Первые сполохи войны - Владимир Сухинин

– Я Беота, богиня этого мира, даю свое покровительство владетелю этой горы Худжгарху. При одностороннем разрыве этого договора по моей инициативе обязуюсь выплатить неустойку в размере четверти запасов своей благодати. Создатель тому свидетель.

Она по-ястребиному посмотрела на меня, прицениваясь как к добыче, и я понял, что обратной дороги уже нет. Выдохнул, мысленно произнес: «Ну, пан или пропал» и начал свою клятву.

– Я тоже вступаю в данное соглашение и обязуюсь отдавать свою благодать богине Беоте. Если разорву соглашение, буду ей вечным рабом. Барон Ирридар Тох Рангор. Создатель этому свидетель. – По мере того как я говорил, Беота качала головой, она даже качнула ею после слов «барон Ирридар Тох Рангор».

В небе раздался удар гонга, и прозвучал голос:

– Клятвы приняты!

Удалось! Я ощутил, что нечеловеческое напряжение отпустило меня. Все уже позади. Я сидел смирно, ожидая реакции богини. И она последовала.

– Идио-от! – вскричала она. – Не барон, недоумок! А дух мщения Худжгарх!

Она вскочила, мгновенно посерев, и, растопырив пальцы рук, как ведьма в фильме «Вий», пошла на меня. Наверное, чтобы выцарапать мне глаза, подумал я, отстраняясь как можно дальше.

– А какая разница? – Я изобразил искреннее удивление. – Ведь это я, барон Ирридар Тох Рангор, нахожусь в образе Худжгарха.

Но мои слова не произвели на нее никакого впечатления, она напоролась на невидимую стену, разделившую нас, и стала осыпать меня проклятиями. В ответ я только пожимал плечами и горестно вздыхал.

– Кто ж знал! Кто ж знал, несравненная Беота! – Я повторял это много раз, на разные лады, с разными интонациями, показывая всю глубину постигшего меня огорчения.

Не сумев до меня добраться, она закричала, не в силах сдерживать охвативший ее гнев:

– Давай, негодяй, новую клятву!

Я кинул взгляд на разбушевавшуюся женщину. Она топталась у невидимой преграды, не в силах ее преодолеть. Ее самолюбию был нанесен весьма болезненный удар. Сейчас она ничем не походила на богиню. Больше напоминала обманутую торговку рыбой, которой вместо пяти рублей подсунули раскрашенную бумажку. Такие ругательства из ее уст невозможно было представить минутой ранее. Но теперь она не сдерживалась и проклинала меня на чем свет стоит. Я чувствовал, что вместе с ней была ошарашена не меньше, а может, даже больше, чем Беота, моя совесть и советчица Шиза. Та сначала впала в коматозное состояние, испытав культурный шок от случившегося. Она осмысливала проделанное мной и не могла поверить, что я смог обмануть богиню.

– Это невозможно! – наконец смогла произнести Шиза.

Но я ее не слушал, я обратился к Беоте:

– Сожалею, милая Беота, но на сегодня клятвы закончены. Мне бабушка говорила, что больше одного раза в день клятвы давать нельзя, а то Бога прогневишь. А она была верующей, так что я ей верю. Но если вас что-то не устраивает, можете разорвать договор. Или приходите лет через сто.

Того, что произошло дальше, я немного испугался. Беота превратилась в бушующее пламя, ударилась о стенку, разделяющую нас, дико закричала и полетела стремительно вон. Ее выбросило с горы, и я видел, как она, вращаясь словно пылающий шар, стала исчезать вдали.

– Ты думаешь, что самый умный? – вклинилась в мои мысли Шиза. – Породил могущественного врага и празднуешь победу? А ты подумал, что будет дальше?

– Остынь, Шиза. Она и так враг. Забыла, что ли, как она положила меня на жертвенник? Только теперь красавица перехитрила саму себя. Идя стричь овец, надо помнить, что можно вернуться стриженым самому. Это у нас такая земная мудрость. Запоминай. Когда станешь семечкой, вспомнишь и поблагодаришь меня. А мне на том свете будет приятно. Я ведь спросил ее, хочет ли она благодать от меня лично, и она согласилась. Я вел разговор от имени барона Ирридара Тох Рангора. Творец свидетель, что все так и было. Каждый получил что хотел. Я не отказываюсь давать ей благодать, идущую к барону.

– Так ее же нет! – воскликнула Шиза. – Ты отдал ей то, чего нет.

– Нет, – согласился я. – Но я ее тоже об этом предупредил в разговоре, чтобы он знала, на что шла. Я с ней был честен. А что она сама себе надумала, мне неведомо, я не в состоянии подсмотреть ее мысли.

– Доволен?

– Не знаю, детка. Не прочувствовал еще. Ты глянь своим взором, там где-нибудь стоит ее метка? Я что-то не вижу.

– Стоит!

– Вот и славно. Ты чувствуешь чье-то присутствие? Кто-то ходит кругами вокруг горы и не решается показаться. Странно, не находишь? Не успели мы обзавестись горой, как к нам зачастили гости. – Я заглянул вниз, но там были только облака. Что происходило ниже, моему взору было недоступно. – Эй! Эй! Там внизу! Отзовись! – крикнул я, и мне в ответ вернулось эхо:

– Э-эй… Отзовись!..

Мне стало смешно.

– Это ты, большой ух? – крикнул я.

И снизу вернулось:

– Большой у-ух… у-ух…

Я погрозил пальцем темным облакам. Вот ходит же кто-то, бродит и чего-то ждет. Чего? Шпионит или готовит нападение? Поискать, что ли, чего-нибудь, чтобы бросить вниз. Я огляделся, но на поверхности вершины, как назло, не было ни одного камешка. Не кресло же бросать. Я похлопал по сумке, что висела на боку, пытаясь найти что-нибудь, чем можно запулить вниз. Как на беду, все было нужное. Я огорченно почесал в затылке. Высокий называется, даже бросить нечем.

И как всегда в трудные минуты, на меня нашло озарение. А зачем бросать? У меня тут с собой три агента-бездельника. Пусть слетают и разведают, кто там прячется. Мое настроение улучшилось, и я скомандовал. Так скомандовал, аж самому понравилось. Четко, по-молодецки. Как командовал с задором, будучи молодым лейтенантом:

– Магистр! Агентов на построение!

Из сумки недовольно выплыли три духа и тут же замерли, словно они стали памятником самим себе. Застыли неподвижно в нелепых позах, устремив пустые глаза в бесконечность, и даже змеи Рострума, ранее безразличные ко всему, раскрыли пасти в немом удивлении и вытаращили свои глаза-бусинки. А выражение лиц моей троицы я вообще передать не могу. Нет таких слов.

– Магистр, если вы не хотите закончить свое «бренное» существование в виде скульптурной группы, то соберитесь и приведите своих бойцов в надлежащий вид.

Рострум бухнулся на колени, за ним мгновением позже упали мастер и мессир.

– Владыка, не гневайся! – закричали слаженно три глотки. И, удивив меня еще сильнее, затянули торжественную песнь:

Сла-а-вься вели-икий!

Сла-а-авься кре-епкий,

Высокий храм на горе…

Я, сбитый с толку, смотрел на поющих. Смотрел на их иллюзорные лица. Они были полны торжественности и благолепия. Пели они слаженно, как будто это были не гуляки-пропойцы, к которым я относился с опаской, а солисты ансамбля внутренних войск. Мне даже пришлось дождаться конца песнопения. Как я по своей наивности поначалу предположил. Но не тут-то было. Закончив хвалебную песнь о каком-то великом храме, они затянули про героя, который сразил врагов и взошел на святую гору, став равным великим героям прошлого. В голове промелькнула кощунственная мысль: неужели это про меня?

– Ух ты! – воскликнула Шиза, не дав мне додумать дальше и помечтать. – А благодати прибавляется! Не мешай им.

– Мне-то что, счетовод благодати, – ответил я ей и махнул рукой. – Пусть поют. Сразу видно, в свое время были личности творческие и талантливые.

Мне ничего не оставалось делать, как снова усесться в кресло и дослушать до конца этот концерт. Мои духи, оказывается, знали множество псалмов и, пока не пропели их все, с колен не встали. А когда встали, подлетели ко мне.

– Приказывай, владыка, все исполним! – Их лица выражали полный восторг, переходящий в экстаз, а в глазах горел огонь религиозного фанатизма. Даже змеи в глазах Рострума не шевелились, подобострастно вытянувшись во фрунт.

Я проникся их энтузиазмом и подобрел. Не такие уж они беспутные эмигранты в мире живых. Вот могут же и добрые дела делать.

– Ну, если напелись, тогда марш вниз, и посмотрите, кто там бродит. Потом сообщите мне. – Зная их непосредственность, строго предупредил: – Только смотрите, никаких действий самостоятельно не предпринимайте!

Они снова под моим взглядом, как под взглядом горгоны Медузы, превратились в окаменелые статуи. Несколько мгновений так простояли, и Рострум совсем обычным голосом нагло заявил:

– Этого сделать мы не можем. Ты, владыка, сам сходи.

Услышав ответ магистра, я открыл рот. Оглядел троицу и, словно говоря сам с собой, сказал:

– Что-то часто я на этой горке удивляться стал. Оказывается, «все исполним» – это значит послать меня самого сходить разузнать. Ты это слышала, Шиза?

– А чего непонятного? Они здесь потому, что ты их сюда привел с собой. Будучи не живыми, а духами, они имеют знание об этом месте и о тебе. Но ты для них сейчас не барон, а дух мщения Худжгарх – высокий дух, и они, чувствуя его власть, готовы ему служить. Но здесь, на высоком плане, они дальше площадки уходить не могут. Это не в их силах.