Диагноз: влюблённость в ночном отделении - Ксения Амуровна

кончила вдруг, в шоке от интенсивности, тело затряслось, соки потекли по его руке, а я сбила локтем лампу — она закачалась, но не упала.

Он запрокинул голову, когда мои пальцы вцепились ему в волосы.

— Боже, Катя… Ты… — его голос сорвался, и это прозвучало лучше любой похвалы. Внезапно он приподнял меня, и я обхватила его ногами, как реанимируемый пациент — с отчаянной надеждой на спасение. Я ударилась спиной о стену, но боль растворилась в его горячем и прерывистом дыхании. Он стянул свои брюки одним рывком, и вот он — его член, твёрдый, пульсирующий, как «инструмент» хирурга, с венами, набухшими, как после инъекции.

— Время для главной процедуры, — прохрипел он, доставая презерватив — он надел его медленно, разматывая по стволу, смазывая гелем заранее, чтобы скользило. Кончик тёрся о моё внутреннее бедро, горячий даже сквозь латекс. Он позиционировал себя у моего входа, и я схватила его за плечи, ногти впились в кожу. Он вошёл сначала медленно, наполняя меня целиком — глубокий, длинный толчок, заставивший меня запустить ногти в его спину, ощущая, как его структура заполняет пустоту: твёрдая головка, скользкий ствол, лёгкое трение.

— Фух... Ты тесная, — промычал он, начиная двигаться, впиваясь бёдрами в меня, ритм набирал обороты, как сердце в тахикардии — сначала медленные слайды, чтобы я привыкла, потом быстрые, глубокие, ягодицы шлепали о мои бёдра с влажным звуком.

— Ты точно... не выключишь аппаратуру? — выдавила я, когда его губы добрались до соска, зубы мягко прикусили, посылая удар по нервам.

— Если вырубимся, — он впился зубами в нежную кожу, заставив меня вскрикнуть, — то реанимировать будешь ты.

С каждым движением юмор отступал. Его руки, сильные и ловкие, срывали последние преграды, а мои ногти оставляли алые следы на его спине — как интубационная трубка на горле. Он повернул меня лицом к столу, прижав грудью, и стал трахать сильней — теперь сзади, одна рука на талии, другая тянула волосы, чтобы шея выгнулась.

— Видишь? Совершенная поза для «инъекции», — усмехнулся он, голос с хрипом от напряжения. Когда он вернулся к проникновению после моего оргазма, он добавил стетоскоп обратно — теперь обернул его вокруг своего члена, как импровизированный кольцевой барьер, дразня меня металлическим кольцом по клитору, пока входил снова.

— Слушаем... внутри, — подшутил он, толкая глубже, и это было смертельно горячо — эта «медицинская» игра сделала всё ещё интенсивнее: латекс скользил, его член пульсировал внутри, трение вызывало волны удовольствия, и я сжималась вокруг него, заставляя стонать громче, губы нашли мою шею, оставляя засосы как штампы.

— Тише... — прошипел он, прикусывая губу, когда я вскрикнула слишком громко от глубокого проникновения, которое задевало матку.

— А… а если кто-нибудь услышит? — я стиснула зубы, но смех вырвался сквозь стоны.

— Скажем, тренировались делать искусственное дыхание, — он ускорил темп, амплитуда росла, член выходил почти полностью, затем вбивался с силой, мокрый звук проникновения эхом наполнял комнату. — Рот в рот… Ногами… Не отвлекайся.

Смех смешался с хриплым стоном. Господи, мы должны быть тише сирены. Но когда его пальцы (опять те хирургические!) нашли ту самую точку внутри меня, — ту, о которой я боялась думать даже в своих фантазиях, гладкую выпуклость, он прессовал на неё членом и пальцем извне, кружа по клитору, — тишина взорвалась белым светом. Он прессовал пальцем на клитор, пока трахал меня, и я взорвалась вторым оргазмом, зубы впились в его плечо, заглушая крик, вкус крови на языке от укуса, тело изогнулось, мышцы пульсировали вокруг него, сжимая так сильно, что он застонал предельно громко. Он кончил внутрь меня с рыком, тело дрожало, как после электрошока, семя наполнило презерватив теплом, и я почувствовала его пульсации сквозь барьер, как сердцебиение под стетоскопом.

Мы рухнули на пол, едва не сбив лампу. Он лежал на спине, я — на нём, пот покрывал нас обоих солёным потом, запах секса витал в воздухе, смешанный с дезинфекцией. Груди, отмеченные стетоскопом, горели приятно, а внутри всё ещё отзывалось на его «диагностику». Мы слушали, как наши сердца синхронизируются, словно кардиостимуляторы.

— Представляешь, если нас сейчас застукают? — он провёл рукой по моей спине, пальцы ласкали шрамы от ногтей, словно проверяя послеоперационные.

— «Доктор Чернов, объясните протокол… Ой, извините, вы заняты экстренной катетеризацией». — Я со смехом уткнулась ему в грудь, слыша, как пульс замедляется.

— Первая помощь при… при… — я не могла договорить, задыхаясь.

— При неотложной страсти? — он перевернул меня, прижав к холодному полу, член всё ещё внутри латекса, подрагивая. — Рекомендуется повторить процедуру через 15 минут. Для закрепления эффекта.

Сирена завыла снова — на этот раз где-то далеко. Но мы уже не слышали её.

Конец