Искатель,1994 №5 - Алистер Маклин

— Здесь, на этой лодке, и одному-то врачу нечего делать.

— Значит, работой вы не особенно перегружены?

— Перегружен? Да я сижу в лазарете как приклеенный Каждый божий день — хоть бы одна живая душа заглянула.

После того как я побрился, Бенсон повел меня осматривать этот плавучий подводный город. Должен признаться, «Дельфин» мог дать сто очков вперед всем британским подлодкам, которые я видел: по сравнению с ним они казались настоящими реликтами ледникового периода.

Размеры лодки были просто потрясающие. Внутри огромного корпуса помещались мощный ядерный реактор, равный по мощности реакторам, что стоят на трехтысячетонных надводных кораблях, и три нижние палубы вместо одной, как на обычной подлодке. Благодаря удачному сочетанию крупных размеров корпуса и мягких тонов, в которые были выкрашены все внутренние помещения, рабочие отсеки и проходы, создавалось удивительное впечатление легкости, воздушности и простора.

Первым делом Бенсон, конечно же, повел меня в лазарет. Это была самая маленькая и самая оснащенная операционная из всех, что я когда-либо видел: любой врач, пожелавший провести серьезную операцию или просто запломбировать зуб, мог бы найти здесь все необходимое. Однако в отличие от традиционных, утилитарных плакатов, которые обычно развешивают на стенах врачебных кабинетов, Бенсон украсил единственную, свободную от хирургического и прочего медицинского оборудования переборку лазарета портретами всех мультипликационных персонажей, каких я знал — от Папая до Пиноккио. А еще там висело двухфутовое изображение Мишки-Йога, отпиливающего дощечку на указательном столбе, в том месте, где стояло объявление: «Не кормите медведей».

Выйдя из операционной, мы миновали кают-компанию, офицерские каюты и спустились на палубу, где находились жилые помещения команды. Бенсон показал мне отдраенные до блеска, выложенные кафелем душевые, сверкающий чистотой кубрик, а затем провел в столовую команды.

— Полдня я занимаюсь только тем, что хожу с ручкой и подмахиваю разные бумажки, — признался Бенсон. — Думаю, вы не горите желанием осмотреть мешки с мукой, говяжьи туши, тюки с картошкой и всякие консервы — их у нас около ста видов.

— Не очень. Зачем?

— Добрая половина носовой части, прямо под нами, занята под кладовую, там всякой снеди хоть пруд пруди. Но, как ни крути, такой запас рассчитан на сто человек, как раз на три месяца — максимум столько времени мы можем оставаться под водой в случае необходимости. Черт с ней, с кладовой, от одного только вида всех этих запасов меня прямо с души воротит. Я сразу же ощущаю свое полное бессилие в борьбе за правильное питание. Тогда уж лучше пойдем поглядим, где все эти разносолы готовятся.

И Бенсон повел меня на камбуз — маленькое квадратное помещение, сплошь выложенное кафелем и заставленное предметами из сверкающей нержавеющей стали. При нашем появлении кок, дюжий малый во всем белом, повернулся и, осклабившись, обратился к Бенсону;

— Пришли снять пробу, док?

— Вовсе нет, — холодно ответил Бенсон. — Доктор Карпентер, это Сэм Макгир, главный кок и первый мой враг. Ты лучше скажи, какую прорву калорий и в каком виде ты намерен запихнуть в глотки команды сегодня?

— Такое и запихивать не придется, — самодовольно признался Макгир. — Супчик что надо, отличный говяжий филей, жареная картошка и яблочный пирог — сколько влезет. Пальчики оближете, и к тому же питательно.

Бенсона передернуло. Он пулей выскочил из камбуза, потом резко остановился и указал на здоровенную бронзовую трубу с толщиной стенок в десять дюймов и высотой фута четыре. Сверху труба была накрыта тяжелой крышкой на петлях с зажимом.

— Любопытная штуковина, доктор Карпентер. Угадайте, что это такое?

— Скороварка?

— Почти угадали. Это установка для удаления отходов. Труба идет прямо к большому водонепроницаемому люку в днище «Дельфина»; на ее нижнем конце герметическая крышка, она соединяется с люком при помощи блокировочной системы, не позволяющей крышкам трубы и донного люка открыться одновременно — иначе пиши пропало. Сэм либо один из его верных помощников, не сходя с места, упаковывают отходы в нейлоновую сетку или полиэтиленовый мешок, догружают кирпичами и…

— Кирпичами?

— Вот именно. Сэм, сколько кирпичей у нас на борту?

— По последним подсчетам — больше тысячи штук, док.

— Настоящая стройплощадка, да? — усмехнулся Бенсон. — Благодаря кирпичам есть уверенность, что емкости с отходами уйдут прямиком на глубину, а не всплывут на поверхность. Вот видите, даже в мирное время мы храним все наши секреты в глубокой тайне. Скопятся три-четыре мешка — открываем верхнюю крышку, и пакеты отправляются за борт. Потом донный люк снова наглухо задраивается.

Не знаю почему, но эта хитроумная штуковина меня просто очаровала. Позднее мне пришлось вспомнить мой необъяснимый интерес к ней.

— Не стоит уделять ей столько внимания, — добродушно заметил Бенсон. — Это всего лишь усовершенствованная модель обыкновенного мусоропровода. Пошли дальше.

Миновав стеллажи с мерцавшими в темноте торпедами, Бенсон открыл стальную дверь. За нею оказалась еще одна такая же. Пороги обеих дверей были высотой дюймов восемнадцать.

— При постройке таких лодок, похоже, учитывалось все до последней мелочи, — предположил я. — Здесь как в Английском банке.

— На глубине атомная подлодка подвергается не меньшей опасности, чем обычная, старого типа, — сказал Бенсон. — Раньше подлодки шли на дно из-за того, что у них не выдерживали таранные переборки. Корпус «Дельфина» способен выдержать огромное давление, но наткнись мы невзначай на любой остроконечный предмет, он вскроет нас, как электрический консервный нож какую-нибудь жестянку. Главная опасность — столкновения на поверхности, от них практически всегда страдает носовая часть. Вот почему у нас имеется двойная таранная переборка. На старых подлодках таких переборок не было. Конечно, из-за этого передвигаться по лодке стало затруднительнее, но зато теперь мы спим спокойно.

Мы оказались в носовом торпедном отсеке, крохотном узком помещении, где едва ли сподручно заряжать и разряжать торпедные аппараты. Эти аппараты, с тяжелыми откидными задними крышками, располагались вплотную друг к другу двумя вертикальными рядами по три в каждом. Прямо над ними находились зарядочные рельсовые направляющие, закрепленные на тяжелых цепных талях. И ни одной койки. Впрочем, оно и понятно: не хотел бы я оказаться на месте того, кому ненароком пришлось бы спать здесь.

Мы пошли назад и вскоре оказались в столовой. К нам подошел матрос и сказал, что меня хочет видеть капитан.

Я последовал за матросом по широкому главному трапу на центральный пост, а доктор Бенсон шел сзади в двух-трех шагах. Капитан Свенсон поджидал меня у входа в радиорубку.

— Доброе утро, док. Как спалось, хорошо?

— Проспал пятнадцать часов, представляете? А позавтракал и того лучше. Что случилось, капитан?

— Пришло сообщение о полярной станции «Зебра». Но сначала его надо расшифровать — на это уйдет несколько минут.

— Когда мы всплывали