Босс, наркоз и любопытный нос - Наталья Николаевна Александрова

Под воздействием все того же коктейля мысли у нее в голове предательски путались, и Надежда Николаевна забыла, что она только что хотела сказать Шубину. Она хотела высказать ему свое возмущение… свое негодование…

Но Шубин сидел в прежней позе, он даже не повернулся к Надежде лицом. Это уже переходило всякие границы. Такого отношения Надежда Николаевна не могла ему простить.

– Да ты меня даже не слушаешь! – воскликнула она, подошла к Шубину и тряхнула его за плечо.

Любой другой на его месте вскочил бы от неожиданности, вскрикнул, замахал руками или еще как-то выразил бы свое отношение, но Шубин только покачнулся, и его голова перекатилась с левого плеча на правое, как перезрелый арбуз.

Только теперь Надежда Николаевна почувствовала, что с ним что-то неладно.

Она обошла кресло и взглянула Шубину в лицо.

И тут она окончательно и бесповоротно протрезвела.

Лицо у Владимира Шубина было, прямо скажем, жуткое. Ужасное лицо. Оно было неживого землисто-серого оттенка, рот полуоткрыт, глаза широко открыты, но без всякого в них выражения. Пустые, тусклые, мертвые глаза.

И сам Шубин – наконец Надежда это осознала – был, безусловно и несомненно, мертв.

– Мама! – проговорила Надежда Николаевна чужим хриплым голосом и попятилась.

Любая другая женщина на ее месте тут же бросилась бы наутек и постаралась бы забыть обо всем, что видела в коттедже номер тринадцать. У любой другой женщины все мысли вылетели бы из головы, сменившись животным страхом. Но Надежда Николаевна Лебедева была женщина необычная, она не сбежала, более того – в голове у нее возникли целых две мысли.

Правда, первая ее мысль была довольно глупая и неуместная. Она подумала, что Шубин не так уж виноват, что заставил ее проторчать целый час в баре. Личная смерть – это, безусловно, уважительная причина для неявки.

Вторая мысль была более разумной: Надежда решила проверить свое первое впечатление и убедиться, что ее бывший однокашник действительно мертв. Хотя он выглядел стопроцентным покойником, но Надежда, в конце концов, не врач и не может ставить диагноз только на основании собственного впечатления.

Поэтому она осторожно и испуганно взяла руку Шубина, чтобы проверить его пульс…

Рука была холодная и совершенно неживая. Пульса не было, во всяком случае, Надежда не смогла его нащупать.

Чтобы отбросить последние сомнения, она решила проверить пульс еще и на шее – от кого-то она слышала или где-то читала, что там легче его найти.

Дрожащими руками она приподняла подбородок Шубина и ощупала его шею. Пульс она не нашла, зато увидела на шее мертвеца подозрительные темно-синие пятна.

– Мама! – повторила Надежда незнакомым голосом.

Она перестала сомневаться в том, что Шубин мертв, более того – она уверилась в том, что он убит. И тут наконец ее посетила первая разумная мысль, и Надежда потянулась к телефону.

На столе у Шубина точно так же, как и в коттедже у самой Надежды Николаевны, стоял обычный проводной телефон, по которому в случае необходимости можно было связаться с администрацией пансионата и прочими его службами. И сейчас, безусловно, был как раз случай острой необходимости. Во всяком случае, Надежда не могла и не хотела оставаться наедине с покойником.

Она поднесла телефонную трубку к уху и хотела было набрать номер, напечатанный на проспекте, но тут поняла, что телефон не работает, что из трубки не доносится ни звука.

Надежда не отступилась.

Она решила воспользоваться сотовым телефоном и сунула руку в карман… но тут же вспомнила, что поставила свой телефон на зарядку. Ну да, когда она вернулась за ним с прогулки, оказалось, что телефон разрядился. И она поставила его заряжаться, а потом снова забыла в коттедже.

И тут она увидела на полу возле стула новенький мобильный телефон. Наверняка это был телефон Шубина, который тот выронил, должно быть, перед самой смертью. С крайне неприятным чувством Надежда Николаевна наклонилась, подняла телефон с пола и хотела уже набрать на нем нужный номер…

Но тут ее взгляд случайно упал на окно.

Точнее, на закрывающую это окно занавеску.

Занавеска эта была длинная и плотная, почти до самого пола, так что ее уместнее было бы назвать портьерой или, на худой конец, шторой. Но не в названии дело.

Дело было в том, что эта занавеска, или портьера, все же немного не доставала до пола. И там, в этом узком промежутке, Надежда Николаевна увидела мужские ботинки.

Самые обыкновенные летние ботинки, не очень новые, светло-бежевые, с дырочками для вентиляции. Нормальные ботинки, с одной только странной особенностью. Ботинки были на шнуровке, но один был зашнурован подходящим по цвету бежевым шнурком, а другой – коричневым, явно не из того комплекта.

В первый момент в голове у Надежды снова промелькнула глупая и неуместная мысль. Она подумала, как это характерно для мужчин – порвался шнурок и заменил его другим, совсем не подходящим по цвету. Ни одна женщина так ни за что не поступила бы…

Но уже в следующее мгновение эта глупая мысль выветрилась из Надеждиной головы, и ее место занял настоящий, неподдельный и невыносимый ужас.

Надежда поняла, что там, за этой злополучной портьерой, прячется тот, кто убил Шубина, и если он поймет, что обнаружен, – можно не сомневаться, что Надежда тут же разделит судьбу своего невезучего однокашника.

– Мама! – пробормотала Надежда в третий раз за несколько минут и тихонько отступила к двери.

Она старалась не делать резких движений и не выдавать свой ужас, чтобы человек за занавеской не догадался, что он обнаружен. Кажется, это ей удалось, во всяком случае, Надежда благополучно отступила к двери комнаты и просочилась в прихожую.

Здесь она резко развернулась и бросилась наутек. Ей не приходилось так быстро бегать с третьего курса института, когда она сдавала норматив по легкой атлетике.

Выбежав на дорожку, прихотливо извивающуюся между домиками, Надежда сбавила темп, отдышалась и попыталась привести свои мысли в порядок.

Шубин мертв. Больше того – судя по всему, убит. И она, Надежда, можно сказать, застала убийцу на месте преступления. Она его видела. Во всяком случае, видела его ботинки.

Что же из этого следует, и самое главное – что ей теперь делать?

На первый вопрос у нее не было ответа, а вот на второй нашлось целых два. Для начала – нужно сообщить о смерти Шубина администрации пансионата. В конце концов, разбираться с такими трагическими и непонятными событиями – это их забота.

Но сообщить им нужно так, чтобы никто не узнал, что это она, Надежда Николаевна Лебедева, приличная законопослушная женщина, нашла труп, что это она первой оказалась на месте преступления. Если, конечно, не считать убийцу.

Почему