Страсти Челси Кейн - Барбара Делински

– Конверт был отдан на хранение моему отцу, – помог ей Грехем. – Здесь адрес его фирмы. Он был тем лицом, которое представляло интересы твоих приемных родителей.

Челси знала об этом, но неожиданность замечания Грехема испугала ее. Сердце ее екнуло и учащенно забилось. Ее взгляд остановился на почтовом штемпеле.

– 8 ноября 1959 года, Норич Нотч, Нью-Гемпшир, – прочитала она.

– Норвич, – поправил Грехем.

– Я родилась там?

– Да.

Она была потрясена. Желание узнать о месте своего рождения стало ее потребностью, такой же, как и празднование дней рождения каждый март. Неожиданно простой конец ее терзаний – задать вопрос и получить ответ – ошеломил ее. Норвич Нотч. Она держала конверт в своих руках, как будто это было что-то очень хрупкое, боясь перевернуть его и открыть.

С порога комнаты послышался голос Кевина:

– Что здесь происходит, Грехем?

Грехем перевел взгляд с лица Челси на конверт в молчаливом ожидании. Она судорожно глотнула, перевернула конверт, открыла его и извлекла сверток тонкой оберточной бумаги, который был таким же потрепанным, как и сам конверт. Он выглядел так, как будто его сворачивали и разворачивали много раз. Аккуратно положив на стойку, она развернула его. Внутри на изношенной ленточке, которая когда-то была красной, но давно уже потеряла свою былую нарядность, был прикреплен потускневший серебряный ключ. Да, подумала она, это ключ. Верхняя его часть напоминала миниатюрную лиру, которую было удобно держать в руке, а бородка, представлявшая собой тонкую трубочку без зубчиков, была длиной почти с большой палец Челси.

Челси вспомнила о метрономе, который стоял на рояле в гостиной ее родителей. Метроном был ее Немезидой долгие годы изнурительной учебы игре на рояле. Он заводился ключом с такой же гладкой бородкой.

Озадаченная, она взглянула на Грехема:

– Кто послал это?

Он пожал плечами и покачал головой.

– Это ключ?

– Эбби так думала, но она никогда не была уверена. Его прислали, когда тебе было пять лет. – Специально для Кевина он добавил извиняющимся тоном: – Так как он был адресован Эбби, моему отцу не оставалось ничего другого, как передать его ей.

– У него не было оснований поступить иначе, – вступилась Челси, заметив взгляд Грехема.

Глядя на отца, стоявшего в дверях, она подумала, что, несмотря на его печальные глаза и горе, свалившееся ему на плечи, весь его облик выражал силу и достоинство.

– Неужели не было? – возразил Кевин.

Его отношение к этому вопросу не менялось с годами, и то, что Челси уже стала взрослой, и даже смерть Эбби не могли повлиять на него.

– Мы взяли тебя, когда тебе было только восемь часов от роду. Мы растили и любили тебя. Твоя мать не хотела знать, откуда ты. Ей не нужно было этого знать. Это просто ничего не значило и не значит сейчас. Все, чем ты сейчас являешься, пришло от нас.

Челси знала, что это неправда. У нее не было ни такой чистокровной махлеровской внешности, ни ямочки на подбородке, как у Кевина, ни таких тонких губ и румянца на щеках. Все Махлеры и Кейны были музыкальны, она была лишена слуха.

Но она не собиралась спорить с Кевином. Предположение, что Челси попытается найти своих настоящих родителей, всегда пугало Кевина, тем более сейчас. Ему было тяжело. Так же, как и ей. И его отстраненность еще больше угнетала ее. Она не могла вынести мысли о том, что он мог стать от нее еще дальше.

Но и ключ она не могла проигнорировать. Положив его на ладонь, она погладила его пальцем.

– Кто мог послать его? – спросила она опять.

– Эбби никогда не знала, она получила его так же, как и ты сейчас.

Отложив ключ, Челси разгладила оберточную бумагу и осмотрела ее со всех сторон. Таким же образом она осмотрела еще раз и конверт. На нем не было ничего, кроме надписи на лицевой стороне.

– Должна же здесь быть какая-нибудь записка.

– Она говорила, что ничего не было.

– Но она также говорила, что не знала, где я родилась, – выпалила Челси. То, что Эбби лгала ей, неприятно поразило ее. Еще хуже было то, что Кевин, может быть, знал все с самого начала.

Она посмотрела ему в глаза:

– Ты что-нибудь знал об этом?

Он отрицательно покачал головой. Излишняя подчеркнутость этого жеста выдавала его гнев.

– Если бы я знал, я не допустил бы этого. Ей и так хватало забот в жизни, чтобы еще беспокоиться о ключе.

Чувствуя глубокую печаль, Челси произнесла:

– Ей бы не пришлось тревожиться о нем, если бы она отдала его мне.

– Если бы она сделала это, ты бы уехала.

– Из-за ключа? Но я даже не знаю, что он должен открывать.

– Ты бы не смогла удержаться, чтобы не выяснить это, – сердито сказал Кевин. – Когда тебя что-нибудь интересует, тебя невозможно остановить. – Его голос смягчился. – Именно этим всегда так восхищалась твоя мать. Ты была такая энергичная, какой она всегда хотела быть.

Челси удивилась:

– Мама была самая энергичная из всех нас. Кевин, будто не слышал ее, продолжал:

– Эбби думала совсем по-другому. Она была скована своей семьей, так же как своими костылями, тогда как ты была свободной. Ты жила так, как хотелось жить ей. Ты хотела от жизни вызовов и не пропустила ни одного. Она любила тебя, отчаянную девчонку, как она любила только чемпионаты по плаванию в клубе. – Его губы скривились, а язык стал заплетаться. – Вот почему она так боялась за ключ. Она понимала, что ничто не остановило бы тебя, если бы ты узнала про него и попыталась найти своих пропавших родителей, которым ты была не нужна с самого начала.

– Несправедливо, – прошептала Челси, чувствуя комок в горле. Она с болью взглянула на Кевина и подумала, что он тоже боится того, что двое других людей займут его и Эбби место в ее сердце. Но ее мучила и другая мысль. Меньше всего она хотела верить в то, что попала в дом Кейнов благодаря тому, что аборты в то время были запрещены.

Разглядывая ключ в своей руке, она мягко сказала:

– Я бы никуда не побежала. Как я могла причинить вам боль? Вы мои родители. И так будет всегда.

Но она так хотела знать о тех, других! Челси трудно было говорить об этом. Она сомневалась, что кто-нибудь, кроме такого же приемыша, как она, смог бы понять ее, почувствовать, что значит быть отвергнутым сразу после рождения, что значит чувствовать постоянный холодок в семейном кругу и что значит думать о себе как о неполноценном человеке. Но сейчас было не время выплескивать свои эмоции.

Она осторожно положила ключ в оберточную бумагу и аккуратно завернула его, как это, наверное, не раз делала Эбби. Вложив сверток обратно в конверт, она положила его в карман своего шелкового платья.

– Ты прав, это неважно сейчас, – сказала она Кевину. Специально для него она повернулась к Грехему и, как много раз делала Эбби, приветливо и непринужденно произнесла: – Повар готовит невероятно вкусного тушеного цыпленка. Надеюсь, вы присоединитесь к нам?