Любовный напиток - Биба Мерло

С тех пор я живу здесь.

Некоторые дорогие для меня люди так ни разу ко мне и не приехали. Потому что они боятся островов. «Ты так далеко, посреди моря, отрезана от мира. А если с тобой что-то случится?»

Да, вы правы, все именно так.

Теперь я сознаю то, что поначалу только интуитивно чувствовала. Я люблю остров, потому что здесь другие люди, которые дороги мне не меньше тебя, не могут внезапно, без предупреждения, вторгнуться в мою жизнь.

Море объединяет и разделяет. Корабли видны издалека, можно успеть подготовиться, они гудят, возвещая, что заходят в порт. Только так можно играть с судьбой: два раза в день, раз в неделю, раз в две недели через среду; сидеть в кафе «Порто Фино» у причала и выискивать среди сходящих с корабля знакомый силуэт, твой силуэт. А убедившись, что ты опять не приехал, возвращаться домой и не чувствовать себя несчастной.

Потому что знаешь, что до завтра можно жить спокойно и не ждать. Сирена больше не загудит. По крайней мере сегодня.

В первый раз ты приехал четвертого апреля шестичасовой ракетой. Я не ждала тебя и в то же время ждала, потому что знала, что ты когда-нибудь приедешь, хотя понятия не имела, когда именно.

Всему своя пора: я успела стать достаточно мудрой и сильной, чтобы дать тебе все, в чем ты нуждался. Ты сразу заметил меня, подошел к моему столику, снял со спины рюкзак, поставил его рядом и обнял меня. Ты долго не отпускал меня из объятий, целовал, гладил руками по лицу. Потом ты взял меня за руку и сказал: «Пойдем домой». Вместе мы провели месяц: копались в огороде, плавали в открытом море, ходили на рыбалку, а по вечерам ужинали у Кристины на террасе над кухней. Мы пили ледяное вино и занимались любовью ночи напролет: нам все было мало. Однажды майским утром ты собрал вещи и начал прощаться:

— Будь осторожна, береги себя.

— Ты тоже.

Мы оба знали, что ты вернешься. Мы встречались урывками, просто потому, что у каждого была своя семья, и мы не искали себе оправданий. Так сложилось, и мы не хотели ничего менять. Ты был «моим таинственным садом», а я — «твоим тайным сокровищем», солнечным лучом, который согревает все подряд: мою жизнь, твою, твоих детей, моих, твою поездку в Мексику с Лаурой, мое первое лето здесь, на острове, с Энцо и мальчиками, может быть, самое прекрасное лето в моей жизни. Как-то утром ты сказал мне: «Знаешь, почему я люблю тебя? Потому что ты единственный человек в мире, с кем я могу быть самим собой». Я чувствовала то же самое. Поэтому мы никогда, или почти никогда, не созванивались.

Даже наши электронные письма, которыми мы обменивались за год, можно было пересчитать по пальцам одной руки. Мы принадлежали друг другу и чувствовали это каждой клеточкой своего тела.

— Бабушка Беа, пора идти, а то опоздаем!

— Уже спускаюсь!

Грегорио ждет меня у входа под навесом из виноградных листьев.

— Ты, как всегда, великолепна! Самая элегантная женщина на Идре!

— Сбегай-ка мне за палкой. Ступеньки скользкие после дождя.

Сегодня четвертое апреля, времени без двадцати шесть. Нам надо быть в «Порто Фино» к приходу ракеты. Мы ходим туда каждый год с этим парнишкой, с тех пор, когда он был еще пухленьким, улыбающимся малышом с двумя звездочками вместо глаз. Мы садимся за столик и спорим: одна говорит, что ты приедешь, второй — что нет.

Кто проигрывает, покупает мороженое.

Я уже пять лет проигрываю.

Знаю, что тебя нет среди людей, толпящихся на пирсе, но все равно спорю.

Может, на этот раз ты сделаешь мне сюрприз?

Ты

Часто мы покупаем или получаем в подарок бутылку особенного вина. Чтобы открыть ее, нужен особый повод. Если такая бутылка одна-единственная, то, чем больше времени проходит, тем труднее ее открыть. Иногда достаточно просто взять ее в руки, протереть этикетку, ощутить во рту насыщенный вкус вина и… решить, что оно должно подождать до следующего раза. Однажды вино прокисает и превращается в уксус — его не вернуть. Но даже тогда приятно время от времени снова спуститься в погреб, протереть этикетку, представить себе тонкий аромат и великолепный вкус. Это всего лишь уксус, но, может быть, на сей раз все не так, как кажется. Просто не надо открывать бутылку.

Желательно употреблять в сочетании с «Бароло» длительной выдержки, производства до Второй мировой войны.

Май

Я толстая. А значит, некрасивая. Я поняла это по тому, как на меня смотрели мальчишки, а точнее, потому что они вообще на меня не смотрели. Мне все стало ясно лет в четырнадцать. «Синьора, вам стоит отвести дочку в отдел больших размеров!» Это еще хуже, чем услышать, что у тебя мозги как у жирной гусеницы (как будто тощие гусеницы умнее). Моя мама худенькая, она говорит, что я такая только потому, что у меня нет силы воли, потому, что я лентяйка и обжора (такой аппетит до добра не доведет). В общем, сама виновата. «Если ты чего-то очень захочешь — обязательно добьешься! Все дело в характере!» Гимнастика, диеты, постоянный подсчет калорий. В семнадцать лет мне удалось похудеть до пятидесяти двух килограммов, потом у меня полгода не было месячных, я принимала слабительное и рвотное. Лет через двадцать сказали бы, что у меня булимия и что я — жертва сверхтребовательной матери и отца, которому на меня наплевать, а теперь просто говорят, что я слишком толстая, стрейтч для таких, как я, до сих пор не изобрели, а единственные джинсы, которые можно найти в продаже, Wrangler или Levi's, те, что потрясающе смотрятся на молодых, на мне сидят просто чудовищно: если удастся их натянуть на ляжки и на бедра, то в талии они такие широкие что внутрь легко можно сунуть горшок с геранью. Сейчас в моде узкие рубашки, а на мне они не сходятся, хоть убей (лифчики я ношу пятого размера). Старушка Мангано стала милой и ХУДЕНЬКОЙ, то же можно сказать о Твигги, Джин Шримптон, Джейн Биркин. Разве за ними угонишься! Я нравлюсь только друзьям отца и сантехникам. Я вижу это по их масленым взглядам. «Пышнотелая» — еще одно слово, которое следовало бы исключить из словаря, потому что именно оно в 1975 году стало причиной серии самоубийств «бесхарактерных» подростков, таких, как я.

Я знала, как выгляжу, и решила сделать ставку на внутренний мир, старалась стать умной и милой, понимая, что о сексапильности мне нечего и мечтать. Утешала друзей, брошенных их худенькими подружками-кретинками (нет в жизни справедливости), а с тех пор, как поступила в университет, стараюсь и вовсе быть незаметной. Учусь, без особых усилий сдаю экзамены, друзей у меня нет (особенно среди парней). А потом появился Capo, друг приятеля, с которым мы познакомились прошлым летом на Сицилии. Свобода под бдительным присмотром: я ездила туда с родителями и их друзьями, супружеской четой из Катании.