Шепот в стенах - Софи Клеверли

типа «Ты обязательно привыкнешь», «Стерпится – слюбится». Ладно, пусть будет счастлив, что я стерпела и не позволила себе добраться до его дурацких очков, которые мне хотелось разнести на мелкие кусочки.

На ужин наша драгоценная мачеха расстаралась приготовить подгоревшие бараньи отбивные и настрогала салат из вялой зелени, а за столом пару раз назвала нас с Айви «храбрыми девочками», фальшиво при этом улыбаясь. Гадюка. Что касается наших сводных братцев Гарри, Джозефа и Джона, то им было совершенно на нас наплевать. Они просто были в своём репертуаре – строили рожи и швырялись в нас с Айви горошинами и хлебными катышками. Я какое-то время терпела, потом объяснила одному из них (не помню, кому именно), какой он идиот и сопля на палочке. Мачеха побелела от гнева, но сказать что-нибудь, сидя рядом с нашим отцом, не решилась.

Устав от такого милого семейного ужина, мы с Айви поднялись из-за стола и отправились по крутой лестнице на верхний этаж, в свою спальню. Я привычным жестом нашарила на стене старый медный выключатель, повернула его, и под потолком зажглась тусклая лампочка, осветившая две одинаково заправленные кровати и маленький туалетный столик с высоким зеркалом между ними. Ещё в комнате был комод… ну и всё, пожалуй, если не считать занавески на окне.

Я втащила в спальню свой небольшой кожаный чемодан, в котором легко уместились все мои пожитки. Конечно, мисс Фокс была та ещё ведьма, однако она почему-то разрешила мне взять с собой этот чемодан, когда повезла меня в сумасшедший дом. Ах, простите, в Женскую Роузмурскую психиатрическую лечебницу, чтоб ей сквозь землю провалиться! Там ведьма напела докторам, что я истеричка, выдумщица и всякое такое и что меня необходимо держать под замком – для моего собственного блага и безопасности окружающих. Вспомнив об этом, я яростно тряхнула головой. Ну уж нет, туда я не вернусь ни за что на свете!

– Эх, Скарлет, – сказала Айви, присаживаясь на свою кровать. Она хлопнула рукой по покрывалу, и в воздух взлетело облачко белой пыли. – Что же нам делать-то теперь, как быть?

– Сбежать из школы? – с ходу предложила я, плюхаясь на свою кровать. – А может, отравить Эдит?

– Отравить Эдит не получится, Скарлет, – серьёзно ответила сестра. – Бежать – тоже. У нас с тобой нет ни денег, ни автомобиля. Нас сразу же поймают и приволокут назад в Руквуд.

– Можно выкопать туннель и по нему сбежать, – сказала я, хотя и сама прекрасно понимала, что это чушь несусветная. Просто очень уж не хотелось признавать, что влипли мы с Айви с этой школой, как мухи в мёд.

– Ладно, могло быть и хуже, – заметила моя сестра, опрокидываясь на спину и глядя в потолок. – Намного хуже.

Я ненавидела Руквуд, всей душой ненавидела это место, каждый уголок которого был связан с ужасными, непереносимыми воспоминаниями.

– Что же может быть хуже Руквуда? – спросила я.

– Вновь оказаться там одной.

Айви улыбнулась, и от её улыбки у меня стало легче на душе.

– Ты права, – согласилась я. – Теперь мы будем там вместе, и это самое главное.

Я тоже завалилась на кровать, даже не подумав скинуть с ног туфли. Плевать.

– Что ж, если у нас нет выбора, мы вернёмся, – сказала я. – Бедная Руквудская школа, она ещё не знает, сколько веселья её ждёт впереди, бублики дырявые!

Глава вторая

Айви

На протяжении нескольких месяцев я была уверена, что моя сестра ушла от меня навсегда. Но вот она сидит сейчас рядом со мной, на заднем сиденье автомобиля, который, мягко урча мотором, везёт нас назад, в то место, где мы со Скарлет никогда не хотели бы опять оказаться, однако нам придётся сделать это. Кстати, мне до сих пор приходится то и дело напоминать себе, что Скарлет жива. Чтобы лишний раз убедиться в этом, я постоянно протягивала руку, чтобы коснуться ладонью руки или плеча сестры.

Ехать в отцовском автомобиле было удобно, мягко, только очень сильно воняло трубочным табаком – отец не переставал дымить всю дорогу. Правда, пару раз он пытался завести с нами разговор, но получалось это у него так неуклюже, что лучше бы он этого не делал. Как-то спросил, например:

– Какие у тебя оценки, Айви? И как продвигаются твои занятия балетом?

Оценки, балет. Прямо-таки ничего нет важнее балета.

Чем ближе мы подъезжали к Руквуду, тем сильнее я начинала нервничать. То, что произошло со мной в этой школе всего лишь несколько дней назад, делало её в моих глазах ещё более неприветливым и пугающим местом, чем прежде. Чтобы успокоиться, я без конца мысленно повторяла как заклинание: «Ты не одна, Айви. С тобой Скарлет. С тобой Ариадна. И мисс Финч на твоей стороне. А мисс Фокс больше нет, она исчезла и больше уже не вернётся. Никогда».

Автомобиль проехал сквозь школьные ворота, мелькнули над головой сидящие на столбах каменные грачи, неприязненно следившие за нами своими пустыми глазами. Потом замелькали кроны высоких деревьев, ронявшие на землю свои сухие, словно вырезанные из ломкой бумаги осенние листья.

Автомобиль завернул и остановился возле школьного крыльца. Скарлет вышла первой, не произнеся при этом ни слова. Я высунулась из окна и смотрела, как она поднимается по ступенькам, волоча за собой свой чемодан. Мне подумалось, что Скарлет вряд ли простит когда-нибудь отца за то, что тот привёз нас назад в Руквуд.

Я задержалась в машине. Это давало мне единственный шанс переговорить с отцом, и я воспользовалась этой возможностью:

– Мы обязательно должны вернуться сюда? А ты? Ты просто развернёшься сейчас и уедешь домой? Бросишь нас здесь и у тебя даже сердце не дрогнет?

Отец повернул голову, устало взглянул на меня и ответил:

– Всё это мы обсудили ещё вчера, Айви.

– Я помню, но неужели не было каких-то других вариантов? Что, нельзя было нас вдвоём отправить к тётушке Фебе? Она с радостью приняла бы нас, ведь ей так скучно одной.

Отец вылез из машины, с глухим щелчком открыл заднюю дверцу и опустился передо мной на корточки, словно я снова стала маленькой девочкой.

– Я понимаю, ты боишься, что всё здесь пойдёт так же скверно, как раньше. – Он повернул голову, чтобы взглянуть на Скарлет, которая стояла сейчас на вершине крыльца и с независимым видом рассматривала каменную лепнину над входной дверью. – Но поверь, всё плохое осталось в прошлом, больше никакой опасности нет. Директор школы, мистер… э…

– Бартоломью.

– Точно, Бартоломью. Так