Призраки истории - Сергей Баймухаметов

Доказательством от противного может служить завоевание Англии Вильгельмом Нормандским. Здесь ничего возвышать и узаконивать не надо было: и так все законно — более сильное государство завоевало более слабое. Потому и нет легенд. Думается, а захоти Вильгельм или его ближайшие потомки — и нашлись бы авторы, и сложились бы, и вошли бы в историю Англии сказания о призвании норманнов. Но потомки Вильгельма в этом не нуждались.

Итог

Опять же надо начинать с начала. Потому что с самого начала в дело вмешалась идеология — то есть настроения, мнения, симпатии и антипатии, эмоции… Которые имеют место и ныне.

Например, нынешней исторической науке известна древняя скандинавская сага (на древнеисландском языке!) об Олаве Тригвессоне. Олав, сын норвежского конунга и будущий норвежский король, спасаясь от врагов, бежал на Русь и жил при дворе нашего киевского князя Владимира-Вальдамара. Со своей дружиной, разумеется. Затем, начав странствия по белу свету, принял христианскую веру и уговаривал Вальдамара принять крещение.

Странно, что эта сага не входит в широкий исторический обиход. Мы ведь очень любим с неким преувеличением приписывать себе широкие европейские связи и европейскую значимость. Казалось бы, вот свидетельство европейских связей Древней Руси! И сага подлинная, древняя, не записанная в поздние века, переписанная, как наши летописи. И речь в ней идет о реальном историческом персонаже, короле Норвегии Олаве Тригвессоне! Однако она нечасто упоминается в популярных работах о том периоде. Видимо, потому, что противоречит столь любимой и якобы патриотической теории, по которой никаких варягов-германцев не было, а варягами звали исчезнувшее южнобалтийское славянское племя. А тут — прямое свидетельство, что спустя сто лет(!) после Рюрика норвежский конунг считал киевского Владимира своим, близким, варяжским, и прятался у него от врагов. Но… «Не надо нам этого!» Ради того, чтобы «доказать свое», наша официозная наука не только чужие источники отбрасывает, но свои летописи искажает до полной противоположности.

Так, титулованный историк Андрей Сахаров в интервью «Норманнская теория — абсурдное дело!» утверждает, что варяги — южно-балтийское славянское племя. И, пытаясь обосновать это, переиначивает летописца Нестора так, что даже страшно: «Когда Нестор говорит о варягах, он пишет: есть норвежцы, шведы, есть датчане, а есть варяги — «Русь». То есть он перечисляет определенные этносы и среди них отдельно выделяет скандинавский и отдельно — варяго-русский этнос». («Известия», 17.07.2004.)

Ничего подобного Нестор не писал, «норвежцев» и «датчан» не «перечислял», и уж тем более «скандинавский этнос» не «отделял»! У него написано так: «И пошли заморе к варягам, к руси. Те варяги назывались русью, как другие называются шведы, а иные норманны и англы…»

И таким образом искажает первоисточник, то есть совершает надругательство над исторической наукой, не какой-нибудь воспаленный дилетант, а директор Института российской истории! Это уже не наука, а пропаганда.

Так стоит ли удивляться, что в некоторых современных исследованиях критика «норманнской теории» доходит до того, что сопровождается цитатами из… Гитлера! Мол, тут одна единая завоевательная линия. Полноте, господа…

«Норманнская» теория, теория норманнского, западного происхождения русской государственности и Русского государства возникла в XVIII веке не где-нибудь на стороне, на Западе, а в России, в Санкт-Петербурге, в научном, интеллектуальном центре страны — в Академии наук!

И ее основатели, академики Готлиб Байер и Герард Миллер, возвели ее не на голом месте, а исключительно на фундаменте русских летописей.

Основателями и первыми членами Петербургской академии наук были исключительно иностранцы. В том числе и такие европейски знаменитые ученые, как Леонард Эйлер, братья Иоганн и Даниил Бернулли… Основана была Академия в 1725 году, а первый русский академик — Ломоносов! — появился только в 1745 году, через двадцать лет.

Поверьте, я не из числа тех, кто любит возмущаться «засильем иностранщины». А по отношению к тем временам, я считаю, это подло и неблагодарно. Ибо иностранцы создавали русскую науку, русскую академию. И плевать им вслед, вначале воспользовавшись их умом и трудами, — предел плебейства и хамства.

Другое дело, что были среди них и такие, что свысока или высокомерно-снисходительно относились к «русским аборигенам». Равно как и то, что были среди русских те, что ничего не могли предъявить науке, кроме своего местного урождения, и недостаток таланта оправдывали «немецким засильем».

В общем, старый и вечно новый, как мир, сюжет.

Но очевидно, что уже к середине XVIII века в Академии возникла атмосфера смутно обозначенного противостояния. И когда Готлиб Байер написал работу о варягах, а затем, почти через двадцать лет, Герард Миллер сделал попытку выступить на торжественном собрании Академии наук с речью «О происхождении народа и имени Российского», вспыхнули далеко и не только научные страсти. Вспомним еще раз слова В. О. Ключевского: «Причиной запальчивости этих возражений было общее настроение той минуты… Речь Миллера явилась не вовремя; то был самый разгар национального возбуждения…»

В борьбе с «норманнской теорией» впопыхах, в порыве ущемленного самолюбия, «в разгаре национального возбуждения» изначально неправильно был сформулирован вопрос. Говорили не о призвании, а вообще о варягах! Одни утверждали, что варяги — это славяне, другие, что это наши братья-литовцы, третьи, что варягов вообще не было. Но куда ж от них денешься, если послы Олега ко двору византийских императоров писали: «Мы от рода русского — Карлы, Инегелд, Фарлаф, Веремуд, Рулав, Гуды, Руалд, Карн, Фрелав, Руар, Актеву, Труан, Лидул, Фост, Стемид…» Вот такие русские имена! И ирония моя здесь может быть понята двояко. Ведь действительно «русские» имена. Но — не славянские. И потому четвертые говорили, что да, варяги были, но в очень небольшом количестве и в русской истории никакой роли не сыграли. А коммунистические историки незамысловато утверждали: норманнская теория не соответствует марксистскому учению об истории — и баста!

В общем, от кривой палки не бывает прямой тени. Неправильный вопрос неизбежно порождает двусмысленный ответ. Разгорается борьба. В ходе которой окончательно теряется существо дела.

Но так или иначе, а именно идеологи от истории и историки от идеологии навязали нации два исторических комплекса: норманнский комплекс и комплекс татаро-монгольского ига. Для них это — «борьба», занимающая их жизнь и даже составляющая им пропитание.

А людям неискушенным с этим приходится жить.

Изначально же национальное унижение состояло не в варягах — такие варяги есть в истории каждого народа — а в их «призвании», в формулировке: «Земля наша велика и обильна, но порядка в ней нет. Приходите княжить и владеть нами».

Надеюсь, мне удалось доказать, что такого не было и не могло быть, что все это придумали в угоду тогдашним князьям Рюриковичам.

Только и всего.

Так что у нас не было и нет никаких поводов для национального комплекса неполноценности.

Правда всегда неприятна

И потому я систематически поливаю себя холодным душем. Полезно вообще. И в частности. Чтобы не обольщаться: вот, мол, как обрадуются русские люди, прочитав!.. Почти уверен, что особой радости и даже удовлетворения мое опровержение призвания варягов не вызовет. Причем не у отдельных специалистов, а у населения. Ведь в массе своей люди не хотят знать правды. Неприятна она им, отвратительна. Тут много причин. И личных (выходит, я, веривший во все это, теперь дурак дураком?), но прежде всего — общественных.

У нас всегда говорят о вечном противостоянии государства и интеллигенции, а шире — государства и народа. Кто это придумал — не знаю. Но никто не сомневается, вроде как фундамент и краеугольный камень…

А на самом деле наш народ почти всегда был и есть на стороне государства. Даже так: народ и государство — едины. И все официальные мифы государства удивительным образом совпадают и потворствуют желаниям и настроениям масс. Или — с веками преобразовываются так, что потворствуют. Тот же миф о призвании варягов. Какое неприятие вызвал он среди русских академиков в 1749 году! А сейчас поди опровергни. Заклюют!

Причем академики, может, и промолчат. А вот широкие массы — возмутятся. Потому что миф с веками приобрел новое наполнение. Мол, мы не лыком шиты и не лаптем щи хлебаем, мы тоже — Европа(!), ведь нас основали «благородные князья германского происхождения» — так и написал мне один разгневанный читатель…

Ну, варяги все-таки область не массового знания. А вот с татаро-монгольским игом просто беда. Все все знают! И все во всем уверены. Вросло в кожу, начнешь отдирать — кровь идет. Больно и обидно! Так, что тебе морду разобьют за твои поганые слова о том, что ига не было. Все упрятано в подсознание, или вообще стерто, или искажено так, что тяжко становится. Понимаете, признавать, что русский народ триста(!) лет жил под монгольским сапогом, терпел иго, — это вроде как совсем непозорно и даже патриотично. А попробуй отрицать — тут же обзовут антипатриотом. А суть — все в том же преобразовании мифа, в служении его новой лжи. Если мы — Европа, то у нас ничего общего не могло быть с азиатами монголо-татарами, никакой общей жизни в общем государстве, это все злопыхательство, а было только вечное противостояние и вечная война. В которой мы в конце концов победили. А отрицать иго — значит отрицать еще и нашу великую победу над таким могучим врагом…