Блэк Свон Грин - Дэвид Митчелл

Мой Нерожденный Брат Близнец пробормотал, Иди на озеро.

Огромный старый пень охранял узкую лесную дорожку, ведущую к озеру. На пне сидел Хлюпик. Его настоящее имя Марвин Хилл, но однажды в раздевалке перед физкультурой он снял штаны, и мы увидели, что он носит пеленки. Ему было лет девять. Грант Бёрч назвал его Хлюпиком, и с тех пор уже, кажется, никто и никогда больше не называл его по имени. Легче провести пересадку глазных яблок, чем избавиться от прозвища.

Ну, в общем, Хлюпик прижимал к груди что-то пушистое и лунно-серое.

– Я нашел – значит мое.

– Что там у тебя?

Хлюпик оскалился, обнажив коричневые зубы.

– Не покажу!

– Да ладно тебе! Мне-то ты можешь показать.

– КитКат, – пробормотал он.

– Шоколадка?

Хлюпик приоткрыл объятия, и я увидел голову котенка.

– Котеночек, – сказал он, - я нашел его – значит он мой!

– Ух ты! А где ты его нашел?

– Возле озера. Я пришел туда сегодня утром раньше всех, и спрятал котенка, пока мы играли в Британских Бульдогов. Спрятал в коробке.

– Почему ты не показал его нам?

– Бёрч и Суинярд и Рэдмарли и остальные сволочуги отобрали бы его! А это я его нашел – значит он мой. Я спрятал его. И теперь вернулся за ним.

Кто его поймет – этого Хлюпика?

– Он тихий, а?

Он держал котенка как младенца.

– Можно я подержу, Марв? – Спросил я.

– Хорошо, только никому ни слова об этом, – Хлюпик бросил на меня подозрительный взгляд, – можешь подержать, только сними перчатки. Они колючие.

Ну, я снял свои вратарские перчатки и протянул руку, чтобы погладить котенка. Хлюпик бросил мне котенка – от неожиданности я поймал его.

– Теперь он твой! – закричал Хлюпик. – Твой! – и рванул в сторону деревни, заливаясь хохотом.

Котенок был мертв, он окоченел и напоминал кусок мяса из морозилки. Я бросил его, он упал с глухим звуком, как камень.

– Ты нашел! – голос Хлюпика удалялся. – Теперь он твой!

Использовав две палочки, я спрятал котенка в зарослях подснежников.

Он был такой неподвижный и оттого, казалось, полный гордости и достоинства. Я думаю, он умер этой ночью. Мертвые показывают нам, какими мы сами станем однажды.

***

На озере не было ни души, как я и ожидал. По телеку сегодня показывают второго «Супермэна». Я уже видел его в кинотеатре в Малверне, три года назад, на дне рожденья Нила Броуса. Сам по себе фильм неплохой, но провести вечер в одиночестве на замерзшем озере – гораздо лучше. Кларк Кент во второй части жертвует своими супер-силами лишь для того, чтобы заняться сексом с Лоис Лэйн в сияющей постели. Каким идиотом надо быть, чтобы согласиться на подобный обмен? Если б я умел летать? И одной левой выбрасывать ядерные боеголовки в космос? И поворачивать время вспять, заставляя планету крутиться в обратную сторону?

Нет, серьезно, неужели секс лучше, чем все это?

Я сел на пустую скамейку, съел свой Ямайский красный пирог, и после вышел на лед. Я не упал ни разу. Я наматывал по озеру круги против часовой стрелки, круги плавные и ровные – почти идеальной формы. Деревья тянули ко мне кривые ветки, пытаясь коснуться моей головы своими пальцами. Грачи кар… кар… каркали, их карканье было похоже на ворчанье старика, забывшего, зачем он поднялся по лестнице.

Что-то вроде транса.

Полдень миновал, и небо превратилось в космос, когда я увидел мальчишку на озере. Он катался ровно по моей траектории, следовал за мной, но всегда находился в самой удаленной точке моего воображаемого циферблата. Когда я был на двенадцати, он был на шести. Я – на одиннадцати, он – на пяти, и так далее, всегда ровно напротив. Сначала я подумал, что это кто-то из деревни, пытается испортить мне настроение. Он был довольно коренастый, и я решил, что это может быть Ник Юи. Но вот в чем странность: стоило мне бросить взгляд в его сторону, и темнота проглатывала его, он растворялся. Сначала я подумал, что он ушел домой. Но после очередного круга по озеру, он снова появился на периферии зрения. Я видел его краем глаза. Когда я соскочил со своей круговой траектории и напрямую покатил к нему, он опять исчез. Но – я вернулся на орбиту круга, и незнакомый мальчик как всегда был там.

Иди домой, ныл нервный Червяк внутри меня, что если это призрак?

Мой Нерожденный Брат Близнец ненавидел Червяка, что если это призрак?

– Ник? – позвал я. Мой голос звучал глухо. – Ник Юи?

Но мальчик просто продолжал кататься.

– Ральф Брэддон?

Его ответ прокатился по орбите, прежде чем достичь моих ушей.

Сын мясника.

Если бы доктор сказал, что этот мальчик – лишь часть моего воображения, и его голос – это лишь слова в моей голове, я бы не стал спорить. Если бы Джулия сказала, что я пытаюсь убедить себя, будто разговариваю с Призраком, потому что хочу казаться особенным, я бы не стал спорить. Если бы мистик сказал мне, что прямо сейчас, в этот самый момент, это самое озеро, словно антенна, поймало сигнал из загробного мира, я бы не стал спорить.

– Каково это? – Спросил я. – Там холодно?

Ответ его снова прокатился по орбите – и настиг меня.

К холоду привыкаешь.

– А что насчет детей, утонувших в этом озере? Они не против, что я сейчас, вроде как, хожу по их крыше? И хотят ли они, чтобы еще кто-нибудь утонул? Ну – за компанию? А утонувшие завидуют живым? Даже мне?

Я крикнул:

– Ты можешь показать мне? Покажи мне – каково это?

Луна плыла по небесному озеру.

Мы катались по орбите.

Мальчишка-призрак все еще был там, скользил, полусогнувшись, совсем как я.

Мы сделали еще пару кругов.

Сова, или какая-то птица, пролетела низко над озером.

– Эй! – Крикнул я. – Ты слышал меня? Я хочу знать – каково…

Я поскользнулся. На пару мгновений я как бы завис в воздухе – ноги взлетели выше головы. Точь-в-точь Брюс Ли, выполняющий один из своих ударов-каратэ. Я знал, что скоро приземлюсь, но я и подумать не мог, что это будет так больно. Боль трещиной прошлась по мне -- через лодыжку в челюсть и в костяшки пальцев, - что-то хрустнуло, словно кубик льда, упавший в стакан с теплым соком. Нет, гораздо больше чем кубик льда. Зеркало, упавшее с неба. И там, где оно врезалось в землю и разлетелось на сотни осколков, – там и была моя лодыжка.

Я дополз до края озера и какое-то время просто лежал, испытывая сверхъестественную боль. Даже Брюс Ли захныкал бы от такой боли. «Ч-черт возьми! – Я глубоко дышал, стараясь остановить слезы. – Черт черт черт черт твою мать!» Я слышал вдалеке гудение главной дороги, но было очевидно, что до нее мне точно не дойти. Я попытался встать, но тут же рухнул на задницу, согнувшись от нового приступа боли. Я знал, что если останусь на месте, то умру от пневмонии. Что же делать?

– Ты, – выдохнула Хмурая Тетка, – я ждала, что ты вернешься.

– Мне больно! – мой голос звучал надтреснуто. – Я, кажется, сломал лодыжку.

– Да, я вижу.

– Мне больно!

– Не сомневаюсь.

– Можно я позвоню от вас домой? Отец придет и заберет меня.

– У нас нет телефона.

– А вы можете позвать на помощь? Прошу вас.

– Мы никогда не покидаем этот дом. Тем более – ночью.

– Умоляю, – боль дрожала во мне как струны электрогитары. – Я не могу ходить.

– Я кое-что знаю о костях и переломах. Тебе лучше зайти.

Внутри было даже холоднее чем снаружи. Дверные засовы скрипнули у меня за спиной, входя в пазы, и щелкнул подвесной замок.

– Спускайся вниз, – сказала Хмурая Тетка, – спускайся в зал, я скоро приду – только приготовлю лекарство. Но что бы ты ни делал, старайся не шуметь. Ты пожалеешь, если разбудишь моего брата.

– Хорошо, – я огляделся, – а где он – зал?

Но темнота сомкнулась вокруг меня, и Хмурая Тетка исчезла.

Вдали, в конце коридора я увидел тонкую полоску света под дверью, и заковылял туда. Бог знает, как я умудрился дойти от озера досюда по кривой, вихляющей тропинке – на сломанной лодыжке. Но, очевидно, что я сделал это, раз уж я здесь. Я прошел мимо лестницы. Мутный лунный свет разбавлял темноту, и я разглядел старую фотографию, висящую на стене. Подводная лодка в арктическом порту. Вся команда стоит на лодке и салютует. Я продолжил свой путь – но полоска света в конце коридора была все так же далеко.

Зал был размером лишь немного больше шкафа для одежды, здесь все было завалено каким-то странным, музейным барахлом. Пустая клетка для попугая, мангал, комод с множеством выдвижных ящиков, коса, и просто всякий мусор. Велосипедное колесо, один футбольный бутс, пара древних коньков, висящих на вешалке. Здесь не было ничего современного. Ничего электрического, кроме серой от пыли лампочки на потолке. Бесцветные растения давно выпустили корни из тесных горшков, словно хотели сбежать отсюда. И – Господи! – как же тут холодно! Диван прогнулся подо мной и ззззззззаскрипел. Там был второй вход, и в дверном проеме висели десятки ниток с нанизанными на них бусинами. Я пробовал найти позицию, в которой моя лодыжка не болела бы так сильно – но безуспешно.