Новогодний чемодан. Сборник рассказов - Александра Хоменко

На исходе месяца нас обрадовали, что за усердие котеек наградили бесплатным курсом каллиграфии и китайской чайной церемонии.

– Чем же они кисточку и пиалу держать будут? – удивилась я.

А муж печально пробурчал:

– Теперь их поди придется называть Хао-ма и Колба-сян.

Новый год на носу. Мы наряжали елку стеклянными шариками. Впервые за несколько лет. Но ожидаемой радости не было.

Мы завидовали всем, кто собирал с пола разноцветные осколки, а потом грел озябшие ладошки на меховых кошачьих животах.

Хома и Колбаса сообщили, что приедут на недельку на каникулы.

Муж смастерил большую резную когтеточку, а я связала по шарфику с оленями, приготовила рыбный пирог и нарезала тазик любимого кошачьего оливье.

Мы стояли на крылечке и смотрели, как наши толстые студенты выпрыгивают из автобуса и бегут по пушистому снегу домой.

Муж нежно проворчал:

– Пусть только попробуют лотки за собой не убрать…

Альбина Полова

Реальные пацаны

– Ты с какого района? – рыкнул верзила, выплевывая в сугроб на тротуаре кожуру от семечек.

– Вы что-то хотели? – переспросил худощавый паренек с большим футляром в руках.

– Попрыгай! – грубиян заржал, обнажив дыру от выбитых передних верхних зубов.

– Я тороплюсь, – ответил Толик, студент четвертого курса консерватории.

– Ты че такой дерзкий? Слышь, че у тя там в этом гробу черном? – парень в куртке Аляска навалился на музыканта и дыхнул перегаром.

– Виолончель. Я опаздываю на репетицию, – Анатолий занервничал: профессор не любил, когда задерживаются, особенно, на генеральный прогон перед новогодним концертом.

– Ты мне мозги не пудри, очкарик. Гони деньги, у меня топливо закончилось, – постучал верзила квадратным перстнем о пустую бутылку.

Музыкант стремительно открыл футляр.

Достал инструмент, провел смычком по струнам, покрутил колки и заиграл. Виолончель проснулась.

– Петр Иванович Чайковский. «Декабрь. Святки» из цикла «Времена года», – в полудреме произнес гопник.

– ??? – смычок Анатолия чуть не сфальшивил от удивления.

– Батя нам в детстве на аккордеоне часто играл. И пластинки крутил. Григ, Бетховен, Шостакович, Бородин. Я сейчас на плеере слушаю. Чайковский – реальный пацан, че?

Александра Хоменко

Простые шаги

Вовка крепко сжимал в варежке заветные деньги. Рука потела, монеты нагрелись и скользили. Иногда становилось страшно: а вдруг меньше. Пару раз пересчитал, потом испугался, что обронит в снег, и перестал. Мишка хохмил и сам смеялся шуткам. Болик не шагал, а скакал, словно конь. Того и гляди улетит. Самым торжественным был Федя. Тезка, как никак. Вовка жутко ему завидовал.

Свернули в старый заснеженный двор. Около дома по Садовой, 8 собралась стайка мальчишек. Здесь были все из секции и даже несколько старшаков. Мишка присвистнул:

– Нормально Лысый заработает. Рокфеллер прям.

Вовка разозлился на шутника, хотя тоже успел пересчитать толпу и сложить в уме. Михе-то что, у него мамка магазин держит. Ему только на карманные в день семьдесят рублей дают. А Вовка неделю домой из школы пешком возвращался. Бабушке врал, что дополнительные два урока ставят, а сам бежал по морозу. Это Больке не стремно у Мишки пятьдесят рублей взять. Ему вообще ничего не стремно: ни списать, ни половину чужого обеда сожрать. И ведь дают! Хотя, если честно, Миша всем предложил билеты купить. Такой он типа добряк. Согласился только Болик. Федор вон на новогоднюю елку не пойдет – сэкономил.

Почему папа с мамой Федором не назвали?..

Ровно в два из подъезда вышел гордый Лысый. Заставил выстроиться в очередь, записал всех в тетрадь и собрал деньги в мешочек. Пока поднимались на третий этаж, у Вовки задрожали коленки и вместо сердца в груди забил молот. На площадке поднялся гвалт, каждый хотел прорваться первым, но Лысый пресек революцию отчаянным шиком – сейчас как соседи набегут!

В узкую прихожую набились с гремящим шепотом.

– Заходить по четверо!

Мишка уверенно растолкал всех, вытянул за руки Болика и задыхающегося от волнения Вовку. Хмурый Федя пробрался сам. Толпа недовольно заверещала, но даже старшие пропустили – с Мишкой почему-то никто никогда не спорил.

В конце коридора на некогда белой двери с облупившейся краской висел альбомный лист с надписью «Музей Федора Емельяненко».

Там раньше была комната брата, но тот еще осенью ушел в армию. Лысый торжественно дернул за ручку, и четверка ввалилась внутрь.

К обоям по периметру приклеены черно-белые распечатки с фотографиями великого бойца. Мебель, придвинутая к стенам, освобождала центр.

А там. На тумбочке. Перевернутый зеленый тазик. С надписью «Главный экспонат»!

Бумбумбумбумбум! – выбивало Вовкино сердце.

– Ну, показывай свое сокровище, – буркнул Миха, но слова прозвучали прерывисто. И не так уверенно.

Лысый очень медленно поднял таз и поставил на пол.

– Вааааааааааааааааааууууууууууууу! – вырвалось у мальчишек одновременно.

На блестящей мишуре стояли тапочки.

Светло-коричневые. Дырявые на носу. Со стоптанными задниками.

– Можно потрогать! – разрешил самый добрый Лысый на свете.

Вовка чудом оказался первым. Жесткие, шершавые, пахнущие сыростью. Подошвы просят есть. Удивительно большие для обычного десятилетнего ребенка.

И сам себе возразил, что Федор вряд ли был обычным.

Тапочки самого Емельяненко! Абсолютного чемпиона мира по смешанным единоборствам! Их он носил, когда был в том же возрасте, что и Вовка сейчас! Именно тогда он всерьез занялся самбо и дзюдо! А Вовка-то – на два года раньше!

Жаль, он не мог так же, как Емельяненко, проводить в зале ночи!

Тапки вырвали из рук, а потрясенный мальчик все пытался представить будущего непобедимого чемпиона, шаркающего в них по коммунальной квартире. Как они болтаются на маленьких ступнях. Как худая подошва не пускает холод от пола. Как с каждым днем ноги становятся все больше и сильнее. А шаги уверенней. Шаги величайшего героя. Который тоже когда-то был ребенком.

Как сквозь сон услышал восторженные вопли Болика и недоверчивое Мишкино:

– А вдруг бабка обманула? Вдруг это просто тапочки?

И обиженный голос Лысого:

– Ты чего! Отвечаю! Моя бабушка в соседней комнате жила! Она знаешь, сколько про него рассказывала. Какой был спортивный и скромный. У нее ж это главная гордость в жизни, даже бои смотрит до сих пор. Кстати! У меня есть видеокассета с записями некоторых матчей. Перед новым годом будем здесь показывать. Вход так же, пятьдесят рублей.

Вовка не сомневался в подлинности экспоната. Он знал, что следующую неделю опять будет бегать из школы на своих двоих. А еще решил, что вместо приставки попросит на Новый год записать на бокс.

Он обязательно станет чемпионом. Таким, как Федор Емельяненко. Потому что первые шаги к титулу тот сделал в драных тапках.

А значит, все реально.

Мария Егорова

Когда часы двенадцать бьют

Антошка сидел на полу возле елки. Фонарики мигали разноцветными огнями. Вот теплый оранжевый, потом волшебный зеленый, за ним таинственный синий и опасный красный.

Мерцание завораживало.

– Антоша, – в комнату вошла мама, – Антоша, до Нового года ещё несколько часов. Давай-ка ляг поспать, а то будет как в прошлом году, – мама улыбнулась.

Мальчик вытянул губы трубочкой:

– Мамочка, а я могу загадать только одно желание? – задал он вопрос, который мучил его целый день.

– Конечно, нет, милый, сколько захочешь! – она присела рядом с сыном у елки.

– Что, и десять могу? и двадцать? и даже сто?!

Мама рассмеялась и потрепала сына по волосам. Антон насупился.

– Вот смотри. Желания ты будешь загадывать, пока бьют куранты. Бьют они…

– Двенадцать раз!

– Правильно! То есть, у тебя будет двенадцать секунд. И это не так много на самом деле.

– Но попробовать-то можно! – не унимался мальчик.

– Можно, – с улыбкой выдохнула мама.

Антон вскочил на ноги и побежал к двери.

– Ты куда?

– Готовиться! – услышала мама из коридора.

Новый год близко. Вся семья собралась в большой комнате.

Стол уставлен тарелками с угощениями: жареная курица, золотистый картофель, рыбка в кляре, бутерброды с икрой, селедка под шубой, оливье, помидоры, огурчики… и мандарины!

Родители принарядились, бабушка с дедушкой тоже.

На Антоне – черные брюки и розовая рубашка, на шее бабочка. Волосы зачесаны на бок – чудо, а не ребенок!

Все дружно сели за стол.

– Антоша, а что это у тебя? – дедушка ткнул пальцем в альбомные листы, сложенные квадратиками.

– Мои желания на следующий год! – отрапортовал Антошка.

– Не многовато ли? – засомневалась бабушка.

– Нет! – сердито отчеканил внук.