Таинственный чучуна - Илья Гурвич

Якутск нас встретил ясной, теплой погодой, последними днями бабьего лета. В Наркомпросе заканчивалась работа по укомплектованию школ учителями. В соответствии с моими пожеланиями я был назначен директором школы в заполярном Оленёкском районе, не прельщавшем в силу отдаленности опытных учителей.

Попасть к месту работы осенью не было никакой возможности. Связь с этим районом поддерживалась только зимой. Путь устанавливался в середине ноября, в мае связь прекращалась. Но я стал готовиться к поездке.

Пытаясь узнать побольше об условиях будущей работы, я зашел в Якутский республиканский музей имени Емельяна Ярославского. Он располагался в каменном здании бывшего монастыря, в палатах архиерея. В остекленных шкафах тускло поблескивали старинные якутские женские серебряные украшения — массивные цепочки, шейные гривны, серьги, трубчатые браслеты. Тут же висели высоковерхие шапки с бляхами, богатые женские шубы, отделанные собольим мехом, и расшитые бисером черные камусные торбаса. В витринах находились якутские деревянные календари, ювелирные изделия из мамонтовой кости, шкатулки, перстни, печатки, миниатюрная скульптура. Среди этих экспонатов выделялась модель якутского острога из пластинок мамонтовой кости. Кумысная посуда — якутские чороны (деревянные чаши на трех ножках) стояли в большом шкафу. На стенах висели богатые седла, отделанные серебром. А вот в стеклянном саркофаге знаменитая мумия знатной якутки. Время сохранило ее одежду, украшения, только кожа лица посерела и ссохлась. Сколько богатств таит это хранилище!

Я зашел к старейшему научному сотруднику музея Николаеву. Страстный собиратель всего, что касается якутской старины, Николаев являлся одним из лучших знатоков якутского традиционного быта. Узнав о моей будущей работе, он оживился.

— Далеко едете, в самую страну чучуна. Наверное, и не знаете, что это такое?!

Я сослался на прочитанную литературу. Беседа получилась интересная. Николаев не верил в возможность существования на Севере диких людей. Он хорошо знал все, что печаталось тогда о Якутии, и его, так же как и меня, заинтересовал вопрос о таинственных чучуна.

Николаеву довелось встречаться с обоими участниками дискуссии. Петр Людовикович Драверт, по словам моего собеседника, был подвижный человек, плотный, невысокого роста, с бородкой, носил пенсне.

— Изучал он геологию, а интересовался всем — и географией, и этнографией. Разносторонний человек был, знающий, разговорчивый, отзывчивый. Здесь в городе его любили. Поэт. Читали, быть может? Статьи Драверта в нашей библиотеке имеются.

Ну а Ксенофонтова и его родичей я хорошо знал, — продолжал Николаев. — Гавриил Васильевич ведь здешний якут. Еще до революции окончил юридический факультет Томского университета, был адвокатом в Якутске. После гражданской войны уехал в Иркутск, увлекся историей, преподавал в университете. Вот тут он и показал себя. Пожалуй, никто лучше его не знал олонхо и шаманский фольклор. Где он только его не записывал! И в далеком Оленёке побывал, и в Булуне, и в дельте Лены, и в Вилюйске, и в Туруханске. Часто спорил, горячился.

Встреча с Николаевым вновь пробудила мой интерес к легендам о загадочных людях на Севере. Я решил до отъезда в Оленёк полистать труды Драверта и Ксенофонтова, познакомиться с биографиями этих исследователей. Может быть, так удастся приблизиться к истине? Не шутили ли почтенные мужи, когда публиковали легенды о диких людях?

Якутская республиканская библиотека, размещавшаяся в трехэтажном кирпичном здании, выстроенном еще до Октябрьской революции на средства общественности, располагала, как оказалось, уникальным собранием литературы о своем крае. Книги и статьи П. Л. Драверта: «Опалы в Якутской области», «Гипс в Якутии», «Список минералов Якутской области» — легли на мой стол. Немало он сделал и для выяснения геологического строения Западной Сибири («Полезные ископаемые Томского края», «О нахождении никель- и медьсодержащих минералов»). А вот и этнографическая работа «Материалы по этнографии и географии Якутии». Видимо опасаясь рогаток цензуры, автор формально посвятил книгу вопросу о целебных свойствах якутских соляных источников и под этим предлогом осветил бедственное положение якутов. Среди опубликованных книг были и сборники стихотворений. Профессор Драверт писал стихи, и не плохие. В 1908 г. в Якутске вышел в свет его поэтический сборник «Ряды мгновений». Поэта-геолога вдохновила Сибирь, якутская тайга.

Тебе одной мои напевы,Стране холодной, но живой,Где мною брошенные севыСозрели к жатве полдневной.В твоих реках — мои стремленья,В твоей тайге — моя душа…

Под пером поэта возникли поразительно точные своеобразные картины якутской природы. И не удивительно. Стихи Петр Людовикович писал на Вилюе, Алдане, в Верхоянске и в низовьях Лены. Мне запомнилось стихотворение «В дыму лесных пожаров»:

Сухим, однотонным, как саван могил,Вуалем закатаны дали,И слышится запах смолистых кадилВ опаловой грезе печали.

Своеобразно и непосредственно выразил поэт свое горестное чувство от лесных пожаров. Неповторимый облик Якутского края выражен в стихотворениях «Опал», «Сэллукэн» («Дух реки»), «В горах Хара-Улаха».

В музее обнаружилась рукопись неопубликованной статьи, посвященной исследователям Якутии. В ней было кое-что и о Петре Людовиковиче.

Родился он в 1879 г. в Вятке. Учился в Казанском университете. В 1906 г. за участие в студенческом революционном движении был арестован, судим и выслан на пять лет в Якутию. Здесь-то и развернулся талант Драверта. В 1910 г. он переехал в Томск, под гласный надзор полиции. В дальнейшем Драверт провел немало геологических экспедиций, занимался метеоритами, публиковал свои труды, читал лекции.

Что касается трудов Гавриила Васильевича Ксенофонтова, то с ними я познакомился еще в Москве. Доклад Ксенофонтова «Изображения на скалах реки Лены в пределах Якутской области» справедливо считался одним из первых шагов в изучении якутских петроглифов. А его работы в области религиозных верований, фольклора и истории якутов приобрели широкую известность. В 1928 г, он издал сборник «Легенды и рассказы о шаманах у якутов, бурят и тунгусов», а в 1930 г. эта книга была переиздана. Труды Ксенофонтова вызывали и немало споров. Собственно дискуссионными были исключительно смелые реконструкции древней истории предков якутов. Здесь автор, видимо, увлекался и, когда не хватало фактов, пытался возместить их логическими построениями. Но материалы Ксенофонтова по фольклору и этнографии были безупречны. Итак, оба специалиста не были шутниками.