучеренко

Мы проплыли громадину Амура в средний уровень воды. Но при обмелениях и наводнениях картина будет совершенно иной. Тогда Амур совсем не похож на тот, каким он бывает в нормальную воду, — ни при взгляде с высоты птичьего полета, ни из лодки. А реку надо знать во всех режимах водности, без этого нельзя составить даже приблизительного представления о ней как среде обитания рыб.

Сведения о поведении Амура в разные годы можно отыскать в подшивках газет. «Я давно живу в Хабаровске, но не припомню, чтобы так мелел Амур… Он до того стал мелким, что даже на моторной лодке плыть можно только по путевым створам: чуть в сторону — и на косе». «Наш Амур-батюшка вот уже несколько лет подряд год от года маловоднее… Создается впечатление, что он уже не будет так могуч и широк, каким был вечно… Просим привлечь внимание ученых, министерств и ведомств к проблеме обмеления Амура…»

Это — тревожные строки из газетных статей и писем 1978–1980 годов. Их, а еще больше разговоров тогда было много. Обмеление рек связывали с заполнением водохранилища Зейской ГЭС и считали чуть ли не фатально бесповоротным. Помню, этот вопрос серьезно обсуждался учеными осенью 1979 года, все лето которого вода в Амуре была ниже нулевой отметки; а в начале августа у Хабаровска зарегистрировали минус 120–130 сантиметров. Отдельные участки Амура стали несудоходными… Небывалое явление! Решили срочно готовить представительную научно-производственную конференцию: надо, мол, предпринимать меры…

А всего через 2–3 года рассуждения приняли противоположный характер. «В прошлом (1981) году вода как затопила пойму Амура у Хабаровска в середине года, да так и простояла на ней до осени… Почти три месяца уровень был выше отметки на 4 метра», — писал старожил Хабаровска. «Все залило! Все затопило! Не уцелело ни одного стога сена! Даже старые люди такой беды не припоминают, — сообщал корреспондент через три года, — с 19 мая (1984) до октября было море воды, а в сентябре ее уровень перевалил за шесть метров!»

Да, очень много воды было в реках с мая по октябрь 1984 года — все шесть месяцев! А наводнение в сентябре стало небывало катастрофическим: 6 метров с четвертью! Четыре недели выше 5 метров или около того! На пойме — 3-метровый слой воды! Река разлилась на десятки километров вширь!

Что же это с Амуром случилось? А ничего не случилось — он всегда таким неуравновешенным и был: то многоводен — то сух, редко когда в норме, если под этой нормой понимать оптимальную для людей водность. И вот почему такое.

Реки Амуро-Уссурийского края на 80 процентов питаются дождевыми водами, а наиболее «мокры» летне-осенние месяцы. Зимы в общем малоснежны, снег возгоняется и тает постепенно, и всего-то талые воды дают 8—10 процентов годового стока. Потому-то весенние половодья, столь обычные для европейских и сибирских рек, здесь невысоки и кратковременны. Даже щука, нетерпеливо ждущая их с зимы в полной готовности к икромету, отнереститься далеко не каждый год успевает.

А вот когда пройдут дожди — непременно быть паводкам. Продолжительность их и высота определяются характером летних муссонов. Если тучи стоят, проливаясь дождями, от Забайкалья до морского побережья, жди на Амуре грозных для человека стихийных бедствий. Особенно буйствует «батюшка» в дождливое лето ниже устья Зеи — на протяжении почти 2 тысяч километров.

В горах, где узкие истоки ключей и ручьев стремительно плещут по каменным глыбам и не обзавелись даже подобием поймы, уровень воды после дождей быстро поднимается, но вскоре приходит в норму.

А там, где реки, набрав силу, уже ревут, оповещая горы о своей мощи, наводнения куда грознее. Эти мощные потоки и в хорошую-то погоду требуют к себе уважительного отношения, а после ливней или мусонно-затяжного ненастья становятся необычайно бурными, выходят из русел, заполняя хорошо разработанную, хотя обычно неширокую, пойму.

Неукротимая сила несущейся воды размывает берега, с корнями вырывает вековые деревья, шутя разбрасывает старые заломы и нагромождает новые. Даже иные острова сносит, намывая взамен их другие. Уровень воды может за сутки подняться на метр-другой, не то и на 3 метра, а в горных теснинах без поймы — в два раза больше. Рев, грохот, неистовая пенисто-водоворотная кипень, огромные деревья в мутной взбесившейся воде, что соломинки…

Но ушли тучи, разъяснило, вода быстро скатывается, и реки смиряются.

А вот на степенно-больших низменных реках, куда в конечном счете собираются воды с обширной горной территории, картина движения вала иная. Обладая широченной придаточной системой с бесчисленными протоками, старицами, озерами, марями и торфяниками, такая река не позволяет уровню рваться вверх бесконтрольно, как бывает у горных рек. Но он поднимается неуклонно, долго, и в конечном итоге высоко поднимается, а после своего пика снижается опять-таки медленно и долго: 15–20 сантиметров в сутки, редко когда 30–40.

Амур в наводнение страшен. Затапливаются сенокосы, гибнет застогованное сено и скот, уничтожаются пашни, сносятся дома и мосты, размываются дороги. Бывает, спасение людей не обходится без помощи воинских подразделений и вертолетов… А как много тонет косуль, енотов, лисиц и других диких животных.

Влияние же наводнений на рыб совсем иное. В половодье они используют ранее недоступные пространства, воды густо насыщаются массой органического веществ? Для рыбы большая весенне-летняя вода — благо: резвись себе на просторе, нерестись, нагуливай тело. Кормов на обширных разливах — каких угодно и в полном достатке вода гораздо чище, чем в русле. Рыбаку в половодье нет удачи, а для рыбы это счастье. После многоводных лет ее поголовье многократно возрастает. Особенно когда уровень не прыгает, а спокойно высок и изменяется медленно.

А вот низководье для рыбы настоящая катастрофа: виды, откладывающие икру на растительность, не размножаются месяц, другой, бывает, и совсем нет им для этого условий. И пелагофилы, мечущие икру в толще прогретой воды на ее подъеме, тоже не нерестятся. Тогда у них бесцельно гибнут зрелые продукты размножения, а на следующий год не созревают к нужному сроку. К тому же рыбы не успевают накопить зимних запасов, и пережить полугодовое подледье для них — проблема. Несколько таких низководных сезонов — кстати, для рыбаков весьма добычливых, — и рыбы становится мало.

Но коль уж мы заговорили об отношении рыбы к высоте воды, нужно остановиться и на скорости изменения уровня. Скачки его вверх безопасны: водные обитатели им радуются и рвутся в заливы и протоки, смело выходя на полой, как на праздник.

Снижение же уровня для многих рыб всегда опасно, но когда оно происходит резко — беда неминуема. В первую очередь — для беспечного карася, в реку с тихих мелководий никогда не спешащего, во вторую — для всякой многочисленной «детворы», еще не знающей, как погибельно оказаться в отшнуровавшемся водоемчике.

Тут еще надо иметь в виду, что уход рыбы с разливов к рекам осенью природою как бы запрограммирован. Накопив в достатке жир и гликоген на всю зимовку, изрядно подросшая за лето, рыба привычно скатывается вместе со спокойно убывающей водой к надежной глуби. Крупные, зрелые — амуры, толстолобы, сазаны, верхогляды, лещи — в первых эшелонах, кто поменьше — те попозже. В последнюю очередь мальки. Не спешат лишь рекордсмены по живучести и неприхотливости — караси, ротаны, гольяны… И змееголовы.

Наблюдения за уровнем в Амуре ведутся с 1896 года Хабаровским водомерным постом. Графики водности почти за столетие позволяют делать любопытные выводы, искать какие-то закономерности, прогнозировать… Но прежде всего об упомянутом водомерном посте. Он прост в устройстве: монументальная свая с широким бетонным основанием, закрепленная на дне, а на ней — рейка-шкала с делениями. Отсчет ведется от реперной точки, зафиксированной в незыблемом положении раз и навсегда. И ведется он относительно условного нуля графика — плоскости, расположенной на полметра ниже самого низкого уровня.

«Но Хабаровск зимой, как правило, показывает минусовые отметки», — сразу же подметит внимательный читатель. Да, дает минусовые. И потому, что в 1895 году здесь нуль графика был выбран неудачно: гидрологи еще не знали, как сильно падает вода в Амуре зимой и каким «сухим» в иные лета он бывает.

Графики водности просто и наглядно являют собою сложнейшую, в определенной мере драматичную историю Амура за 90 последних лет.

Поскольку режим осадков у нас сильно различается по годам, очень заметно разнятся и уровни воды в реке. Дождливыми, а стало быть и многоводными, были периоды 1908–1916, 1928–1933, 1951–1954 годов. Промежутки между ними оказались маловодными, и последний из них пришелся на 1974–1979 годы. С 1980 года Амур во власти «мокрого» периода. А закономерность как в этих периодах, так и в колебаниях по годам, почти не просматривается, потому что проблематична она и в режиме осадков. Иные ученые, правда, усматривают некие циклы, якобы связанные с солнечной активностью, но очень уж сложны, непрямодейственны эти связи.