Генеральская дочка - Лидия Чарская

— Мне кажется, что я потеряла его в песке, когда играла мою партию в футбол с гимназистами.

— Вы опять играли с гимназистами, несмотря на мое запрещение? Mais Dieu de Dieux! Это невозможно! И так ваши манеры не отличаются изысканностью, m-lle Sophie, а вы… вы… — и madame Sept чуть было не задохнулась от охватившего ее волнения. Глаза ее с укором устремились в лицо провинившейся Алдиной, а с губ готовилась сорваться целая огнедышащая тирада, но тут гром колес подъехавшей чухонской таратайки внезапно прервал дальнейшие намерения француженки.

В тот же миг в дверь террасы просунулось озабоченное лицо m-lle Эми, «масёр», как за глаза называли кроткую, тихую сестру директрисы пансионерки за ее постоянную привычку упоминать о своей энергичной сестре.

«Масёр» делала какие-то отчаянные знаки madame Sept и пансионеркам, и добрые черные глаза ее выражали не то смущение, не то страх.

— Elles sont la… Elles sont arrivees,[8] — донеслось отчаянным шепотом до теннисной площадки.

И тотчас же озабоченное лицо снова скрылось за балконной дверью. Madame Sept поспешила навстречу новым пансионеркам.

Глава шестая

— А у вас здесь очень мило, — произнесла снисходительным тоном черненькая смуглая девушка, обнимая одним быстрым взглядом и красивую белую пансионную дачу, стоявшую на горе, и мохнатую группу сосен, спускавшихся уступами к самому морю.

Это море сверкало, сияло и серебрилось сейчас на солнце, в просвете деревьев, довершая собою красоту ландшафта. А дальше, позади дачи, шли сосновые леса и дюны с их обрывами в котловины, с обнаженною желтою грудью песчаных холмов.

— Нет, решительно, здесь очень мило! — подтвердила смуглая девушка, в то время как madame Sept распыхалась в комплиментах перед ее рыженькой подругой.

— Soyez la bien venue, mademoiselle![9] — пожимая руку Досе, пропела самыми милыми и сладкими, какие только имелись у нее в запасе, нотками француженка, отвечая в то же время небрежным кивком головы на поклон Муры. — Мы так давно вас ждали. Monsieur le general votre pere не указал настоящего дня приезда, — пела она.

«Это прекрасно, это прекрасно! Лучше, нежели я ожидала, она принимает Досю за меня, — в то же самое время радовалась Мурочка, — и таким образом лишает нас необходимости лгать. Действительно, у моей милой Досиньки вид настоящей прирожденной аристократки, тогда как у меня… Фюить!» — и, пряча лукаво заблестевшие глаза под длинными ресницами, Мурочка с деланой скромностью присела перед madame Sept, протягивая ей бумаги, вынутые ею из дорожной сумочки.

— Не угодно ли взглянуть на мои документы, madame?

Великолепным жестом небрежной снисходительности madame Sept взяла бумаги, те самые, в которых значилось: «дочь отставного ефрейтора Евдокия Кирилова», и, поджав губы, наскоро пробежала метрику Доси.

— О, mademoiselle, не беспокойтесь, вы хорошо мне известны и без них, — с любезной улыбкой предупредила она движение Доси, которая тоже было протянула ей документы, переданные ей в поезде Мурочкой. — Пожалуйста, оставьте их у себя. А теперь позвольте вас познакомить, mademoiselle, с вашими будущими сотоварками, — и, взяв под руку Досю, madame Sept подвела ее к группе девушек.

— Дочь генерала Раевского, очень известного в военном мире, вы, конечно, слышали о нем? — с нескрываемой гордостью обратилась директриса к пансионеркам.

Каждая приветствовала Досю по-своему.

Коровина с видом самой мрачной решимости пожала ей руку. Рыхлая Анюта протянула ладонь «дощечкой», как это делают простолюдинки, и пропела певуче:

— Будем знакомы. Много наслышаны про вас от нашего папеньки.

Маленькая авиаторша улыбнулась своей далекой улыбкой, делавшей ее прелестной. Спортсменка с такой силой сжала Досины пальцы и так сильно тряхнула ее руку, что бедная Дося чуть не вскрикнула от боли, Катя Матушевская приветливо улыбнулась ей всем своим свежим румяным лицом.

Одна только Иза Пель недоверчиво покачала красивой головкой и произнесла, протягивая ей руку:

— А чем знаменит ваш отец? Я знала героя Раевского, мы проходили о нем в русской истории, он, должно быть, ваш предок и военный герой, но современного генерала Раевского, простите, я не знаю.

Но Досе не пришлось ей ответить.

— А меня никто не хочет представить столь милому обществу? Нечего делать, придется это сделать самой, — и смеющаяся рожица Мурочки выдвинулась вперед.

— Евдокия, сиречь Авдотья Кирилова, — назвалась она, пожимая руки барышень.

— Дунюшка, стало быть, будете. У меня дома тоже сестру Дуняшкой звать. Будем знакомы, — подавая и ей руку «дощечкой», пропела Анюта Велизарьева.

— Какая, однако, неприятная особа эта Кирилова и какое у нее плебейское лицо! Сейчас видно солдатскую дочку. То ли дело эта прелестная выдержанная Раевская? Она похожа на сказочную принцессу. Это изящество, грация, эта врожденная интеллигентность! — пролетали вихри мыслей в голове madame Sept, пока она детально разглядывала обеих девушек, в то время как те знакомились с пансионерками.

— Что у нее за солдатские манеры. Я положительно хорошо сделала, кажется, устроив ее в комнате совершенно одну, — мысленно же заключила почтенная директриса. Потом она решительно подошла к Досе, которую действительно приняла с первой же минуты ее появления за генеральскую дочь.

— Позвольте вас проводить в вашу комнату, chere enfant, — предложила она с тою же утонченной любезностью.

— О, mersi, вы очень добры, сударыня, — на изысканном французском языке, который она изучила наравне с Мурочкой, благодаря заботе ее благодетелей, отвечала рыженькая девушка, — но я попрошу пройти туда со мною и мою подругу; мы никогда не расстаемся с нею.

— Но на эти семь недель вам придется изменить вашим привычкам, дитя мое, и вы будете жить отдельно во все время вашего пребывания в моем пансионе. Вы — во втором этаже, у вас там прелестная комната — салон, a m-lle Дуня — в первом. Для нее тоже приготовлен довольно милый и уютный уголок.

— Мою подругу, между прочим, зовут Досей, а не Дуней, madame, — поправила француженку Дося, сопровождая свои слова ледяным взглядом. — И все-таки я очень прошу вас, madame, отпустить Досю со мною, хотя бы только сейчас на время, если вы уже непременно хотите разъединить нас.

— О, что касается этого, то пожалуйста, mon enfant, пожалуйста, я ничего не имею против того, чтобы m-lle Кирилова проводила вас в ваш салон.

Тут, подхватив под руку Досю и небрежным жестом пригласив Муру следовать за ними, madame Sept повела обеих девушек в дом.

По дороге они встретили Эми. Тихая, застенчивая «масёр» до того растерялась, что стала отвешивать реверанс за реверансом перед мнимой генеральской дочерью, в то время как «настоящая» Мура Раевская задыхалась от усилия удержать смех, глядя на нее.

— M-lle Раевская, дочь известного генерала Раевского, — полным значения голосом представила сестре свою спутницу madame Sept.

— Все выходит как по-писаному, — торжествовала в глубине души Мурочка, — и как это забавно и весело все!

Остановившись на пороге приготовленного для Доси «салона», как называла ее комнату madame Sept, обе девушки не могли удержать крика изумления, вырвавшегося непроизвольно у них обеих. В такой роскошной обстановке им еще не приходилось жить. В доме Раевских все было так просто, там обстановка не была внешней и показной… Здесь же, в этой просторной комнате, действительно похожей на салон знаменитости, были разложены пушистые ковры, развешаны тяжелые, несмотря на летнее время, портьеры, и дорогие хрупкие безделушки, а драгоценная в старинном стиле мебель рококо, и картины в изящных рамах, и прелестные японские ширмы, скрывавшие за собою кровать, дополняли красоту комнаты.

— Ах, боже мой, да зачем же мне вся эта роскошь? — сорвалось непроизвольно с губ Доси, лишь только они переступили порог комнаты. — Право же, все это совсем лишнее, madame!

— Но мы хотели доказать вам, как много дорожим вами, m-lle Raevsky, — с тою же приторно-любезной улыбкой проговорила, обращаясь к молодой девушке, директриса. — Вы же оказываете мне честь вашим поступлением в мой пансион!

Хорошо еще, что, произнося эти слова, почтенная француженка не обернулась назад. А то она увидела бы презабавную гримасу, сморщившую смуглое личико второй новенькой пансионерки, едва удерживавшейся от смеха.

Выходя из нарядного салона, уже на пороге его почтенная директриса замешкалась немного и бросила Муре небрежно через плечо:

— Когда вам вздумается, m-lle Кирилова, пройти в вашу комнату, позвоните прислуге, она вас проводит туда.

— Oui, madame! — с кроткой покорностью отвечала Мурочка, отвешивая француженке самый почтительный реверанс.

— Наконец-то мы одни, Дося! — вскричала она, лишь только полная фигура директрисы скрылась за дверью. И обе девушки, словно по уговору, бросились в объятия друг другу.

— О, милая моя Досичка! Разве не веселой и забавной кажется тебе вся эта игра? Видишь, как была права твоя глупая Мурка. Разыграно все, как по нотам, и главным лейтмотивом является именно то, чего я так справедливо боялась: генеральская дочь! Теперь, по крайней мере, мы потешимся вдоволь. Неужели все это не кажется тебе забавным и смешным? — лепетала Мурочка, давая волю душившему ее смеху.