Война миров - Джеймс Блэйлок

Он еще раз посмотрел рациональным взглядом на почти полный багажник, удалив точно половину того, что здесь установила Лайза, и заполнив освободившееся пространство своими вещами, которые он снова подобрал с лужайки. Он затолкал баскетбольный мяч и остальные вещи из гаража позади переднего сидения, оставив место на заднем для того, что принесет Лайза. Ему вдруг сильно показалось, что отсутствует шар для боулинга. Он осмотрел лужайку, но шара там не было. В припадке гнева он зашагал к дому, но потом собрался и заставил себя сделать глубокий вдох. Он начал ощущать меру собственного терпения, но остановился, когда в глаза бросились собственные мусорные баки, стоявшие на обочине. Он с подозрением заспешил к ним, и точно, там среди опавших листьев и срезанной травы лежал шар для боулинга, там, куда она его бросила, сделав совершенно ясное заявление. Мрачно улыбаясь, он вытащил шар, вернулся к машине, отпихнул в сторону коробки в багажнике и вклинил свой шар для боулинга за ними, подальше от взгляда.

Именно тогда появилась Лайза, доверху нагруженная шкатулкой с украшениями и вещами из комода, тихо подойдя сзади. Он весь подобрался для неизбежного.

— Заднее сидение! — с надеждой сказал он, жестом указывая на открытую дверцу. — Осталась прорва места.

— Возьмешь попугайчиков? — спросила она таким тоном, словно это не вопрос, а приказ. Он послушно повернулся. Это разумное требование, однако оно съест остаток доступного места внутри машины, единственного стоящего пространства для барахла из китайского комода и для шкатулки. Но какого черта, подумал он, жизнь есть ни что иное, как один тяжкий выбор за другим. Он схватил клетку, стараясь не расплескать воду и не рассыпать еду, и вернулся прямо к машине.

Лайза скрылась за поднятой крышкой багажника, и он видел только, как дергалось ее предплечье, что-то вытаскивая и выбрасывая. Журналы и пластинки летели на лужайку ураганом взлохмаченной бумаги и планирующих пластинок. Вещь за вещью проследовала вся проклятая коробка. Он стоял, мертво вцепившись в птичью клетку, вдруг униженный этой демонстрацией гнева. Последовали рога, докатившись до изгороди соседа, замусорив всю лужайку его одеждой. Лампа выкатилась из свертка, и он поставил клетку, рванулся за ней и подхватил. Она, очевидно, не пострадала, и он спрятал ее в кустах, на случай, если ярость заставит ее догнать лампу и уничтожить ее. С подчеркнутым равнодушием он зашагал назад к попугайчикам, наблюдая, как она швырнула баскетбольный мяч куда-то в ночь и со звоном закинула темную коробку с блеснами на крышу.

— Оставь хоть тики, — пробормотал он, но это не помогло. Тики чисто спланировало через улицу, подпрыгнуло на дорожке Бордов и приземлилось на их веранде. Она нашла шар для боулинга там, где он его спрятал, выволокла его, раскрутила сумку за ручку и зашвырнула в кусты. Потом холодно и размеренно она подошла к нему, взяла клетку с попугайчиками, повернулась и пошла к машине, где ремнем безопасности прикрепила ее к заднему сидению. Потом повернулась и мимо него прошла к дому, словно он и не существует, выпятив челюсть, глядя прямо перед собой. Он воздержался говорить что-либо. Он забыл про свой тормоз и наоборот нажал на газ, набирая скорость в попытке спасти свои вещи.

Пожарная машина снова вывернула из-за угла у подножья холма, теперь уже не задерживаемая слабым потоком уезжающих машин.

— Срочная эвакуация, — говорил усиленный голос. — Уезжайте немедленно.

Машина притормозила перед их домом, повторив приказ отдельно только для Эда, и он помахал в ответ и серьезно кивнул, указав в сторону дома, показывая, что кто-то еще внутри. Пожарка двинулась дальше. Он посмотрел на свое барахло, разбросанное на лужайке. Уже не было времени перепаковывать вещи. Ее слово оказалось последним.

Он мельком увидел ее, появившуюся в дверях и надевающую жакет, с ключами в руках. Настало. Они уезжают. Вот тебе и уступки. Вот тебе и справедливость. Но вдруг она остановилась, повернулась и побежала в кухню за какой-то забытой вещью.

Именно тогда его озарило последним жизненно важным озарением. Он нырнул в кусты, где заметил в грязи шар для боулинга. Почистив его рукавом рубашки, он заторопился к машине. Он отстегнул попугайчиков и вытащил их, заменив их на сидении шаром в сумке, ожидая услышать, как захлопывается дверь, потом пробежал шесть ярдов вверх по дорожке, где осторожно поставил клетку на бетон. Вернувшись к машине, он поправил ремень на шаре, затянул его покрепче и застегнул.

Он забрался в Эскорт и завел двигатель как раз тогда, когда Лайза вышла из дома с сумкой через плечо, захлопнув за собой дверь и задвинув засов. Должно быть, она слышала последнее предупреждение, потому что почти бежала, когда миновала клетку с попугайчиками, даже не заметив ее в спешке и в страхе. Она сильно дернула дверцу, чуть не сорвав ее с петель, и, когда включился внутренний свет, взглянула на заднее сидение, где был надежно закреплен шар для боулинга, уютно утонув на мягком сидении. Вид шара ее, похоже, смутил, словно это была в высшей степени чужая вещь, что-то за пределами ее опыта. Выражение смущения сменилось чем-то опасно похожим на смирение, и он немедленно почувствовал сожаление от своего маленького розыгрыша.

— Просто ребячество, — пробормотал он, но она уже освободила защелку ремня безопасности, вытащила шар из его сумки, которую открыла одним быстрым движением, и понесла его на улицу. Эд выбрался наружу, не совсем понимая, как реагировать, думая, что, может быть, она совершенно сошла с катушек и попросту уйдет в ночь.

Улица была пуста от машин. Они, очевидно, были последними оставшимися в покинутом квартале. Лайза проворно вышла на середину, где остановилась, занесла руку за спину и швырнула шар с восьмеркой вниз по шершавому асфальту. Эд увидел, как он попал в выбоину, которая отразила его к обочине. Шар отскочил, подпрыгнул несколько раз, потом врезался в ближайшие поваленные мусорные баки Бордов со звоном крушения поезда тихой ночью. Он увидел, как шар еще раз подпрыгнул, как центробежная сила прижала его к обочине на стремительном пути вниз.

Он вдруг понял, что наступила тишина. С холма больше не доносился шум, ни визга, ни криков, просто тишина, как в глазе тайфуна. В отдалении гудели клаксоны, орда машин двигалась вдоль Гризли-пик или вниз в Марин, направляясь к Окленду, Ричмонду, или к фривеям. Лайза медленно вернулась к машине, пройдя мимо и даже не взглянув на него.

— Потрясный шар, — услышал он ее слова, но в голосе не было ни возмущения, ни шутливости. Она казалась просто усталой. Он почувствовал желание подбежать к ней, пасть на колени, отречься от всего. Но она сейчас не в том настроении. Не сейчас. Если вселенная позволит ему какую-то слабость, он подумает об этом потом.