Вторжение - Александр Рудазов

Тот даже не моргнул. Только в глазах появилась какая-то жадная ярость – умирающий рокушец из последних сил вытянул из-за пояса нож и вонзил его в ногу колдуну. Бестельглосуд взвыл от боли, дернулся, пытаясь отползти от страшного гренадера… но неожиданно сообразил, что тот уже не двигается.

Рывок был предсмертным.

Бестельглосуд кое-как вытащил нож из ноги, сжался в комочек и жалобно всхлипнул. Мысли о сопротивлении куда-то улетучились. Взамен явилось одно-единственное страстное желание – выжить! Выжить во что бы то ни стало!

Тучное тело уже немолодого колдуна слегка расплылось и начало растворяться в воздухе, охватываемое Латами Незримости. Кажется, исчезновения одного из серых плащей никто не заметил – все поглощены другими делами.

Став невидимым, Бестельглосуд торопливо пополз прочь – туда, где битва уже стихла, сменившись горами дымящихся трупов. Кое-кто еще шевелится, держась за животы и тщетно взывая к колдунам-медикам. Увы, таковых почти не осталось – немногие выжившие сейчас заботятся о спасении собственных жизней.

Дрожащий от ужаса Бестельглосуд прижался к земле как можно плотнее, молясь жутким богам-осьминогам Лэнга только об одном – пусть его не заметят, пусть его не обнаружат!

Солнце перевалило за полдень. Но в Дорилловом ущелье по-прежнему не смолкают ружейная пальба, пушечный грохот, гул колдовских заклятий, крики раненых и мертвых…

Да-да, стараниями некромантов некоторые мертвые очень даже кричат!

– Колдуны нас предали!!! Колдуны нас предали!!! Нас привели на убой!!! – все громче и громче разносится над ущельем. В голове Бестельглосуда промелькнуло смутное воспоминание, что самые первые из этих воплей вроде бы звучали с рокушским акцентом…

На глазах невидимого Бестельглосуда погиб Мардарин Хлебопек – мирный колдун-обозник почти не владел боевыми заклятиями и только бестолково суетился, пока не получил удар штыком в объемистое пузо. Теперь из его карманов, рукавов и даже рта безостановочно течет липкое питательное тесто – в миг гибели Мардарин непроизвольно активировал материализующие чары.

На глазах невидимого Бестельглосуда целую дивизию серых, сквозь которую проскакал – всего лишь проскакал! – маршал Хобокен, охватила дикая паника, и восемь тысяч солдат ринулись наутек, бросая мушкеты и топча собственных товарищей. Вдалеке заговорили бомбарды и мортиры – паникующих серых встретил артиллерийский огонь рокушцев.

На глазах невидимого Бестельглосуда отец, Баргамис и Теллахсер кое-как закрепились на небольшом холмике, организовав хлипкую оборону из оставшихся мушкетеров, и спешно принялись спасать то, что еще можно было спасти.

– Немного терпения, владыка Искашмир, немного терпения! – вытер со лба пот Теллахсер. – Рокушцы вот-вот будут побеждены!

– Что? – медленно повернул голову глава Совета Двенадцати.

– Мы вот-вот победим, владыка Искашмир! – льстиво улыбнулся Теллахсер. – Рокушцы…

– Побеждены, говоришь?! – в отчаянии схватился за виски Искашмир. – Что ты мелешь, кретин?! Я вижу сражающихся рокушцев! Я вижу мертвых рокушцев! Но я не вижу ни одного побежденного рокушца!!!

Какое-то время Искашмир бешено полосовал наступающих ослепительными бело-голубыми молниями, но потом плечи поникли. Единственным плодом этих усилий стали несколько случайных мертвецов среди своих же солдат. Здесь стрельба по площадям приносит больше вреда, чем пользы – серые по-прежнему многократно превосходят рокушцев в численности.

Это же быстро осознал и Баргамис. Он взрывал грунт, запуская под него невидимые веерные волны, и ему таки удалось уничтожить около сотни гренадер. Чем бы ни была их чудесная защита, она не помогает выжить, когда сама почва под ногами превращается в бушующий ад. Ведь это уже не само колдовство, но его последствия…

Однако каждое – каждое! – заклинание Баргамиса вместе с тремя-четырьмя рокушцами отправляет на тот свет добрую сотню серых. И, кажется, гренадеров такой расклад полностью устраивает – даже поощряют своего убийцу хриплыми выкриками, весело называют «союзничком».

– Прекрати, – угрюмо произнес павший духом Искашмир. – Бесполезно. Железный Маршал все предусмотрел… Уверен, он обернет в свою пользу все, что мы попробуем сделать…

Бестельглосуд тяжело дышал, стараясь не смотреть в сторону холма, на котором оборонялся отец. Немногие оставшиеся колдуны и элитная рота пикинеров всеми силами стараются сдержать рокушцев, рвущихся к последнему оплоту… но тщетно, тщетно. Сам Железный Маршал Хобокен возглавил атаку, и серые наконец дрогнули.

– Харра-а-а-а-а-а-а!!!

Теллахсер Ловкач упал, пораженный меткой пулей, осколок разорвавшейся гранаты убил Баргамиса Осторожного, и Искашмир Молния остался лицом к лицу с Бокаверде Хобокеном. Усталый, окровавленный, главнокомандующий рокушцев криво усмехнулся, нарочито медленно замахиваясь палашом.

– Как это могло произойти, как?!! – прорезал ущелье душераздирающий крик главнокомандующего серых, выхватившего небольшой хрустальный медальон. – Умри!!!

Между Искашмиром и Хобокеном промелькнула тончайшая желтая молния. Бестельглосуд в ужасе зажмурился.

Драгоценный венефирмит отца – кристалл очень редкого минерала, подаренный любящей невестой в день свадьбы. Он максимально усиливает и концентрирует любое атакующее заклятье. А Искашмир применил не что-нибудь, а мощнейшее оружие своего арсенала – Разрывающий Шок. Эти чары в мгновение ока превращают все внутренние органы в бесформенную гелеобразную кашицу, оставляя от человека кожаный бурдюк, заполненный кровянистой слизью.

Еще не бывало такого, чтобы кто-нибудь сумел устоять против Разрывающего Шока, усиленного венефирмитом. Именно этим сочетанием нынешний глава Совета Двенадцати убил предыдущего – Козарина Мудреца.

Но когда Бестельглосуд открыл глаза, на холме ничего не изменилось. Хобокен лишь слегка пошатнулся и мрачно хрюкнул, разрубая противника палашом.

Искашмир забулькал, пуская кровавые пузыри, и начал подниматься в воздух, вздетый за горло ужасным протезом Железного Маршала.

– Не по чину тебе, мразь, солдатский штык – хватит и мясницкого крюка… – чуть слышно процедил Бокаверде Хобокен, демонстрируя всем корчащегося колдуна.

Дориллово ущелье огласилось торжествующими криками немногочисленных рокушцев и паническими – все еще многочисленных серых. Бойня вскипела с новой силой, но на этом холме воцарилось замогильное спокойствие – серые в ужасе шарахаются при одном лишь виде сухопарой фигуры с окровавленным крюком вместо руки.

– Ступайте, ребятушки, довершайте начатое, – слабо улыбнулся Хобокен, не поворачиваясь к стоящим позади гренадерам. – Чтоб ни одного мне живым не отпустили, слышите?..

– Бу-сде-ваш-бродь!.. – хором гаркнули седые ветераны, с новыми силами вскидывая тяжелые фузеи и бросаясь обратно в бушующее пекло. – Харра-а-а-а-а-а!!!

Когда топот подкованных сапог утих, старый маршал сразу обмяк и позволил себе тихо-тихо застонать. Он не мог позволить солдатам увидеть кровь, текущую из глаз и ноздрей.

Палаш выпал из ослабевшей руки. Разрывающий Шок оказался немного сильнее до сих пор зудящей татуировки, что нанесли смешные подземные карлики. Он не убил Хобокена мгновенно, как то было бы с другим человеком, но наградил непереносимыми муками, пронизывающими каждую клеточку. В вертикальном положении маршала удерживает лишь могучая воля.

Великий полководец ясно почувствовал, как трещат и крошатся кости, как размягчаются органы, как открываются множественные внутренние кровотечения. Еще немного – и больные ноги перестанут удерживать одряхлевшее тело. Еще немного – и его гренадеры лишатся своего командира. Их дух неизбежно упадет, мужество и решимость перестанут поддерживать в столь неравной баталии…

– Победа… Все для победы… – еле слышно прошептал Железный Маршал, дрожащими пальцами подбирая пику мертвого серого.

Он из последних сил воткнул древко в землю, поднял палаш, окинул поле боя прощальным взглядом и… упал. Остро заточенный наконечник легко пропорол старческие ребра и вышел между ключиц. Хобокен широко раскрыл глаза и неимоверным усилием воли вскинул руку, вздымая палаш как можно выше…

Подобравшийся ближе Бестельглосуд видел все это собственными глазами. Прямо сейчас он легко может лишить рокушцев боевого духа – достаточно пнуть посильнее умирающего старика, пропоротого пикой…

Однако он этого не сделал. Страх – липкий, удушающий страх сковал по рукам и ногам. Бестельглосуд Хаос сидел на корточках, прижав лоб к коленям, и часто стучал зубами, жаждая лишь скорейшего окончания этого кошмара.

Безволие и малодушие шепчут – если серые все же победят, то ему, единственному выжившему колдуну, придется принимать командование, придется брать на себя ответственность за все дальнейшие действия, придется решать судьбу остатков войска, придется возглавлять отступление…