Оранжевая смута - Василий Варга

Само название обрадовало двух Пипи-пашей, ведь «Рух» это движение. Только куда: вперед или назад? Юра был убежден, что вперед.

Будучи работником райкома партии, Юра в последние годы брал взятки не только в натуре, но и в денежном выражении и складывал грошик к грошику на черный день.

И этот черный день наступил. Взяточник показал племяннику Володе кубышку, в которой набралось сто тысяч. На эти деньги и была учреждена газета под названием «Карпатский голос».

Учредить газету не составляло труда, а вот заполнять целых четыре страницы раз в неделю оказалось дьявольски трудным занятием.

Наконец, дядя, будущий великий ученый, нашел выход. Он добросовестно переписывал статьи из газеты «Без цензуры», выходившей в Киеве и финансируемой Вопиющенко, и заполнял ими очередной номер газетенки. А когда ему надоело заниматься переписыванием, он поручил это племяннику Володе, а сам сосредоточился на работе только со словарем. Он выбирал какое-нибудь слово, отыскивал его в толковом словаре и переписывал толкование этого слова от начала до конца. Получалась статья, публикуемая обычно на последней странице. Свое скромное занятие он восполнял тем, что в каждом номере подавался его портрет и только потом следовала статья, переписанная со словаря. На читателя глядел хмурый старик, в глазах которого горела ненависть к любому, кто общался с ним не на западном карпатском диалекте, гибриде трех языков – украинского, чешского и венгерского, а, скажем, на русском.

Бывший партийный чинуша, занимавший пост заведующего идеологическим отделом райкома партии в одном из горных районов Закарпатья, Юрий Васильевич быстро перекрасился в галицкого националиста, чья идеология вышла за рамки так называемого «Народного Руха» Украины, родоначальником которого был Чорновол.

Почему он обвинял россиян во всех смертных грехах, он и сам не знал. Следуя некоему сугубо славянскому обычаю подчиняться во всем начальству, он добросовестно исполнял эту роль, или, выражаясь грубым языком, свойственным всем руховцам, издавал дурной запах как только мог и где только было возможно.

Но, в отличие от своего племянника Владимира, дядя Юра ставил свою фамилию в конце жалкой статейки, состоящей из нескольких абзацев, как ученый лингвист.

Как и у других людей журналистской и издательской профессии, у Пипи-пашей были трудности, взлеты и падения. В начале – это было во время горбачевской перестройки, – руховцы как движение стали довольно популярны. Племянник, с одобрения дяди, все еще работавшего в райкоме партии, ездил в Киев на первый съезд «Народного Руха» Украины 8 августа 1989 года с подготовленным, выверенным, напечатанным выступлением. Но выступить ему не посчастливилось: там были более маститые ораторы, среди которых выделялся бывший коммунистический писака Олесь Гончар.

Руховцы на съезде провозгласили лозунг о независимости Украины и отделение ее от России. Они до сего времени освобождают украинский народ – от кого и от чего, и сами не знают. Украина, благодаря так называемой «незалежности», достигла невиданной нищеты и расцвета бюрократии. В этом, конечно же, как утверждают руховцы, виноваты москали.

Племянник вернулся из Киева, полный творческих замыслов. Его голова пополнились бредовыми идеями. Эти идеи надо было выплеснуть на страницы газетенки, которую они с трудом волокли: ее никто не выписывал, не покупал в газетных киосках.

– Продай дом, – сказал Юра племяннику. – У тебя в Поляне хороший дом, пять, а то и десять тысяч долларов можно выручить. Мы не можем остановить выпуск газеты. Мои сто тысяч гривен – это слишком ничтожная сумма, чтобы поддержать газету да еще перебраться в областной центр город Ужгород, поскольку газета должна быть областного масштаба.

– Ты что? Дом продать? Ни за что в жизни, – произнес Володя дрожащим голосом, подозрительно глядя на своего дядю.

– Дурак ты, как я вижу. До сих пор не научился мыслить более глобально.

– Что значить глобально? Где словарь украинского языка? Надо посмотреть и дать это слово в следующий номер газеты, – виновато произнес Володя.

– А как дать, если у нас нет больше средств, чтоб выпустить следующий номер? На бумагу деньги нужны? На печатный станок, на краску, на рассылку по районам нужны? Нужны, конечно, – убедительно доказывал дядя главному редактору никому не нужной газеты. – Вот почему я прошу тебя: продай дом. На кой он тебе? Ты пойми, племянничек, если Вопиющенко станет президентом, мы переедем в Киев. Президент Вопиющенко не сможет оставить таких людей, как мы, в захолустье, – я в этом уверен на все сто процентов. Ты займешь пост министра культуры и тогда станешь известен всей Украине, а я начну публиковать статьи во всех газетах, у меня будет целый штат секретарей, которые с удовольствием начнут выписывать статьи из толкового словаря, а я буду только ставить свою подпись в конце. А что касается дома, то мы с тобой отстроим дворец на берегу Днепра, и желтое знамя, знамя «Руха» будет развиваться в столице на всю округу.

Дядя Юра, заложив руки за спину, как в былые времена, когда был зэком, стал расхаживать по комнате редакции.

– М-м-м-м, – промычал он и остановился перед окном. Внизу мальчишки корчили рожицы, снимали штанишки и показывали попки под крик старшего: приветствуем руховцев.

– Не стоит обращать внимание, – буркнул Владимир.

– Москали их наняли, – сказал дядя Юра. – Они, проклятые. Вот видишь, как дела складываются. Не дай Бог, победит Яндикович. Тогда москали пришлют свои дивизии прямо сюда в Ужгород. Оккупируют наш вольнолюбивый город, а нас закроют, запретят выпуск газеты, и, возможно, нам не миновать Сибири. Я уже там отбыл свой срок.

– Да, наш родственник работал на коммунистов, это он настучал на тебя, – с горечью произнес Володя.

– Кто бы мог подумать? Я тогда совершенно не был заражен идеей национального самосознания и освобождения Украины от московских захватчиков. Просто в разговоре с Митрием обмолвился о том, что Степан Бандера погиб насильственной смертью, а воевал-то он за правое дело. Уже на следующую ночь меня москали забрали, заочно исключили из партии и лишили престижной должности и только после этого всучили двадцать пять лет. А ты, племянничек, как комсомольский работник, не пытался заступиться за меня. Или не захотел?

– Не гневи Бога, не москали тебя забирали, а свои же из райцентра; пришли два пузыря по кличке Бочкоры и потащили тебя в неизвестном направлении. Потом я тоже поплатился за тебя. Как только ты был арестован, мне тут же дали под зад. И кто бы ты думал? Свои, сволочи.

– Все равно москали виноваты. Но не будем об этом. Сколько у тебя в кармане гривен? Вытряхивай карманы.

Володя покорно стал выворачивать карманы пиджака. Оттуда посыпалась мелочь.

– Звони Поросюку, – сказал он.

– Зачем? Ты что, самому Поросюку? Да он как гаркнет, я в штаны напущу. Ты сам звони, ты же главный, а не я.

Главный редактор никому не нужной газеты почесал затылок, схватил пачку дешевых сигарет из рук дяди и у него же прикурил. Юрий Васильевич напрягся. Он уже знал: если племянник выхватывает у него пачку и у него же прикуривает, значит, на что-то решается. Это, как правило, грандиозное решение. Племянник отличался решительностью и последовательностью. Если он брался за что-то, то доводил до конца. И действительно: Володя, после первых двух глубоких затяжек, обратил свой мудрый взор на телефонный аппарат и даже сделал шаг вперед.

– Ну же, племянничек… возьми этого Поросюка в оборот, – подбодрил его дядя.

Володя решительно схватил трубку и стал набирать восьмерку. Но восьмерка с первой попытки не поддавалась: она славилась украинским упрямством. Тогда Володя занес кулак над аппаратом, а трубку сжал так, что пластмасса стала поскрипывать.

– Дай я попробую, – предложил дядя Юра.

– Ни, – сказал племянник.

– Хохол упрямый, – произнес дядя, награждая племянника скупой улыбкой.

– Есть! – произнес Володя и стал крутить барабан. – Алло! Це батько Поросюк? Приветствую и проздравляю вас с очередной победой в результате очередного выступления в парламенте нашей независимой Украины! Хай живе! Хай! Хай!

Юрий Васильевич приблизился к трубке и крикнул:

– Хай, хай!

– Шо там? – раздалось в трубке.

– Мой дядя профессор танцует… в вашу честь, пан Поросюк… Бориско.

– Тогда хай живе Украина!

– Но, пан Поросюк, наша газета, институт воспитания наших граждан, институт противостояния москалям, которые хотят поработить нашу незалежну Украину, наша великая газета, на страницах которой выступает мой дядя, доктор всех наук, закрывается на неопределенный срок, что недопустимо, поскольку это страшный удар по «Руху». Подсобите, пан Поросюк. Нам бы сто тысяч гривен до конца года. Это небольшая сумма, пан Поросюк. Ради этого вы один раз откажетесь от поездки у Францию и на острова Борнео. Шо-шо? Пан Поросюк! Да как это можно? Тогда поговорите с Вопиющенко, он же руководил банком, а потом был премьером, неужели…