Камень. Пещера. Гора - Майя Никулина

В свое время ухудшение климатических условий привело к тому, что некоторые народы, населяющие Урал, ушли отсюда и уже на новой — южной — родине, в Индии и Иране, записали свою прежнюю — уральскую — историю, тысячи лет хранимую в памяти и передаваемую из поколения в поколение. Конец ледниковой эпохи и выход северных рек в океан отражены в «Ригведе»: основным деянием Индры считается именно то, что он убил змея Вритру, укрепил колеблющуюся землю, успокоил качающиеся горы… поддержал небо… пустил струиться семь рек.

Он убил дракона, он просверлил отверстия для рек. Он рассек чресла гор.

В другом мифологическом источнике — «Авесте» — зафиксировано изменение климата («…десять зимних месяцев, лишь два летних, и они холодны для воды, холодны для земли, холодны для растений») и угроза потопа, но опять же не смертельного. Бог предупреждает царя Йиму и подсказывает ему, как спастись: поскольку «мир телесный грешный уничтожат зимы», выпадет много снега на горах и на равнинах, а после таяния снегов вода затопит землю, нужно спасаться в «крепких загородях». И бог подсказывает, какими должны быть эти спасительные загороди: «А ту ограду сделай длиною в бег по всем четырем сторонам. Туда снеси семена животных, скота, людей, псов, птиц и огней красных пылающих. И ту ограду сделай длиной в бег по всем четырем сторонам загоном для скота.

Туда проведи воду… там построй улицы. Там построй жилища, дом и столб, ров и стену и окружи их валом.

Туда снеси семена всех мужей и жен, которые на этой земле величайшие… семена растений, которые на этой земле высочайшие и благовоннейшие…»

То есть бог советует построить город, в котором можно переждать потоп: не уплывать неведомо куда, а переждать на месте. Город этот опять же похож на Аркаим: те же размеры, архитектура (улицы, ров, вал), количество людей (около 2000 и в мифе, и по подсчетам археологов).

Значит, наша катастрофическая ситуация привела не к полной гибели, а к ужесточению климата — к похолоданию. Разное географическое положение — разные события. По сравнению с небесами, сиявшими, например, над Центральной Америкой, наше небо спокойно: на нем нет, знаков беды. Согласно мифам, здешние звездные войны малокровны. Вот «Сюнькан-икиган» (Сюньк — солнце, ики — месяц): обиделся старик на сноху, та ему шубу сшила из волка, зайца и горностая, а звери разбежались — и говорит: «Пойду на твоего отца войной». Собрал воинов. А сноха крючком подцепила солнце с месяцем и спрятала в сундук. Старику стало темно идти войной. Стал он просить сноху отпустить солнце: поесть и попить надо. Та говорит: «Ты же хотел на отца моего войной идти». — «Не буду воевать». Сноха отпустила солнце и месяц, и старик успокоился.

В ожидании очередного конца света (последние 10–15 лет) появилось огромное количество материалов разного достоинства, объясняющего древние пророчества, предсказания и расчеты. Возможность мирового катаклизма не отвергалась совершенно, но предлагались варианты, сулящие погибель некоторым районам Земли — части Европы, Японии, Калифорнии и т. д. Предлагались даже схемы и карты, где обозначены были регионы, предназначенные разрушению и затоплению. Интересно, что Урал во всех вариантах оставался невредимым.

И опять же можно объявить антинаучными рассуждения о том, что на Урале находится животворный источник с эликсиром жизни, или чакра третьего глаза планеты (это если учесть, что планета наша живая, что Сибирь представляет собой левое полушарие ее мозга, а Европа — правое, а Уральский хребет — центральное отделение головного мозга).

Но нельзя не заметить, что все эти рассуждения связаны с чисто уральскими реалиями, с нашим географическим положением, с нашей геологией — самоцветами, золотом, платиной, малахитом, хрусталем, — и с уральскими легендами о хрустальных хребтах, тянущихся под землей под каменным хребтом, о малахитовых палатах и подземных пещерах… И нельзя не учесть, что находки археологов, — а это уже научные факты, — убедительно поддерживают легенды.

Получается, что именно МЕСТО — горы, гранит, хрусталь — и исходящая от них высокая энергия хранят нас. И хранили. И не зря древние легенды говорят об этой земле как о земле избранной — устойчивой и несмертной. Тут обычно вспоминают Н. К. Рериха: «Кто может понять — переезжайте на Урал, в Сибирь, на Алтай!» И еще Бажова с его тайной силой.

Тайная сила в рабочий фольклор никак не вмещается: ранг не тот. Что касается девиц в блестящих платьях, болотных туманов или заговоренных кладов, то их происхождение понятно — они связаны с земным богатством; разговоры о золоте появились вместе с золотом. Первое видение мужика в желтой блестящей рубахе связывают с первооткрывателем уральского золота Ерофеем Марковым.

Но горная хозяйка — совсем иное дело. Ни лица постоянного, ни имени, ни срока; кем хочет, тем и обернется, где хочет, появится; и человек, и камень, и земля, и нечистая сила, неисчислимые богатства, беспредельная мощь: «Худому с ней встретиться — горе, и доброму — радости мало». Живет под землей, в горе, в царстве мертвых, попасть туда трудно, а уйти еще трудней: даже если и выйдешь, долго не поживется.

Ни в русском фольклоре, ни в башкирском, ни в ханты-мансийском подобных фигур нет. Мансийская Калташ-Эква («нижнего мира мать, земная мать» и даже «вершины горы Сакв горная женщина») на малахитницу ничуть не похожа: была женой верховного бога Нум-Торума, родила сына и считалась прародительницей людей и покровительницей рожениц; в районах наиболее подверженных влиянию христианства Калташ воспринималась как божья матерь. И хотя Калташ некоторое время действительно была в горе, хозяйкой Горы и Камня она никогда не была. Но если вспомнить, что Урал был прародиной древних народов, оставленной землей отцов и богов, потерянным адом и раем, то можно понять, откуда взялось специфическое отношение к земле и подземному царству и на кого похожа наша Хозяйка. Можно понять, почему в ее палатах где-нибудь под Гумешками или Зюзелькой порядки те же, что в древнегреческом Аиде: «наверх больше ходу нет», а если чудом и уходит кто, то в спину ему, как тому Орфею, говорят так: «Иди не оглядывайся. Худо будет».

Сама красота и неисчерпаемость уральских недр (руды, золото, драгоценные камни) совершенно естественно увязываются с идеей Великого Подземелья — узилища свергнутых богов и места успокоения предков, когда-то населявших эту землю, впоследствии оставленную. Поэтому уход из горы — к живым людям — каждый раз уход из земли и от земли — от прародины и золотого века.

Тайная сила — это не только Хозяйка, она многолика, необъятна и непостижима. Просто красавица в каменной пещере и в малахитовом платье вернее потрясает воображение: зримая и невероятная, здешняя и нездешняя.

Хозяйка — вовсе не спасительница и не заступница. Нет никаких оснований ее классово ориентировать и представлять поборницей социальной справедливости. Разумней предполагать, что она знает закон общения человека с землей и карает за нарушение этого закона. Барин наказан не за то, что барин, а за то, что жаден и глуп; приказчик — за то, что бесчеловечен и жесток. Сочень и Кузька-Двеорылко (кстати, оба рабочие) на чужой клад позарились. Андрюхе она помогла, но совсем не потому, что он рассчитался с хозяином откровенно революционным образом (заморозил все печи на заводе), — она явилась после этого, когда социальный конфликт был уже исчерпан, так что Андрюхин бунт можно расценивать как очередное испытание на прочность: Хозяйка любит над людьми мудровать.

Степана она испытывает еще изобретательней: заставляет выбирать между земной женщиной и земной жизнью и царицей подземного царства.

Хозяйка не заступается за обиженных, но отмечает избранников — своих: талантливых, бескорыстных, чистых сердцем и… способных вынести знакомство с тайной силой.

Умение умирать непременно входит в этот кодекс чести: Хозяйка оплакивает Степана («у высокого камня лежит, словно улыбается») и брезгливо («Хозяйка даже плюнула») обрывает Северьяна, жестокосердного приказчика, на коленях вымаливающего себе пощаду: «Погань, пустая порода! И умереть не умеешь. Смотреть на тебя — с души воротит». Ее люди умирают спокойно.

Обычно все они уже отмечены судьбой: сиротством и одиночеством. Одиноки Андрюха и Степан, Илья — бобыль, «сам большой, сам маленький»; Данилка-Недокормыш — сирота круглая, Танюшка хоть и не совсем сирота, а людей сторонится: «подружек у ней нет, на парней глядеть не хочет… Разве это девка? — Статуй каменный». Это понятно: одиночество — главнейшее условие для сохранения тайны.

Все причастные тайной силе, даже видевшие однажды ее проявление — Таютка, дед Кокованя, Даренка — все одиночки. Люди, более основательно знакомые с тайной силой, и безродные, и нездешние: Соликамский парень — чужой, пришлый, «в лесу жил, с колдунами знался»; Чертознай — чудной старик, никто не знает, чем живет и занимается.