Любить того, кто рядом - Эмили Гиффин

Так что лучше доем-ка я свой бейгл. Вкуса я, правда, совсем не чувствую, но продолжаю добросовестно жевать и глотать, не забывая отпивать кофе. В зеркало я старательно не смотрю. Нарочно не буду подкрашивать губы. И даже не стану проверять, не застряли ли в зубах кусочки пищи: пусть там, к примеру, маковое зернышко на самом виду красуется — мне все равно. Мне нечего доказывать ни Лео, ни себе.

И тут я вижу его через стеклянную дверь, исполосованную дождевыми дорожками. Сердце сразу же начинает стучать как сумасшедшее, а ноги отбивают нервную чечетку. Жаль, у меня нет успокоительных таблеток, которые Энди берет с собой на судебные заседания и принимает, чтобы во рту не пересыхало, и голос не дрожал. Он утверждает, будто совсем не волнуется перед выступлением, просто физическая реакция организма не совпадает с его внутренней установкой. Вот и я говорю себе, что на самом деле вовсе не волнуюсь. Просто мой организм неправильно реагирует на ситуацию и подводит мою в целом вполне разумную голову. Бывает же так.

Лео между тем складывает зонт и стряхивает с него капли энергичным быстрым движением. Затем он осматривается, огибает официантку, которая пытается шваброй дотянуться до дальнего уголка под столом, но меня обнаруживает не сразу. Я его вижу, а он меня — нет.

От моего высокомерия не остается и следа, как только мы встречаемся взглядами. Он вскользь улыбается и, решительно наклонив голову, направляется к моему столику. Вот он стоит прямо передо мной и снимает черное кожаное пальто, которое я хорошо помню. В животе у меня стремительно ухает, сердце на секунду замирает. Вдруг он вздумает меня поцеловать в щечку? Впрочем, такие телячьи нежности совсем не в его духе. Вот Энди всегда меня целует при встрече. А Лео, надо сказать, по-прежнему верен своим принципам — не разводит политесов. Молча кивает мне и усаживается напротив. Он совсем не изменился. Только выглядит чуть старше, чем я помню, да чуть ярче. Волосы — темнее, лицо — рельефнее, плечи — шире. Прямая противоположность моему долговязому блондину Энди. Энди не так напрягает, решаю я. Он вообще не напрягает. С моим мужем иметь дело просто и приятно — как по пляжу гулять. Или как проваляться в постели до обеда. Или как повесить полотенце на гвоздик.

— Что скажешь, Эллен Дэмпси? — говорит, наконец, Лео, глядя на меня.

Вот это подача! Я и мечтать о такой не могла. Понимаю, что миг моего торжества настал, и, решительно глядя в его карие глаза, самодовольно поправляю:

— Эллен Грэм.

Лео озадаченно хмурится, будто пытаясь припомнить, где он слышан эту фамилию. Мог бы и вспомнить, что Грэм — это моя тогдашняя соседка по квартире. Однако он так и не догадался, что, впрочем, неудивительно. Лео сроду не помнил, как зовут моих друзей, а Марго вообще не любил. Надо сказать, взаимно. Когда мы с ним впервые серьезно поссорились, я страшно переживала и совершенно позорно разнюнилась. Тогда Марго взяла единственную фотографию Лео, которая была у меня на тот момент — несколько черно-белых кадров из «Моментального фото», — и разорвала точно вдоль его лица. Моя ухмыляющаяся физиономия в трех экземплярах примостилась рядом с половинками лбов, носов и подбородков Лео, а Марго сказала: «Ну? Видишь, насколько лучше без этого говнюка!»

«Вот настоящая подруга!» — подумала я, а сама тайком склеила фотографию скотчем. Я еще больше оценила поддержку Марго, когда мы с Лео расстались уже насовсем, и в честь этого события она подарила мне поздравительную открытку и бутылку дорогущего «Дом Периньон». Пробку от шампанского я сохранила — обернула теми самыми фотографиями, затянула резиночкой, чтобы не потерялись, и спрятала в шкатулку с украшениями. Там они и лежали спокойно несколько лет, пока Марго не приспичило собственноручно вернуть на место мои золотые сережки, которые она накануне одолжила. Обнаружив реликвию, она повертела ее в пальцах и осведомилась:

— Ну и что это у нас такое?

Я замялась, потом выдавила:

— Это от шампанского, что ты мне подарила… Ну, ты помнишь, когда Лео…

— Ты хранила пробку? И фотографии не выбросила?

Я в растерянности забормотала что-то о символах нашей с Марго дружбы, хотя на самом деле надо было признаться в одном — я не в силах расстаться даже с самой пустяковой вещицей, если она связана с Лео.

Марго в ответ на мои объяснения только недоверчиво повела бровью, но допытываться не стала. В этом — все южане. А может, вся Марго.

И вот я сообщаю Лео свою новую фамилию — чем не повод торжествовать! Он делает удивленное лицо:

— О-о-о! Поздравляю.

— Спасибо.

Я внутренне ликую. Потом соображаю, что не стоит так уж радоваться, поскольку противоположность любви — безразличие. «Безразличие», — напоминаю я себе.

— Ну и кто же этот счастливец? — спрашивает Лео.

— Помнишь Марго? — говорю я. — Я вышла за ее брата. Вы, кажется, знакомы?

В голосе у меня напускная небрежность, хотя я прекрасно знаю, что Лео и Энди однажды виделись — в Ист-Виллидже, в баре. В самом знакомстве не было ничего особенного — мой парень и брат моей лучшей подруги обменялись стандартными приветствиями: «Рад познакомиться, старик…» — «Как жизнь?» Кажется, руки друг другу пожали. И все. Это значительно позже, когда я уже рассталась с Лео и начала встречаться с Энди, их мимолетная встреча приобрела историческое значение, и я тщательнейшим образом, как свойственно женщинам, перебирала в памяти все ее детали.

Лео, кажется, что-то вспомнил.

— Тот парень? Ты не шутишь? Студент-юрист? — уточняет он.

Мне совершенно не нравится это его «тот парень». Как будто он был не лучшего мнения об Энди со времен той давней случайной встречи. Или он просто недолюбливает юристов? «Уж не ляпнула ли я что-нибудь нелестное об Энди, когда еще была с Лео?» — думаю я, и тут же отметаю эту мысль как нереальную. Исключено. Что я могла ляпнуть про Энди, когда он начисто лишен недостатков? У него даже врагов нет, все его любят.

Но я не собираюсь оправдываться. Зачем суетиться? Мнение Лео меня давно не волнует. Уверенно кивая, говорю:

— Да. Он самый. Брат Марго.

— Ты смотри, как все удачно получилось! — В его голосе безошибочно угадывается сарказм.

— Это точно, — подтверждаю я с лучезарной улыбкой.

— Одна большая счастливая семья, прямо идиллия.

Ему, наконец, удалось вывести меня из себя. Это он умеет. Так, с пол-оборота, разозлить меня удавалось только Лео. Сейчас заплачу по счету и уйду. Тянусь за кошельком и вдруг слышу свое имя, выдохнутое вопросительным полушепотом. В следующее мгновение большая теплая ладонь накрывает мою руку. Я уже и забыла, какие огромные у него лапищи. И какие горячие, даже зимой. Осторожно пытаюсь высвободиться, но мне это не удается. «Слава Богу, это правая!» Судорожно прячу левую руку под столом, ощупывая обручальное кольцо на безымянном пальце.