Мастер меча - Дэвид Чейни

– Я содрогнулась, когда узнала, что духи хотят забрать тебя! «Почему? – закричала я. – Он хороший человек!» Они сказали, что у тебя дурная карма. За то, что ты сжег пятидесятиметровую статую Вайрачаны в храме Кофуку-дзи, царь Эмма-О приговорил тебя к вечным мукам в самом жарком из подземелий ада – Авити, где грешники заживо горят и вновь возрождаются для неимоверных страданий!

Кийомори застонал. Даже Баку, пожиратель снов, отказался бы проглотить такое видение!

Монахи Кофуку-дзи ненавидели Кийомори. Из-за их чар он теперь обречен был на мучительную смерть. Но если бы не давление со стороны Минамото, храм не был бы сожжен. Это они, его враги Минамото, виновны в святотатственном действе. Они, а не он!

Кийомори глядел на жену, не видя ее, и лишь наполовину понимал ее слова.

– Проснувшись, я тут же приказала послать дары во все храмы. Монахи горы Хией читают сутры у всех алтарей. Делается все, чтобы спасти твою душу.

– Уходи! – крикнул Кийомори. Его шея раздулась, капли пота потекли по лицу, кожа побагровела от гнева.

Нии-Доно торопливо попятилась к выходу. Она рассказала свой сон не только из добрых побуждений, искренней заботы о нем, но и с некоторой долей злорадства. Ее чувства к мужу всегда были двойственными, но все же она любила его за нежность, которую он проявлял к ней раньше, и за высокое положение, которое занимал теперь. Не многие женщины достигали второго разряда, и она добилась такой чести только как жена Кийомори.

Двигаясь к выходу, Нии-Доно увидела, что из ее мужа словно мгновенно вышел раздувавший его тело воздух. В какой-то миг из грозного вельможи он превратился в сморщенного старика. Нии-Доно испуганно всплеснула руками и кинулась обратно, но старец остановил ее.

– Нет! Поди прочь!

Голос мужа был скрипучим, брови хмуро сдвинуты: он теперь походил на владыку ада из ее сна. Он прикрыл глаза и пробормотал шепотом, тихим и невнятным, словно поскрипывание сырого шелка: «Минамото Йоритомо, – пробормотал он, и потом: – Тадамори Йоши…»

Когда Нии-Доно почти бегом возвращалась к себе в северное крыло здания, эти два имени эхом звучали в ее мозгу. Она поняла, что терзало ее супруга. Да, поняла. Это произошло двадцать лет назад… потом событие назвали восстанием Хейдзи. Отряды клана Минамото напали на столицу и подожгли дворец Сандзё, пытаясь похитить императора. Они потерпели неудачу благодаря стойкой обороне и блестящей контратаке, которыми руководил Кийомори. Он нанес врагу поражение, убил главу семейства и получил возможность уничтожить весь род. Медленно и последовательно Первый министр захватывал в плен видных членов семейства Минамото и обезглавливал их. Он казнил почти всех, когда Токива Годзен, вдова убитого им вождя, упросила Кийомори пощадить ее малолетних сыновей.

Нии-Доно мрачно усмехнулась. Она предупреждала мужа, но сияющая красота Токивы ослепила Кийомори и заставила совершить самую большую ошибку его жизни. Словно распалившийся жеребец, он пошел против воли жены, взяв Токиву в наложницы.

Старый дурак изгнал Йоритомо, старшего сына Токивы, из Киото и пощадил остальных. Теперь великодушие оборачивается против него. Ничего удивительного, что в гневе Кийомори выкрикнул ненавистное имя. Ибо теперь Йоритомо подсылает к членам рода Тайра наемных убийц вроде Тадамори Йоши, пытаясь уничтожить все, что создано Первым министром.

Нии-Доно почувствовала, как слезы смывают белую пудру с ее щек. Бедный супруг! Страдает из-за доброго поступка. Лицо женщины стало жестким – маска, выражающая решимость. Она поможет мужу. Она знает, что делать. Первым будет Йоши, потом она подумает о Йоритомо.

Нии-Доно хлопнула в ладоши, вызывая фрейлину. Шимеко тут же явилась на зов.

– Собери сыновей, – приказала госпожа, – Я желаю, чтобы они были здесь в час кабана, то есть в десять утра. Мне нужно передать через них особый приказ красным стражникам.

Глава 4

Йоши пришел в себя. Он лежал в просторной комнате столичной усадьбы своего дяди. Его голова покоилась на квадратной деревянной подушке. Рядом находился поднос с чашкой чая и букетом свежих цветов. Молодой человек отбросил в сторону футон (одеяло) и тут только заметил Нами. Женщина стояла на коленях, прислонившись спиной к расписной сёдзи – стенке-ширме. Ее глаза были закрыты, губы шевелились в беззвучной молитве. Он вдруг понял, что почти год не видел возлюбленную при ярком свете, и принялся внимательно ее рассматривать.

Волосы Нами струились двумя водопадами цвета черного дерева, посередине их скреплял бант из скрученного шелка-сырца. Она была в траурной одежде: верхнее платье из черного блестящего шелка гармонировало с тканью бесчисленных нижних одеяний. Кончики серых манжет выступали из-под коротких рукавов платья, образуя похожие на веера складки, изящно облегавшие ручки сидящей.

Лицо Нами, казалось, было выточено из одного куска гладкой слоновой кости. Йоши почувствовал неудержимое влечение к любимой.

Нами открыла глаза. Ее губы перестали произносить молитву и сложились в смущенную улыбку.

– Дорогой Йоши, я опять оказалась твоей сиделкой и лекарем. Хочешь чая?

– Привет тебе, прекрасная Нами! Как долго я здесь нахожусь?

– Ты появился у наших дверей вчера утром, едва живой и такой же безрассудный, как я и ожидала. Разве можно было вставать без чьей-либо помощи с тяжелой раной!

– Рана моя не так уж серьезна. Не будем говорить о ней. Я хочу знать, что стало с телом князя Чикары.

– Дядя все устроил. Его слуги отправились на гору Хией, как только тебя уложили в постель. Не беспокойся, мой супруг будет похоронен со всеми церемониями, положенными ему по сану.

– Милая Нами, я глубоко сожалею, что поединок закончился так трагически. Князь Чикара мужественно встретил смерть. Я не могу забыть, что он был твоим мужем и моим отцом. Всемогущие боги, похоже, каждый раз, когда я обнажаю меч, это приносит зло! Прежде у меня не было выбора: я сражался, принимая вызов или защищаясь от нападения. Но на этот раз вызов бросил я сам. Я заставил Чикару биться со мной. Я убедил себя, что делаю это для дела Минамото, во имя императора и ради возмездия, но, боюсь, одна из истинных причин была эгоистической – я сражался за тебя.

Нами коснулась его руки.

– Что сделано, то сделано. От того, что ты упрекаешь себя, нет никакой пользы.

– Я не просто упрекаю. Мне нужно пересмотреть свою жизнь. Нами, я устал сеять несчастья. Мои мечты стали символом смерти. Что ждет нас в будущем, если на каждом шагу я стану обнажать оружие и совершать убийство? Я – сенсей, преподаватель. Я хочу учить. Я не виновен в ложной гордыне, когда говорю, что являюсь одним из лучших бойцов в империи: я уже не раз доказывал это.

– Никто не сомневается в твоем мастерстве, Йоши.

– Тогда почему я должен убивать, чтобы остаться в живых? Я хочу быть с тобой, хочу, чтобы мне дали спокойно жить жизнью сенсея. Я готов покинуть этот злосчастный город в любой миг – хоть сегодня, если ты поедешь со мной. Я буду служить князю Йоритомо, обучая его воинов.

Нами придвинулась ближе и нежно положила ему руку на лоб.

– Нет, милый, я не могу уехать так скоро.

– Но мы же любим друг друга, и перед нами больше нет препятствий. Чем раньше мы покинем Киото, тем раньше сможем начать совместную жизнь.

– До этого мне надлежит выполнить некоторые обязанности. Я должна быть верна памяти моего покойного мужа, пока истекут сорок девять дней заупокойных служб. Я не могу отдать князя Чикару во власть Эммы-О, не заступившись за него.

Нами верила, что каждый человек умирает семь раз перед тем, как получить приговор, быть ему в раю или в аду. Эти семь смертей происходят в течение сорока девяти дней, когда покинувшая тело душа плавает в преддверии загробного мира, а небесные судьи решают ее судьбу. Нами верила, что искренние молитвы могут повлиять на решение судей. Пышность официальных церемоний, количество плакальщиков и преданность семьи много значат для спасения души в эти дни.

Первая смерть князя Чикары произошла, когда Йоши рассек его спинной мозг. Через семь дней князь умрет второй раз. Друзья и знакомые придут молиться о нем. Они принесут жертвы, прочтут сутры, сожгут свечи и благовония.

Может быть, судьба души Чикары на ближайший десяток тысяч лет зависит от правильного выполнения этой похоронной церемонии. Обычай и вера обязывали Нами проследить, чтобы ежедневно на домашний алтарь приносилась пища, ибо там дух князя пребывает все сорок девять дней.

Как вдова Чикары, Нами отвечала за организацию заупокойных молений. Ей надлежало соблюдать траур: для того чтобы обеспечить Чикаре пропуск в Западный рай, его супруга должна была на это время отказаться от цветных нарядов, одеваться только в белое, серое или черное, а также не употреблять в пищу мясо и рыбу и избегать плотской любви.

Только после пышной церемонии седьмой смерти Нами будет свободна от этих ограничений. Когда вещи Чикары разделят друзья и близкие, его душа сможет спокойно покинуть землю.