Украденный трон - Дэвид Гейдер

Юноша опустил голову, помрачнел:

— Нет… пожалуй что некуда. — Он стиснул зубы, исподлобья глянул на Логэйна. — Но я справлюсь.

На мгновение Логэйн и впрямь поверил, что это так. То есть никуда он, конечно, не доберется, но попытается. Упрямство это, глупость или нечто иное — Логэйн определить не мог.

— У нас есть лагерь, — напрямую сказал он. — В укромном месте.

— Ты и твой спутник… вы не обязаны были мне помогать. Я понимаю это. Я вам благодарен. — Юноша явно колебался. — В этом нет необходимости.

— По крайней мере, мы наверняка подыщем тебе какой-нибудь старый плащ. Ты отмоешься, почистишься… меньше будешь бросаться в глаза. — Логэйн пожал плечами. — Или отправляйся своей дорогой. Тебе решать.

Светловолосый поежился, вновь задрожав от холода, — с поля дунул пронизывающий ветер. Он растерян, мельком подумалось Логэйну, беспомощен, словно щепка в бурном водовороте событий. Судьба может устроить поганую каверзу именно тогда, когда этого меньше всего ожидаешь, — уж это Логэйн очень хорошо знал. И видел, что с его собеседником произошло то же самое, хоть особого сострадания к нему не испытывал. Кроме предложения пойти с ними, светловолосый от него больше ничего не дождется.

— Дыхание Создателя! — фыркнул Дэннон. — Парень, да ты только глянь на себя! Можно подумать, у тебя есть другой выход!

Логэйн с сомнением глянул на здоровяка:

— Быстро же ты запел по-другому!

— Ха! Это ведь ты, а не я потащил его с нами. А раз уж так вышло, пусть идет и в лагерь, почему бы нет? — С этими словами он круто развернулся и зашагал прочь, бросив на ходу: — Если так мы скорее доберемся до костра, то я всей душой за.

Юноша уставился себе под ноги, и вид у него был неловкий и пристыженный.

— У меня… у меня нет при себе ничего ценного, — пробормотал он. И, чуть помедлив, добавил: — Я имею в виду — чтобы расплатиться с вами.

На самом деле, конечно, он хотел сказать «у меня нечего грабить».

— Да уж, это видно невооруженным взглядом.

На это светловолосый не нашелся что сказать и лишь неуклюже кивнул.

Логэйн мотнул головой в сторону Дэннона, который уже успел отойти на изрядное расстояние:

— Давай-ка его нагоним, пока он не свалился в какую-нибудь яму. — Он сделал шаг вперед и протянул руку. — Меня зовут Логэйн.

Юноша на долю секунды замялся, затем пожал протянутую руку:

— Хирэм.

Имя, конечно, фальшивое. Логэйн на миг задумался, не совершает ли он непоправимую ошибку. До сих пор чутье его не подводило, но ведь все когда-нибудь случается в первый раз. А впрочем, кости брошены, не переиграешь. Логэйн кивнул Хирэму, повернулся, и они бок о бок двинулись прочь из леса.

Глава 2

Мэрик проснулся, твердо убежденный, что он снова в лагере мятежников, а все происшедшее — просто дурной сон, навеянный прокисшей похлебкой. Наверняка в комнату вот-вот ворвется мать и попеняет ему за то, что так заспался. Мэрика охватило почти осязаемое облегчение… но в тот же миг он осознал, что ошибся. Одеяло, которым он был укрыт, оказалось ветхим и вдобавок пропахло плесенью, да и комната, где он спал, была совсем незнакомая — не комната, а жалкая клетушка. Ушибы и ссадины, заработанные прошлой ночью, тоже дали о себе знать. Постепенно Мэрик вспомнил все.

Не единожды за время ночного путешествия тот, кто назвался Логэйном, уверенно объявлял, что за ними следят. Это донельзя раздражало верзилу по имени Дэннон, поскольку Логэйн всякий раз требовал свернуть с намеченного пути и долго плестись в обход. Мэрик был совсем не против лишних предосторожностей, однако к тому времени, когда они добрались до предгорий, он едва держался на ногах. Добрых два часа брели они в темноте, продрогнув до костей и за всю дорогу перекинувшись едва ли парой слов. Как добрались до самого лагеря, Мэрик помнил смутно. Зато в памяти хорошо отпечаталось удивление — сколько грязных и ветхих палаток было рассыпано среди валунов и кустарника. Он-то ожидал увидеть от силы горстку изгоев, но в этих горах, похоже, укрывалась от преследований целая община. Мэрик почти не помнил косых взглядов и перешептываний за спиной. Сон, в котором он так отчаянно нуждался, подкрался совсем близко и властно предъявил права на его изнуренную плоть.

От воспоминаний Мэрика отвлек едва слышный плеск. Он открыл глаза и тут же зажмурился: в крохотное оконце бил нестерпимо яркий полуденный свет. Все расплывалось перед глазами, в голове пульсировала неотвязная ноющая боль. Мэрик поморгал, глаза понемногу привыкли к освещению. Он припомнил, что в лагере было только одно строение — крохотная, сложенная из бревен хижина, в которой никак не могло быть больше одной комнаты. Судя по всему, именно там Мэрик сейчас и находился. Обстановка здесь была скудная — шаткая кровать, стол да пара кучек чего-то, что здорово смахивало на грязное тряпье. Единственным украшением комнаты была резная картинка, висевшая над кроватью, — пламенное солнце, заключенное в круг. Святой символ.

Мэрик расправил плечи, стараясь справиться с болью. Он с удивлением отметил, что лежит под одеялом в одних подштанниках.

— Я тебя разбудила?

Голос донесся откуда-то сбоку. Мэрик повернул голову и лишь сейчас сообразил, что женщина все это время стояла на коленях рядом с ним, у кровати, и полоскала тряпку в тазу с водой.

— Прошу прощения. Я стараюсь не слишком шуметь.

Говорила она степенно и добродушно, а красное одеяние говорило о ее принадлежности к Церкви. Мэрику не часто доводилось бывать в храмах — Церковь давным-давно приняла сторону узурпатора, — однако мать все равно настояла, чтобы он получил должное образование в этой области. Мэрик, как и все ферелденцы, верил в Создателя и чтил жертву Его первой супруги и пророчицы Андрасте. И уж конечно, с первого взгляда мог распознать служителя Церкви. Что делает эта женщина здесь, в лагере изгоев?

— Ваше… преподобие? — Голос Мэрика больше смахивал на хриплое карканье, он откашлялся, отчего боль в голове запульсировала еще сильнее.

Мэрик громко застонал и откинулся на подушку — комната так стремительно закружилась перед глазами, его затошнило.

Женщина сочувственно хихикнула:

— Ох нет, ради всего святого! Незачем меня так величать.

Теперь Мэрик мог лучше разглядеть ее. Годы оставили отпечаток, но в целом обошлись с ней милостиво. Ее вьющиеся светлые волосы давно поседели, вокруг усталых глаз сеткой залегли морщины. И все-таки без труда можно было понять, что когда-то, очень давно, эта женщина была красавицей. Помимо церковного облачения, на ней был золотой медальон — крест Андрасте, обрамленный священным пламенем. Перехватив взгляд Мэрика, женщина улыбнулась:

— Увы, я уже давным-давно лишилась своего места в церковной иерархии.

Она отжала грязную тряпку и вновь принялась протирать его лицо. Прикосновение влаги было прохладным и освежающим, Мэрик прикрыл глаза, покорно принимая заботу. Когда она наконец остановилась, юноша коснулся ее руки:

— Долго я так… провалялся?

Женщина помолчала, глядя на него усталыми серыми глазами. Во взгляде ее светилось сочувствие, но и подозрение.

— Да почти что весь день, — наконец ответила она. Затем ободряюще улыбнулась и ладонью отвела со лба Мэрика пряди растрепанных волос. — Да ты не тревожься, паренек. Что бы ты там ни натворил, здесь тебе пока что ничего не грозит.

— А где это «здесь»?

— Так Логэйн тебе ничего не сказал? — Женщина вздохнула и вновь погрузила тряпку в таз, отчего вода тотчас заклубилась красным. — Ну да чего еще от него ждать? Из этого мальчишки слова не вытянешь. Вылитый отец. — Она весело глянула на Мэрика, словно давая понять, что иного объяснения и не требуется. — Мы в Южных Холмах, у самой окраины Диких земель. Впрочем, думаю, это ты и так знаешь.

Женщина осторожно протерла мокрой тряпкой затылок Мэрика — и он передернулся, пронзенный новым приступом острой боли. Мэрик постарался не думать, насколько сильно ему досталось.

— Названия у этого места нет. Мы просто остановились здесь на время, вот и все. Те, кто живет в нашем лагере, по большей части просто пытаются выжить.

— Как это знакомо… — пробормотал Мэрик.

Тем не менее он сомневался, можно ли на самом деле сравнивать его жизнь с существованием, которое влачила шайка изгоев. Даже будучи в изгнании, Мэрик и его мать повсюду, где бы ни прятались, могли рассчитывать на приличные условия. Отдаленные замки, аббатства, укрытые в горах… Всегда находился какой-нибудь дворянин, готовый предоставить им кров, или просто доброхот, который обеспечивал их в походе просторным шатром. Мэрик всегда горько сетовал на тяготы такого существования, на лишения, скуку и отсутствие свободы. Судя по нищете, которая бросилась ему в глаза по прибытии в этот лагерь, здешние обитатели сочли бы Мэрика везунчиком. И наверное, были бы недалеки от истины.