По воле ведьмы - Анетт Блэр

Ему не нужен был дом. Ему были нужны колеса. Свобода. Независимость. Кочевая жизнь счастливого странника. Без каких бы то ни было обязательств. Ну, кроме тех, которыми его наградило наследство. Что же до любви… Нет, никогда.

А здесь и сейчас он танцевал вальс с самой большой угрозой его образу жизни. Причем это была единственная угроза с тех самых пор, как его бросила женщина, которая позже умерла, пока Эйден усиленно пускал свою жизнь псу под хвост, только чтобы доказать самому себе, что это в его власти.

Разумеется, Сторм будет лучше без него. Сторм, готка, подружка невесты, чьи обычно торчащие во все стороны волосы были прилично уложены ради торжественного случая… едва не соблазнила его на людях прямо перед свадебной церемонией. Будь Эйден быком, она была бы мулетой[10].

Не удивительно, что даже в шикарных итальянских туфлях у него подкашивались ноги.

Впрочем, сегодня Сторм, по всей видимости, была сосредоточена только на соблазнении и, надо признать, добилась немалых успехов, потому что держала Эйдена против его воли в восхищенном напряжении весь вечер.

Сбежать от волшебницы, плетущей сексуальные заклинания, — задача не из легких. Но, так или иначе, без него ей будет лучше. Ему же нужно было найти свой собственный путь в мире и самому принимать решения и делать выбор. Такова его природа. Он был одиночкой. Странником. Надо было сказать Сторм, что он уезжает сегодня же и вовсе не планирует две недели отсиживаться в Салеме, но когда она провела длинным синим ногтем с блестящими белыми сердечками вниз по его груди, Эйден лишился дара речи.

К тому же, скажи он ей, что уезжает из города, она вполне могла бы активизировать свои попытки соблазнить его, чтобы заставить остаться и раскрыть перед ней душу.

Интересно, можно ли вообще что-то утаить от блестящего экстрасенса?

— И какой же у тебя дар из всех троих? Ты видишь прошлое или будущее? — спросил Эйден и мысленно взмолился: «Умоляю тебя, Господи, пусть это будет будущее»,

— Из всех троих только у меня магические способности, которые никто не может ни понять, ни объяснить, — ответила Сторм, вздохнув. — Так уж случилось, что я вижу и слышу настоящее. Например, плач ребенка, как-то связанного с тобой. Он пахнет детской присыпкой и абрикосами, и из-за него мне постоянно до чертиков хочется «Froot Loops»[11] с шоколадным молоком. А еще я вижу, что тебе совершенно не хочется быть со мной.

Эйден предпочел ухмыльнуться, чтобы не признавать, что на самом деле он ужасно хотел Сторм и что это очень-очень плохая идея.

— Я хочу… быть твоим другом.

Сторм закатила глаза.

— Ага, как же. Я точно знаю, что тебя тянет ко мне не меньше, чем меня к тебе. Между прочим, все уже в курсе, только они уверены, что мы с тобой спим. Дураки, да?

Поближе прижав к себе красотку, Эйден позволил себе какое-то время двигаться с ней в такт. Даже голова закружилась. В себя он пришел только через несколько минут.

— Зачем же нам портить такую замечательную дружбу каким-то сексом?

— Ради изысканного удовольствия, — прошептала в ответ Сторм, согрев своим дыханием висок Эйдена, а потом прикусила мочку его уха, отчего все внутри него встряхнулось, каждый нерв заработал в полную мощь, а кровь отхлынула от мозгов, устремившись вниз. — Ради удовлетворения, — добавила она сладким голосом.

Во рту у него пересохло. Мысли испарились, будто их никогда и не было. О чем они говорили? Ах да, о сексе. А почему? А потому что они еще ни разу сексом не занимались… к его величайшему сожалению, будь он неладен. Это же надо быть таким тупым?

— Думаю, люди путают секс с романтикой, — проговорил Эйден. — Им хочется романтики, но мыслят они в терминах секса. Нам же нужна именно романтика. Подшучивание может быть романтичным, особенно с кем-то вроде тебя, кто и сам любит подшучивать и знает, как это делать. Что же до любителей подразнить… Я неисправимый любитель подобных игр, и я могу устроить пару романтичных моментов. Только я не могу себе этого позволить.

— Да ты не распознал бы романтику, даже если бы она укусила тебя за зад.

— Спасибо, мне был просто необходим ушат холодной воды.

— Ты меня бесишь, Макклауд. Тебе повезло, что я не таскаю с собой дробленый лед и что сейчас твои яйца в нем не нуждаются. — Договорив, Сторм изо всех сил наступила шпилькой Эйдену на ногу.

Простонав нечто нечленораздельное, он несколько раз моргнул и затанцевал быстрее, чтобы его ноги не оказались в опасной близости от каблуков Сторм.

— Взаимные поддразнивания, — заговорил он наконец, — обмен колкостями, разговоры о том, о чем ты никогда не стал бы говорить с кем-то другим, — вот в чем заключается романтика. Женщинам нужны мужчины, а мужчинам — женщинам. И им нужна романтика. Между прочим, танцы — одно из ее проявлений. — Господи, да он же несет какой-то бред сумасшедшего!

— Как раз ты танцевать со мной не хотел. И, как сказала бы Дестини, есть танцы, а есть… танцы.

Прижавшись грудью к груди Эйдена, в которой уже бешено колотилось сердце, Сторм подняла руку и принялась играть с волосами у него на затылке. Это всегда действовало на него возбуждающе. Хорошо, что они были так близко друг к другу, как два кусочка пазла с картинкой только для взрослых.

— Сторм, ты самый лучший друг из всех, что у меня когда-либо были. Давай не будем портить…

— Ясен пень, нас с первого взгляда обуяла дружба, — перебила она голосом, полным сухого остроумия и явного сарказма, но Эйден все равно попал в чувственные сети ее немного томного взгляда.

Решительно, но с очевидным трудом ему удалось вырваться из ее чар.

— Мы отличные друзья, — повторил он.

— Что ж, дружище, в этом прикиде ты выглядишь таким офигительно аппетитным, что я могла бы съесть тебя живьем.

— Не думаю, что подобные трапезы допустимы между друзьями.

— А я не думаю, что одному другу прямо во время танца можно тыкать в другого друга толстенной и твердой штуковиной в штанах.

Глава 4

Отдав бразды правления «вторым мозгам», Эйден едва не умирал от кайфа, в то время как Сторм, преследуя определенно самые коварные цели, продолжала тереться о него бедрами, отчего он уже пребывал в опасной близости к тому, чтобы нарушить собственную клятву — оставаться независимым холостяком.

Чтобы отвлечься, он стал внимательно разглядывать Сторм глазами художника, изучающего произведение живописного искусства, но нашел лишь совершенство в мастерстве ее создателя, а с каждым движением ее бедер приходил во все больший восторг.