Краткий экскурс не в свое дело - Валентина Андреева

– Ефимова, ты что, охренела?!

– Господи, да сегодня все просто помешались на этом вопросе! Неужели нельзя быть повежливее?! Почему бы не спросить: «Ирина Александровна, вы хорошо себя чувствуете?»

– Ефимова, я знаю ответ на этот вопрос. Более того, знаю, как ты будешь чувствовать себя завтра. Попробуй догадаться!

Максим Максимович отключился. Я с тоской посмотрела на мобильник, раздумывая о ближайших планах на будущее. Звонить мужу не стоит. Наверняка на операции. А если и явится спасать, то едва ли поверит, что нынешнее мое плачевное состояние вызвано исключительно чувством признательности к нему, любимому, за очередной зонт, который мне дороже всего на свете. Есть серьезное опасение нарваться на вопрос, так надоевший за сегодняшний день. Несмотря на то что Димка предпочитает разговаривать со мной нормальным языком. Вот только слишком долго и нудно. С подробным описанием признаков моего несовершенства. Нормальный человек за это время способен отлично выспаться.

Алена и Славка на занятиях, мобильники отключены. Остается Наталья. Но у нее сегодня несчастливый день – зарплату выплачивают. Приподнятое с утра настроение плавно перетечет в возмущение суммой полученных дензнаков, большая часть которых тратится на дорогу к месту работы и обратно. Взрывная волна негодования, усиленная поддержкой коллег по работе, напрочь сметет дальнейшее желание работать почти на общественных началах. Лишь после всего этого начнется медленный и мучительный процесс возрождения интереса к трудовой деятельности, нахождения в ней некоторых положительных моментов. Короче, в такой день Наташке лучше не звонить. Неизвестно, в какой фазе отношения к работе она сейчас находится. Впрочем, положение у меня безвыходное…

– Вы можете привести себя в порядок у меня, – отвлек мою голову от тяжелых раздумий застенчивый голос Петра Васильевича.

«Фи-ига себе!» – удивилась я. Стоило похвастаться своими бандитскими разборками, сразу обращение стало интеллигентным – на «вы». Приятно чувствовать, что тебя уважают.

Бодро вскочила и выразила готовность немедленно следовать за гостеприимным хозяином. Брюки при этом издали какой-то странный потусторонний звук. Форма их претерпела значительные изменения – они стояли трубой.

Ехать никуда не пришлось. Прохромав за своим благодетелем несколько десятков метров по узкой тропинке меж высокой травы, я потеряла дар речи: скрываемая от любопытных глаз приветливыми зарослями могучей крапивы и ветками ивняка, взору открылась хижина дяди Пети. Размером с кухню в типичной «хрущевке». Материал, из которого она была изготовлена, отличался легкостью и бесплатностью. Мусорный контейнер любого магазина содержал его в изобилии – доски от ящиков, картон…

Больше всего поразило окно. Лично я в своей квартире обращала внимание на окна только тогда, когда их надлежало помыть. И только с той целью, чтобы в срочном порядке прекратить обращать на них внимание. Жутко боюсь высоты. Поэтому мытье окон – почетная обязанность мужа. А если он принимается за дело, лучше в это время уйти из дома. Примерно на неделю.

Окно в хижине дяди Пети по ширине занимало полностью одну стену. Стекла сияли чистотой. Вполне понятно, что рама со стеклами добыта там же, где и мотороллер, и армейский ботинок с кроссовкой…

Заходить внутрь я категорически отказалась, сославшись на то, что испачкаю обстановку.

Хозяин и не настаивал. Вежливо предложил следовать за ним и буквально в десяти метрах от хижины остановился, с гордостью указав мне на огрызок металлической трубы, из которой вытекал прозрачный ручеек воды, оказавшейся на редкость холодной.

– Родниковая, – пояснил хозяин. – Руки и лицо пока умойте, а я пойду ведерко подогрею. Одежду в порядок потом приведете… – И, не дожидаясь слов благодарности, он резко развернулся и ушел.

Я в состоянии средней степени бестолковости уставилась на ручеек. Вода, весело журча о вольной волюшке, наполняла большую емкость из какой-то керамической посудины неопределенного назначения, свободно переливалась через край на желоб из нержавейки и узкой серебристой ленточкой струилась по земле, скрываясь с глаз в травяных зарослях. Я попробовала было проследить ее дальнейший маршрут, но увязла ногой в мокрой земле.

– Там топко! – вздрогнув, услышала пояснения вернувшегося Петра Васильевича. – Сухо только около желобка. Я тут мыло принес… – Он снова исчез.

Не задумываясь о происхождении обмылка, я немедленно воспользовалась им. От холодной воды заломило руки и лоб. Кто знает, может она и правда родниковая.

Потом позвонила Наталье. Полученные сведения мне не понравились. Наташкина коллега по работе и соседка по кабинету Полина бодро сообщила, что она поехала ко мне. Звонили какие-то молодые люди, были очень удивлены тем, что Наталья на рабочем месте. Подруга их за это обругала. Где же ей еще быть в рабочее время, да еще в день зарплаты? Полине, конечно, абсолютно нет дела до чужих разговоров, но она так поняла, что звонившие интересовались, знакома ли Наталье встрепанная шатенка с короткой стрижкой, с красивым, обманчиво-ангельским выражением лица в брючном костюме темно-коричневого цвета, в совершенстве владеющая мастерством фехтования зонтиком? Наталья всполошилась и после коротких ой-ёй-ёканий, не дожидаясь выплаты заработанной платы, отпросилась и унеслась, спутав Полине все планы по расходованию денежных средств. Та как раз собиралась удрать с работы на часок пораньше.

Перебив собеседницу, я поинтересовалась, куда поехала Наталья.

– Да говорю же, к тебе! – рассердилась Полина. – Минут десять назад за ней приезжала машина. Жди, скоро будет. А что, кстати говоря, у тебя случилось?

– У меня? – растерянно переспросила я, машинально подставив руку под ледяной ручеек. – У меня горячую воду отключили…

Наташкин мобильник не отвечал, чему я упорно отказывалась верить, безуспешно повторяя попытки ей прозвониться. Петр Васильевич, прибежавший с экстренным сообщением, что водичка нагрелась, искренне обеспокоился. Гримаса отчаяния, исказившая мое «обманчиво-ангельское лицо», заставила его раз пятнадцать повторить радостную новость, меняя слова местами. Зато он перестал мне выкать.

– Пойдем, расскажешь, что случилось. Только сразу предупреждаю – милиции здесь делать нечего. Я сам-то из Касимова. Здесь деньги зарабатываю. Семью кормить надо. Регистрации, сама понимаешь, нет. Нанялся в одну контору. У них свое производство – из водопроводной воды минеральную делали. Я к обману не приучен, решил уйти, а документы не отдают. Говорят, в милиции все у них схвачено, а если куда настучу, адрес, по которому проживает моя семья, у них есть… Да ерунда, паспорт я у себя в Касимове восстановлю. Мне бы деньжат подзаработать. Не могу с пустыми руками домой ехать. А здесь, – он широко развел руки в стороны, – временно обустроился, все за квартиру не платить. – Я молча слушала и кивала, не меняя выражения лица. – Пойдем, говорю. Да не бойся ты! У меня сестра такая же, Светлана. И на тебя похожа. Я сразу это заметил, когда ты еще в луже сидела. Только она в Павлово живет. Зимой. Летом с мужем Сашкой до конца навигации плавает. – Петр Васильевич потащил меня за руку к своим хоромам.

Новый телефонный звонок вывел меня из состояния сомнамбулы, но, ответив на вызов, я еще больше перекосилась. Мой шеф, право слово, окончательно достал! Проорала «Вас не слышно!» и выключила мобильник.

Попросив подождать меня у входа, Петр Васильевич нырнул в хижину и тут же вынырнул с большим новым махровым полотенцем и женским платьем, тоже большим и новым, вызвав у меня легкий шок.

– Неужели такие вещи выбрасывают на помойку? – И не заметила, как ляпнула вслух.

– Почему на помойку? – обиделся хозяин. – С помойки у меня только мотороллер, примус да окно. Я, между прочим, сюда с целым чемоданом собственных вещей приехал. А платье жене на рынке в подарок купил. Я там грузчиком работаю. Бери ведро и иди в кусты. Там всю грязь смоешь и в платье переоденешься. Великовато, правда. Моя-то Олюшка пополнее будет.

– Я ваше платье куплю, – забормотала я, роясь в сумке в поисках кошелька. Под руку все время попадался каблук в лопухе.

– Конечно. Оно денег стоит. Потом и расплатишься, если испортишь вещь. А пока этикетку-то не отрывай.

Через пятнадцать минут, благоухая хозяйственным мылом, в розовом с разводами платье с рюшечками, выглядевшем на мне, как чехол от танка, я сидела на ящике в чистой хижине дяди Пети и пересказывала события сегодняшнего дня. Больше всего волновала судьба Натальи. На всякий случай опять включила мобильник.

– Не знаю, что и посоветовать, – тяжело вздохнул Петр Васильевич. – Может, мне прокатиться в поселок? Жаль, адреса нет. Правда, прямо за лесом есть крутые особняки. Если ребята хотели тебя туда доставить, значит, и подругу прогуляли тем же маршрутом. Повезет – что-нибудь да выясню. Но, скорее всего, не повезет. Ах, жалко нет адреса! Да и лицо у меня не представительское. По нему и навешают, чтобы больше морде соответствовало.