Монологи перед зеркалом (сборник) - Виктор Королев

– Ой, я ножичек уронил!

И все притискиваются ко мне, и вглядываются в темно-зеленое от водорослей дно, и начинают спорить, ножик там лежит или нет, и я клянусь «честным пионерским», машу руками и показываю всем, как его обронил, а Колька Балдашкин, еще друг называется, вдруг говорит:

– Да не было у тебя никогда такого ножика!

Но тут Вера Максинна разрешает мне зайти в воду, «только по колено», а я не достаю, далековато от берега, и все пробуют зацепить ножик удилищем, но тоже бесполезно, и тогда Валерка молча раздевается до синих трусов и, не спрашивая у вожатой разрешения, прыгает в воду, ныряет с головой, потом медленно идет обратно к мосткам, разжимает ладонь и молча кладет на доски дохлую серебристую рыбку, а никакой вовсе не ножик, и Валерке все протягивают руки, он залезает на настил, и его верхняя губа дрожит, капельки воды на усах трясутся, а вожатая Вера Максинна снимает с себя кофту и накидывает ему на плечи:

– Замёрзнешь, Валерочка! Пойдем в корпус…

И все тянутся за ними, весь первый отряд, кроме меня, потому что у меня одно-единственное желание – утопиться, и я бы так и сделал, но только знал твердо, что если сейчас прыгну в озеро, Валерка еще раз нырнет и спасёт меня, вытащив за волосы, и будет только хуже, хотя хуже не бывает, потому что всё, жизнь кончилась…

А это всего лишь кончилось детство.

И напрасно всё, жди – не жди,Надо мною одни дожди,Надо мною белый туман,Подо мною вода – обман.

И напрасно кричишь, зовешь,Что прошло, того не вернешь,Пусть один ты – и тенью грусть,И вообще пусть всё будет, пусть…

Старый папин портсигар

В Первомай 1960-го года над Свердловском, в котором тогда жила наша семья, сбили американский самолет. Папин приятель, майор, командир ракетного дивизиона, мог бы получить Героя, но первая ракета попала в наш же истребитель, который не успел выйти из зоны поражения, и майор Воронов за сбитого Пауэрса получил только Красную Звезду. Обмывали и этот орден, и папин юбилей. Воронов подарил ему на 40-летие портсигар.

Портсигар этот лежит сейчас передо мной. Уже малость потертый, но еще вполне пригодный. На хромированной крышке выдавлен Петр Первый – таких много выпускалось в то время. Ровно полвека этому подарку.

Время тогда было веселое, счастливое. В космос слетал Гагарин, на Кубе – революция. Я учусь в шестом классе, и на пионерских сборах мы учим песню про чеканный шаг барбудос и остров зари багровой. Костя Поскалов сочиняет стихи в школьную стенгазету:

Куба! Фидель!Сколько дрались вы недель —Но отстояли вы свободу,Сбросив ненавистную колоду!

И еще про интернационализм, китайских раскольников и мир во всем мире:

Как вкусен рассыпчатый дружбой рис —Я бы сырым его грыз и грыз!

Все ему завидовали. Потом он мне скажет, что одна девочка даже разрешила поцеловать себя – «только за стихи и только в щечку».

Когда папу отправили служить в Южную Группу войск, портсигар он, конечно, взял с собой в Будапешт. Там он работал день и ночь, мотался по командировкам и без конца смолил свой «Беломор». Скучал по семье. Мама должна была приехать к нему осенью 1962-го, а мы с братом остались бы дома, с бабушкой. Но получилось несколько иначе…

Агрессивные круги США готовят новое вторжение на Кубу с целью ликвидации революционного государства на американском континенте. Еще в марте 1961 г. Джон Ф. Кеннеди, только что ставший президентом, санкционировал высадку десанта кубинских контрреволюционеров в заливе Кочинос. Более 17,5 тыс. наемников были разгромлены в течение трех дней, около тысячи из них попали в плен. В августе 1961 г. Дж. Ф. Кеннеди задумал новую операцию против Острова Свободы. План «Мангуста» предусматривал два этапа: август-сентябрь 1962 г. – подготовка антикастровского «повстанческого» движения на Кубе; октябрь – «народное» восстание при поддержке американских спецслужб и войск с высадкой десанта.

Однажды он очень поздно вернулся из очередной командировки. Комната в офицерском общежитии была выстужена, вся какая-то пропахшая сапожной ваксой, затхлой бумажной пылью. Горячей воды в душе нет. Еды – ни крошки. Правый сапог жмет. Он включил лампу, сел за стол, достал из планшетки чистые листы и сел писать письмо жене.

«Дорогая моя! Ты не волнуйся, все у меня хорошо. Вчера приглашали к себе Максаковы, был шикарный стол, до сих пор есть не хочется. Много смеялись, тебя вспоминали. Привет тебе от них огромный. Как у тебя здоровье? Почему так редко пишешь? Получила ли ты деньги, что я послал? Я тут на довольствии, так что еще и остается. Куда мне тратить без тебя? Вот приедешь, и купим тебе новое пальто, да и ребятам надо много из одежды. Как у них учеба идет? Пиши все-все подробно. Мне интересна каждая мелочь, каждый прожитый тобой день. Целую. Твой Володя».

Подумал: стоит ли? Решил, что стоит, и дописал: «Завтра иду на дежурство на сутки». И поставил дату: «26/Х 1962».

Запечатал в конверт, надписал адрес, достал из портсигара папиросу, затянулся. Живот подводило от голода, но после второй «беломорины» организм сдался, перестал недовольно урчать. Только тогда он снял сапоги, портупею, разделся и лег в холодную постель, накрывшись с головой жестким солдатским одеялом…

Назавтра утро было теплое, но туманное. Осень в Венгрии – совсем не то, что на Урале. Умылся по пояс холодной водой, пошел завтракать, благо все в военном городке рядом.

Особенно засиживаться в столовой было некогда. Без десяти восемь уже доложился в штабе. С адъютантом, молоденьким старшим лейтенантом с коровьими глазами, спустился вниз по лестнице, прошел по длинному коридору, еще спустился на пролет, опять коридор – и оказался в бункере. Это и есть командный пункт Южной Группы войск. «Яма», как ее называли офицеры втайне от начальства.

Всё: майор Королев дежурство принял. Выйдет отсюда он только 28-го октября.

14-го октября 1962 г. самолеты американской разведки обнаружили на Острове Свободы советские ракеты. Пентагон объявил боевую готовность. Министр обороны США Р. Макнамара предложил нанести воздушный удар 50 самолетами по пусковым площадкам советских баллистических ракет, развернутых на Острове Свободы. В обращении к нации 22 октября президент США Джон Кеннеди заявил о начале морской блокады Кубы.

«Яма» – это, можно сказать, обычная трехкомнатная квартира, только закопанная глубоко в землю. «В условиях термоядерной войны, если империалистам удастся ее развязать…» Словом, никакая бомба не возьмет. Сверху метров десять-пятнадцать, и бетонные стены метровой толщины вокруг. А связь с миром – по проводам. Десятки кабелей соединяют бункер старшего оперативного дежурного ЮГВ с важными и нужными абонентами – от адъютантской в соседней комнате до дежурного Генштаба всех Вооруженных Сил страны.

Он поднял трубку красного телефона, доложил Москве, что дежурство принял. Раскрыл журнал, записал туда то же самое. Полистал старые записи, увидел знакомые фамилии – Петя Максаков, Пикалов, Федя Касьянов, Ляпин… Друзья посмеивались: «Первый раз на дежурство идешь? Вот и отдохнешь там от своих командировок. И поспать есть где, и обед тебе принесут. Днем звонков мало, а ночью вообще тишина, как… как в „яме“»!

Он встал из-за стола, подошел к стене, еще раз перечитал обязанности дежурного, которые знал наизусть. Открыл дверь в комнату командующего. Там ковры, диваны кожаные, стулья мягкие. Заходить не стал, не положено.

Дежурному положен топчан, шинель и планшетка под голову вместо подушки. На ночь можно разуться. Курить не положено, но начальство закрывает глаза на это – вентиляция здесь отличная.

Закурил. Это была его вторая папироса после завтрака. Утром на всякий случай купил в военторговском буфете еще две пачки: запас солдатского кармана не тянет.

Осмотрел на столе все телефоны. Их шесть. Черный без диска – это в адъютантскую. Но оттуда звонят чаще, чем туда. Если пойдет проверяющий, сообщат. Но не было еще случая, чтобы оперативного дежурного кто-то проверял, а командующий сюда никогда, наверное, и не спускался. «Яма» – это на случай войны, запасной командный пункт.

Красный телефон – прямой провод ВЧ с Москвой. Он потребуется только один раз – сообщить, что дежурство принял. Это уже сделано. Четыре остальных аппарата бежевого цвета – связь с самыми крупными соединениями: ПВО, летчики, танкисты, разведка… По этим телефонам можно быстро соединиться с любым городом Венгрии, где стоят наши части. Тоже не потребуются.

Глянул на циферблат – вот, осталось-то всего 23 часа дежурства! Днем можно будет еще одно письмо в Свердловск написать – как они там?

В субботу министру обороны СССР Малиновскому предстояло принять самое серьезное решение с момента начала кризиса. Около 9 часов утра по московскому времени в Министерство поступила от генерала Плиева шифрованная телеграмма: