Мы вброшены в невероятность - Всеволод Ревич

Обращаясь к книгам фантастов 20-х годов и даже дореволюционных, легко убедиться, что писатели прошлого делали поразительные предсказания: и телевидение, и антигравитацию, и плазму, и компьютеры, и ядерную бомбу. Такие факты всегда охотно отмечаются, в удачных прогнозах есть, право, что-то таинственное: в одной книге, вышедшей в 1926 году, написано, что первый атомный взрыв на Земле произойдет в 1945-м! Поневоле вздрогнешь! И тем не менее в большинстве случаев и самих авторов этих прогнозов, и их книги сейчас мало кто помнит.

Любая литература, фантастика в том числе, ценна прежде всего своей человеческой, "человековедческой" стороной, своей социально-философской сутью, она исследует поведение человека в необычных условиях. И любая научно-фантастическая гипотеза придумывается или вводится в хорошее произведение вовсе не самоцельно. Так по крайней мере должно быть. Повторим, что она (гипотеза) нужна для раскрытия идейного содержания, идейного богатства произведения. А. Толстому необходимо было найти оружие необыкновенной разрушительной мощи, но в то же время компактное, которое он мог бы вложить в руки одного человека, чтобы этот малый начал грозить всему миру, - и вот появляется гиперболоид. Писателю понадобилось много золота, чтобы с его помощью подчинить капиталистическую экономику. Где взять? Ж. Верн с подобными же целями доставил драгоценный металл в романе "В погоне за метеоритом" прямо из космоса, а у А. Толстого возникает оливиновый пояс и пробуривается сверхглубокий ствол. На первый взгляд убедительнее, чем астероид из чистого золота, а на деле ничуть не научнее, только подано с более серьезным видом. Опять-таки Манцев открывает оливиновый пояс потому, что автору понадобились огромные количества золота, а не потому, что А. Толстой решил заняться популяризацией одной из существовавших гипотез о внутренностях нашей планеты. Он просто приспособил ее для своих целей, а мог бы выдумать что-то и совсем новое, небывалое, ничего бы не изменилось. Точно так же, если бы А. Толстой захотел отправить героев "Аэлиты" на Марс с помощью какого-нибудь местного кэйворита или даже из пушки, то и от этого роман немного бы потерял, хотя мы с удовлетворением отмечаем, что писатель был знаком с принципами космонавтики Циолковского.

Но попробуйте убрать, заменить Гарина, Зою Монроз, Шельгу, а тем более Гусева, Лося, Аэлиту и от романов не останется ничего. Про роль науки в научной фантастике наговорено много путаного. Нелепо, конечно, отбрасывать любопытное, смелое, точное предсказание или красивую научно-техническую придумку как нечто несущественное. Никто не собирается отказываться и от научного комментирования фантастических идей, когда оно уместно и содержательно; речь идет только о том, что считать в фантастике главным.

Как раз романы А. Толстого стали примером верного соотношения между наукой и литературой, именно в изображении человека они дают сто очков вперед множеству произведений так называемой научной фантастики, в которой герои превращаются в неощутимок, именно в этом секрет долгой жизни книг выдающегося писателя, хотя как раз в адрес "Гиперболоида..." было высказано немало критических упреков по этой части, и не все из них следует считать несправедливыми...

В заключение остановимся на экранизациях знаменитого романа. Их было две, и обе они относятся к сравнительно недавнему времени. Увы, с "Киногариным", как и с "Киноаэлитой", Алексею Николаевичу явно не повезло, хотя не всегда взаимоотношения писателя и кинематографа складывались печально, вспомним такой монументальный фильм, как "Петр Первый". А вот фантастика (что относится не только, конечно, к А. Толстому) по разным причинам оказалась для искусства экрана слишком крепким орешком, и даже в мировом кинематографе подлинные удачи можно пересчитать буквально по пальцам.

Но это, однако, не означает, что кинематограф должен отступиться от фантастики, как от неприступной крепости. Крепость эту вполне можно взять, и победитель будет вознагражден сполна; интерес зрителей к кинофантастике и ее могучие идеологически-воспитательные возможности - вне всяких сомнений.

Первую из киноверсий "Гиперболоида..." осуществил в 1965 году режиссер А. Гинзбург по сценарию И. Маневича. Несмотря на редкостный по звучности имен актерский состав, фильм не удался. Была совершена типичная ошибка экранизаторов больших произведений прозы. Стремление не упустить основные сюжетные ходы приводит к беглости - мелькнул персонаж, пролетело событие - и дальше, дальше, скорее; экранного времени не хватает, чтобы всмотреться в лица, разобраться в сути событий. Но несмотря на максимальную сжатость, авторы были вынуждены совсем отказаться от целой части романа - исчезла мировая паника, исчез Гарин-диктатор. В результате получился событийно-приключенческий боевик с весьма поверхностной философией. Трудно даже сказать, зачем, собственно, этот фильм ставился; видимо, ответ должен быть тавтологическим: чтобы экранизировать популярный роман. После грандиозных бедствий второй мировой войны злодеяния экранного Гарина (его играл Е. Евстигнеев) стали выглядеть смехотворными, даже опереточными. Очевидно, современное кинопрочтение романа должно быть другим.

Вторую попытку воссоздать "Гарина" на свой лад предприняла в 1974 году группа кинематографистов во главе с Л. Квинихидзе. На их создании стоит задержаться чуть подольше, поскольку на этот раз мы имеем дело с масштабной многосерийной телепостановкой, которую видели миллионы людей.

Да, постановщики известного произведения должны иметь собственную и современную концепцию, иначе их работа может оказаться вообще ненужной. Но даже в картинах, поставленных "по мотивам", должно же быть что-то от первоисточника, в противном случае, зачем было к нему обращаться? Что поделаешь: искусство всегда есть хождение по лезвию, в данном случае между иллюстративностью и произволом; и срыв как в одну, так и в другую сторону ничего хорошего сорвавшемуся не обещает. Поэтому сравнение картины Л. Квинихидзе с романом А. Толстого понадобилось не для того, чтобы грозно восклицать: как посмели авторы вносить те или иные изменения в классику, а чтобы понять, какую же цель они преследовали, внося эти изменения, в каком направлении шло приспособление романа к требованиям сегодняшнего дня.

Однако осмыслить необходимость или хотя бы целесообразность трансформаций, которые произвели авторы фильма над основными идеями и основными героями романа, нелегко. Фильм называется "Крах инженера Гарина", и в таком изменении заголовка, естественно, никакого преступления нет, но "крах" - слово громкое, и для того чтобы потерпеть его, надо, чтобы было чему рушиться, потребны какие-то претенциозные замыслы, сумасшедшие авантюры. Именно такими и были те авантюры, которые затевал П. П. Гарин в романе, потому и громким был крах, который он потерпел. Это не было провалом частного лица, "загремела" прежде всего его диктаторская идея, его притязания на мировое господство. И рухнула гаринская авантюра не в силу непредвиденных случайностей - она была сметена движением масс, решительными революционными действиями пролетариата, взявшего, в частности, под контроль золотую шахту.