Тайны Сумрака - Лилия Альшер

не раз. Решение же продать брошь далось очень нелегко, и не хотелось лишний раз травить себе душу. Девушка вздохнула и отвела от себя руку Люцианеля.

– Я на неё уже насмотрелась.

– Вы и представить себе не можете! Это же работа арши!

Восторги ювелира почему-то совсем не трогали Шелару. Она только снова выдала тяжёлый вздох, как бы напоминая, что, если это – её наследство, то о такой мелочи она, конечно, знает, и спросила будничным тоном:

– Сколько?

– Что?

– Сколько дадите за неё?

– Сорок золотых.

Тон оценщика сразу сменился на деловой, ни ноты былого восхищения. У девушки начали закрадываться подозрения, что спектакль с приступом восторга рассчитан на усыпление бдительности. Что ж, торговаться, как она считала, она умеет.

– Семьдесят!

Полуэльф округлил глаза, будто она его душу потребовала.

– Дам сорок пять.

– Семьдесят.

– Вы требуете невозможного! Пятьдесят и не медяшки больше!

– Я требую не невозможного, а семьдесят золотых за шикарную работу ювелиров таинственных арши.

– Дам пятьдесят пять, – поджал губы скряга-оценщик.

Шелара ни на йоту ему не верила. Раз первой суммой предложил сорок, значит, на витрину потом выставит за все двести. Девушка потянулась за брошью, и, забрав из-под голодного полуэльфийского взгляда, начала медленно заворачивать обратно в льняной кокон.

– Хорошо, – раздражённо и отрывисто кивнул Люцианель. – Даю шестьдесят. И это последняя цифра!

– По рукам! – улыбнулась Шелара, озарившись сразу же простым меркантильным счастьем.

Ювелир, хмурясь так, словно у него внезапно голова разболелась, встал и быстро ушёл в подсобное помещение. Там что-то зашуршало, потом металлически лязгнуло, и в зал вернулся Люцианель. Руки его были нагружены увесистыми мешочками с золотыми монетами. При ходьбе они слабо мелодично позвякивали, снова рождая удовлетворённую улыбку на устах Шелары. Она стала ещё шире, когда на стол перед девушкой, вместо отодвинутого подальше подноса, опустились два пузатых холщовых мешка.

– Будете пересчитывать?

– А вот, буду, – и её пальцы споро распустили ленту на первом.

Пересчёт длился недолго, но приятно. Ювелир не обманул, и старая вместительная сумка Шелары стала тяжелее ровно на шестьдесят золотых монет. Это целое состояние, даже для Лерды, стольного града Ольреды, Третьего королевства Объединённой империи. На эти деньги можно было бы спокойно здесь просуществовать пару лет, ни в чём особенно себе не отказывая. Но покой Шеларе пока только снился. Короткими урывками, когда удавалось ненадолго прилечь в промежутках между работой, белой и чёрной, дневной и ночной.

Затянув потуже тесёмки, она перекинула через голову длинную кожаную лямку сумы и, расправив по плечам волосы цвета воронова крыла, удалилась, пообещав заглядывать к ювелиру в гости. На чай с золотыми монетами. Люцианель кисло заверил, что будет несказанно счастлив видеть её вновь.

Как только колокольчик над дверью прощально прозвенел ей вслед, оценщик перестал фальшиво улыбаться и задумчиво подкинул на ладони свою покупку.

– Каруна?

– Да, господин Сурриаль? – в зал торопливо вернулась влюблённая по уши девчонка.

– На сегодня ты свободна. Я сам всё закрою, мне нужно уйти.

– Как скажете, – она смиренно опустила глаза в тёмный ковёр.

***

Шелара быстро шагала по мостовой, зажав в ладони ремень сумки. Каблуки, обитые железом, мерно цокали по покатым некрупным булыжникам, а рассеянный взгляд плавно переходил от дома к дому, но видел лишь одно: май в самом разгаре. Как и два года назад, когда она уехала из родового замка. Алессано прекрасен в это время года, интересно, как там семья? Мысли вновь утекли в прошлое...

В тот день утро всё не хотело начинаться. Вернее, за окном-то оно началось уже давно, да только Шелара ещё не вылезла из постели. Богатая на события ночь оставила о себе напоминание в виде головной боли и отвратительного настроения. И девушка лежала, бездумно глядя в обшарпанный потолок, хранивший блёклые следы некогда яркой росписи с пасторальными сценами, перебирала пальцами спутанные чёрные волосы и следила, как полоса света, пробивающаяся сквозь занавески, ползёт по стене.

Стук в дверь, торопливый и какой-то очень услужливый, прервал любование.

– Войдите! – она поморщилась от звука своего голоса.

Дверь открылась так, что пространства пройти не хватило бы и кошке, и в комнату проскользнула, как рыбка, тихая служанка с большим медным кувшином, одетая в серое платье и белый чепец. Двигаясь резко и вместе с тем очень стесненно, девица поставила кувшин у зеркала, резво раздвинула тяжёлые шторы на окнах, всколыхнув медленно кружащуюся в воздухе пыль, открыла рамы, впустив весенний воздух, и неловко встала перед ложем Шелары, сцепив перед собой ладошки.

– Госпожа, вы должны встать. Ваш дядя будет очень недоволен, если вы пропустите обед.

Да, была у лорда Валея Карриана такая привычка – обедать в кругу семьи. К сантиментам это, правда, отношения не имело, он просто любил устраивать «малый семейный совет», как сам смеялся.

Шелара только вздохнула, откидывая одеяло.

– Поверь, Марта, сегодня он будет ещё больше недоволен моему присутствию!

Позволив служанке помочь умыться и причесаться, Шелара надела неприметное голубое платьишко под цвет глаз, приколола любимую брошь к округлому вороту и пошла воевать с дядей за свою свободу. Молчаливая Марта последовала за ней тенью: в Алессано