Том 4. Время реакции и конситуционные монархии. 1815-1847. Часть вторая - Эрнест Лависс

Таким образом, эти два государственных мужа добились вотума, который спас страну от гражданской войны; но внезапная перемена ими фронта подействовала разлагающим образом на старые партии. Виги «с иронической улыбкой на устах» шли за министрами, тогда как тори, обманутые в своих надеждах, в бессилии грозили им кулаками. Страсти разгорелись до такой степени, что Веллингтон, несмотря на свою славу и преклонный возраст, вынужден был драться на дуэли с лордом Винчельси. А когда Роберт Пиль приступил к организации в Лондоне корпуса полисменов, то нашлись люди, которые распространяли слух, будто министр намерен заполнить эту мирную милицию ирландцами, для того чтобы провозгласить Веллингтона английским королем.

Вильгельм IV. В это время подготовлялось начало более серьезного царствования. Георг IV, пресыщенный развратник, уединенно живший в тесном кругу своих прихлебателей, умер 26 июня 1830 года. Ему наследовал его 64-летний брат, герцог Кларенсский, под именем Вильгельма IV.

Этот незначительный добродушный человек, немного смешной своей болтливостью, по существу такой же тори, как и его брат, но сравнительно более популярный и податливый благодаря своей погоне за популярностью, охотно оставил бы у власти прежнее министерство; а выборы, которые по конституции должны были происходить в начале каждого нового царствования, доставили торийской партии достаточное, хотя и несколько ослабленное, большинство. Дела шли бы еще некоторое время обычным порядком, если бы не Июльская революция в Париже, которая резко склонила чашу весов на сторону вигов. Замена изгнанного Карла X Луи-Филиппом воскресила воспоминания о революции вигов 1688 года; к тому же во Франции одержали победу те же самые средние классы, политическим стремлениям которых в Англии покровительствовали виги. Надо еще прибавить, что герцог имел неосторожность высказать свою солидарность (хотя и не в такой степени, как это утверждают) с министерством Полиньяка.

Падение кабинета Веллингтона (ноябрь 1830 г.). Но еще большая беда заключалась в неспособности кабинета понять, что ввиду манифестаций, вспыхнувших по всей стране, необходимо было сделать что-нибудь в пользу парламентской реформы. Когда при открытии парламента лорд Грей приглашал Веллингтона внести предложение в этом духе, последний заявил, что избирательная система, существующая в Англии, является верхом человеческой мудрости, что он не сделает ни малейшей попытки изменить ее и будет бороться со всякими попытками в этом роде. И он сел на свое место среди ропота, которого не понял. «Чего это они так?» — спросил он у своего соседа. «А это просто означает, что вы только что свергли ваше собственное министерство». И действителвно, вскоре после этого образовавшаяся коалиция оставила его в меньшинстве.

Министерство Грея и билль о реформе. Граф Грей в качестве первого министра готовился внести в палату лордов тот самый билль о реформе, который он предлагал сорок лет тому назад в качестве члена палаты общин, а ученый юрист Врум председательствовал в палате лордов с высоты своего шерстяного мешка[5]. В палату общин, спикером которой был лорд Альторп, этот важный законопроект должен был внести лорд Джон Россель, имевший на это все права. Нельзя себе представить ничего более знаменательного для данного момента, как сочетание этих четырех министерских имен. Два других не имели такого значения. Каннингит лорд Пальмерстон взял на себя министерство иностранных дел, в котором он вскоре составил себе громкое имя; что касается лорда Мельбурна, этого философа-дилетанта, в сущности очень способного и работящего человека, то он разыгрывал из себя человека эксцентричного и ленивого. Оба эти министра не мешали товарищам проводить реформу, несмотря на то, что она была им не совсем по вкусу.

1 марта 1831 года лорд Джон Россель предложил палате общин отнять 165 мест у «гнилых местечек» и распределить их между графствами, новыми крупными городами и отчасти между Шотландией и Ирландией.

Избирательное право предлагалось распространить в городах на нанимателей домов, платящих за наем 10 фунтов стерлингов, в графствах — на владельцев земли, приносящей доход, минимальный размер которого сильно колебался в зависимости от права, на основании которого избиратель владел землей. Так, для наследственного фригольдера достаточно было получать два фунта стерлингов чистого дохода, тогда как для простого фригольдера, копигольдера и для лийзегольдера, имеющего контракт на 60 лет, требовалось 10 фунтов стерлингов, а для арендатора, снимавшего землю на неопределенный срок, минимум определялся в 50 фунтов стерлингов. Вследствие этой колоссальной разницы в требованиях ценза распределение избирательных прав у сельских жителей сохраняло феодальный характер.

Первое из этих мероприятий задевало привилегии аристократии; второе передавало власть в руки средней городской и сельской буржуазии. Это должно было дать для всего королевства пропорционально количеству населения в пять раз больше избирателей, чем их было во Франции при Луи-Филиппе, т. е. немногим более 800 тысяч; в 1866 году, накануне второй реформы, число избирателей в результате роста национального богатства поднялось до 1 300 ООО. Но насколько увеличилось немедленно число голосов? На это можно ответить только приблизительно, так как система избирательных списков введена была лишь с 1832 года. По всем вероятиям, избирателей было 500 000.

Мы приведем теперь отзывы о билле, данные тремя депутатами, из которых один был самым крупным государственным деятелем, второй — самым знаменитым юристом, а третий — величайшим английским историком.

«Я буду бороться с этим биллем, — сказал Роберт Пиль, — до последней возможности, так как я убежден, что он будет роковым для нашей счастливой формы смешанного правительства, для авторитета палаты лордов, наконец, для духа последовательности и благоразумия, с помощью которого Англия завоевала доверие всего мира. У меня нет своего «гнилого местечка», которое мне приходилось бы защищать, я сам вышел из средних классов и горжусь тем, что принадлежу к ним. Но если билль, предложенный министрами, будет принят, он внесет в нашу среду самый худший, самый дикий вид деспотизма, деспотизм демагогов и журналистов». «Реформа, проводимая в данный момент, — сказал Мэкинтош, — является главным образом средством, с помощью которого правительство может вернуть себе доверие нации. Высшие классы, выказывая такое доверие народу, могут рассчитывать, со своей стороны, что и народ отнесется к ним с таким же чувством». Наконец, послушаем Маколея: «Грохот, ввгаван-ный крушением самого великолепного трона на континенте, еще раздается в наших ушах. Покуда старые добрые чувства, старинные учреждения сохраняют еще у нас свою силу и очарование, которые могут скоро исчезнуть, постарайтесь обновить государство, спасите собственников, между которыми идет внутренняя усобица; спасите массы, ставшие жертвой своих неукротимых страстей[6], спасите аристократию, скомпрометированную непопулярным правительством… Опасность велика, и время не терпит».

Отклонение билля, агитация, окончательная победа (1832). Борьба из-за реформы продолжалась 15 месяцев, и не раз в течение этого времени на горизонте появлялся призрак революции. Один реакционный художник показал графу Грею голову Бриссо, у которого Грей останавливался в Париже в 1791 году, и эта голова ему говорила: «Я тоже вел за собой массу». Этот же самый художник пугал буржуазию, приписывая вождям радикалов после предполагаемой победы реформы, следующие социалистические рассуждения: «Сделал ли этот билль бедняков богатыми? — Нет. — Ну, в таком случае он ничего не сделал». Лорд Мальмсбери, дорожную карету которого стоявшая за реформу толпа закидала камнями, рассказывает, что свадьбы откладывались, а прислуга оставляла свои места в ожидании великого возмещения, которое бедняки потребуют от богатых.

После того как торийское большинство вотировало неприемлемую поправку, министры с помощью хитрости убедили короля распустить палату: они были уверены, что им удастся получить солидное большинство даже при старом избирательном законе. И действительно, они его получили. Новая палата вотировала билль, приняв в то же время поправку, которая должна была успокоить торийское меньшинство и палату лордов. Избирательное право было предоставлено наиболее зависимой категории фермеров, а так как подача голосов производилась открыто, то эти голоса, конечно, обеспечивались крупным землевладельцам. Уступка была несколько циничной и в то же время оказалась бесполезной. Палата лордов отвергла билль 8 октября после жестокого спора между лордом Греем и Веллингтоном. Тогда вспыхнули бунты, из которвгх один, в Бристоле, сопровождался кровопролитием. В Лондоне толпа угрожала Веллингтону и выбила стекла в его дворце. Но гораздо серьезнее было заявление бирмингамского Политического союза от имени 150 000 членов, что наступил момент для отказа от уплаты налогов.