Прикосновение любви - Алекс Стрейн

– Ты владеешь английским?

Она кивнула.

– У тебя имеется язык?

Опять кивок.

– Тогда какого черта ты молчишь?

Мари поняла, что терпение не входит в список достоинств, которыми обладает Мэтт Донован, и, собрав все силы, разлепила пересохшие губы.

– Меня зовут Мари Соваж, – просипела она.

– Очень хорошо, – поощрил он ее. – Откуда у тебя, Мари Соваж, мой… племянник?

– Я… была в гостях у своей мамы в Форт-Уэрте. Там в городском парке я встретила Ника. Он рассказал мне, что сбежал из школы и едет к своему дяде. Он просил о помощи, и я привезла его сюда. К вам. – Мари сама удивилась, как неправдоподобно звучит рассказанная история.

– А теперь я хочу услышать правду.

– Правду?

– Вы выкрали ребенка из закрытой школы с… какой целью? Вы не просили выкуп, а привели его ко мне.

– Что-о? – Мари изо всех сил вжалась в спинку кресла, пытаясь укрыться от его жалящего взгляда. – Кто это – вы?

– Ты и твои сообщники, – с непоколебимой убежденностью пояснил он.

– Что вы говорите? И чего я и мои виртуальные сообщники добивались этим поступком?

– Вот это я и хочу от тебя услышать. И ты не выйдешь отсюда, пока не расскажешь правду. И я добьюсь этого. Я могу быть очень настойчивым.

– То, что я вам сказала, и есть единственная правда. Другой у меня нет. Каким бы настойчивым вы ни были.

Мари показалось, что в глазах его мелькнула искра удивления, а потом в них разгорелся гнев. Через пятнадцать минут Мари на своей шкуре почувствовала, что значит его настойчивость. Порой ей казалось, что он с трудом сдерживается, чтобы не схватить ее за шкирку и не начать трясти, как тряпичную куклу. Наконец он отступил. Мари почувствовала, что платье на спине все мокрое от пота, а на ноги она сейчас не поднимется и под дулом пистолета. Мэтт провел руками по волосам. Неожиданно его глаза обратились к двери, и Мари, заслышав легкие шаги, обессиленно повернула голову. И увидела Ника. По сравнению с Мэттом он казался крошечным, его лицо было бледно, но глаза… В них был вызов медведю гризли, и он был готов умереть под ударом тяжелой лапы, но не отступить. Глаза Ника переместились на Мари, и он вскрикнул. А потом оказался в ее объятиях.

– О, Мари! – повторял он.

– Я велел тебе отправиться к Терезе! Где Лео? – прогремел голос, и Мэтт сделал шаг по направлению к Нику. Мари быстро отстранила мальчика.

– Все будет хорошо, – успела проговорить она, хотя сама не была уже в этом уверена. – Мы просто разговаривали с твоим дядей, а ты не должен присутствовать при взрослых разговорах.

В дверях появился Лео, на его лице было виноватое выражение.

– Простите, сэр, он удрал от меня. Больше этого не повторится. – Он положил руку мальчику на плечо.

Худенькие плечики мальчика ходили ходуном, и ей показалось, что он сейчас разрыдается и ее сердце лопнет от горя, ибо она сама привела его в дом этого людоеда. Поэтому она взглянула как можно тверже в его глаза и чуть качнула головой. Ник со всхлипом втянул в себя воздух и вышел вместе с Лео. Но ее еще ждал приговор ее мучителя, и она утомленно прикрыла глаза.

– Ты останешься в этом доме, пока твои слова не подтвердятся. В соседней комнате. Под замком.

– Я могу пойти в камеру, сэр?

Его глаза опять вспыхнули, но Мари уже переступила тот порог, за которым страха уже не было. Она с трудом поднялась с кресла, держась за подлокотники, и поковыляла за своим тюремщиком. Она надеялась, что его гнев и опасения за племянника обоснованны, иначе она никогда не простит его за эти минуты. Мэтт открыл перед ней дверь и, когда Мари зашла, запер ее на ключ. Услышав, как проворачивается ключ, Мари в первый раз за последние полчаса вздохнула свободнее и почти упала на стоящую тахту. Все ее тело мелко дрожало, и Мари и изнеможении прилегла. Ей повезет, если она выйдет отсюда живой и здоровой. А что будет, если Мэтт решит оставить ее пленницей? Мари почувствовала, что совершенно разбита, и попыталась расслабиться. Колоссальное напряжение последних часов и практически бессонная ночь дали о себе знать, и она стала проваливаться в забытье.

3

– Мари, вставайте!

Мари испуганно подпрыгнула. Со сна она хлопала глазами, недоумевая, где находится. Увидев светловолосого, она все вспомнила. Мужчина, держа в руках поднос, внимательно глядел на нее.

– Я принес вам поесть.

– Хорошо. У вас есть имя?

Он со сдержанным удивлением воззрился на нее, а потом уголки его губ чуть тронула улыбка.

– Лео, – коротко выдал он.

– Спасибо, Лео, вы очень любезны. А то я могла подумать, что ваш хозяин к моральным истязаниям решил еще добавить истязание физическое – голод. А это противоречит Венской конвенции о содержании военнопленных…

Лео с некоторым изумлением рассматривал ее. Потом поставил поднос на столик и молча вышел. Мари не хотела есть, только пить. Она налила себе апельсинового сока и выпила почти два стакана. Через несколько минут она почувствовала сильное головокружение и слабость. Он что-то подсыпал в сок, мелькнула мысль. Мой хладный труп зароют под каким-нибудь деревом или с камнем на шее утопят в водоеме. Чтобы впредь не помогала сероглазым мальчишкам. Эта была последняя мысль, что мелькнула в ее голове.

– Ты переборщил со снотворным… – Голос басил, как из бочки. – Посмотри на нее: кожа да кости, а ты положил столько, что и слона бы с ног свалило.

Ее потрепали по щекам, но Мари была так слаба, что не сумела даже застонать.

– Надо сделать промывание желудка!

Мари попыталась издать хоть один протестующий звук, но все было напрасно – голосовые связки отказывались повиноваться.

– Слишком поздно, лекарство уже всосалось. Нужна детоксикация…

Боже, что за слова они говорят? Это звучит так ужасно! Мари наконец сумела застонать.

– Кажется, она приходит в себя…

Мари разлепила ресницы. И как в тумане увидела, что над ней склонились два темных силуэта. Она опять прикрыла глаза.

– Эй, смотри на меня, – потребовал странно знакомый голос, и Мари снова попыталась сосредоточиться.

Из тумана выплыло лицо Мэтта.

– О нет! – хрипло простонала она.

– Думаю, что все в порядке, она меня узнала.

К ее рту приложили что-то холодное, и она почувствовала влагу на запекшихся губах. Она сделала жадный глоток и чуть не поперхнулась – жидкость была ужасной на вкус. Мари попыталась вертеть головой, но эти слабые покачивания, как и страдальческий стон, не произвели на ее мучителей никакого впечатления. Ей просто зажали голову и заткнули нос, и она вынуждена была проглотить отвратительное пойло.

Теперь меня точно ждет смерть, вяло подумала она, но неожиданно почувствовала странное облегчение. Потом ей вновь мучительно захотелось спать. Некоторое время Мари все еще смотрела сквозь ресницы на его лицо, а потом оно стало расплываться перед ее глазами, пока не остались лишь пронзительные серые глаза на туманном пятне лица. Она опять стала проваливаться в вязкую черную яму, и на этот раз ей позволили это сделать. Но даже в этом тяжелом забытьи их пронзительный блеск преследовал ее.