Очаг поражения - Андрей Селюхов

– Она меня предала! Ушла! Поменяла мою любовь на богатство. А ведь я был талантливым доктором, хирургом. Вот эти руки спасли сотни людей! Она меня предала! И я ее уби-и-и-ил! – он снова зарыдал, вздрагивая.

– Все будет хорошо! Помоги этой женщине, и тебе станет легче. Твои жертвы сейчас нас видят и надеются на твою доброту.

Доктор поднял глаза к потолку и, словно увидев убитых им людей, взмолился:

– Простите меня! Я каюсь перед вами!

Затем подошел к умывальнику, намочил голову холодной водой и повернулся к Наталье.

Она не поверила произошедшим в нем переменам: узкое лицо перестало быть злым, глаза светились уверенностью, осанка стала гордой.

– Простите меня, пожалуйста. Не бойтесь. Сегодня мы сбежим. Только слушайтесь меня, и все будет хорошо.

Выдвинув ящик стола, он достал из него пистолет, глушитель, пару обойм и вышел из кабинета. Одевшись, Наташа пошла вслед за доктором, доверив ему свою судьбу.

– Осмотр провел. Ее номер будет 126, – доложил хозяйке борделя. – Венерических болезней и вшей не обнаружил, но организм сильно истощен. Да, чуть не забыл, имеет место эрозия шейки матки. Рекомендую усиленное питание и лечение в течение недели.

Бандерша выругалась в адрес хряка, продавшего ей порченый товар. Теперь придется тратиться на лечение и кормление, вместо того чтобы подсчитывать барыши. Вор и жулик! Дождется, что за такое отношение к партнерам она ему подложит девку с гонореей. Нет доверия среди нынешних бизнесменов. Одна прибыль в голове, причем любым путем.

– Иди, лекарь! Только очень прошу, сам лекарствами не балуйся, а то уже зрачков не видно.

Наталья увидела, как доктор, уходя, незаметно кивнул ей головой, и улыбнулась в ответ.

– А ты не лыбься! Сачковать не удастся. Не надейся. Не можешь дырками на еду зарабатывать, будешь весь дом убирать, посуду мыть и за свиньями ходить. – Она зыркнула на Наталью с таким негодованием, что ее отвисшие щеки стали красными, как помидор.

– Начни со свинарника. Уберешь дерьмо. Потом пойдешь на кухню повару на подмогу. У нас сегодня гости важные. Там и поешь. Объедков хватает…

Наташа смиренно кивнула головой и вышла из кабинета разгневанной бабищи.

В течение дня она хлопотала по хозяйству. Сначала в хлеву выгребала навоз за свиньями. Помывшись, чистила картошку, выслушивая оскорбления повара, худого, как жердь, мужика, ради миски вчерашней похлебки. Только к вечеру ей позволили немного отдохнуть в своей комнате. Не успела она прилечь, как в комнату без стука вошел доктор с большой сумкой.

– Уходим сегодня. Здесь одежда и еда. – Он кинул сумку на кровать. – И осторожнее. Приехали хозяева этого заведения. По сравнению с ними – я ангел. Если что-то не так, уберут, как хорошая хозяйка мусор. Идем втроем. Вы, я и Мила, моя девочка.

– Какая Мила? – Наталья, словно ошарашенная, глянула на мужчину.

– Та, которую, как я думал, убил несколько лет назад. А она вернулась. Правда, совсем не выросла. – Лекарь растянул тонкие губы, но улыбка была больше похожа на оскал мертвеца. – Пойдем, малышка! Дяде еще надо принять лекарство, а то худо ему.

– Нам еще нужно забрать моих детей, которые остались у председателя. Без них я не поеду, – Наташа с мольбой посмотрела на доктора.

– Бедная вы, бедные мы, – произнес он, подойдя к ней, и по-отечески обнял за плечи.

Оба сумасшедших долго стояли, прижавшись друг к другу, не подозревая, что разум покинул их.

– Хорошо. Поедем все вместе. Ждите моего сигнала.

Прошел всего час. Но для наложницы он был самым длинным в ее жизни. Лекарь тихо открыл дверь и махнул рукой:

– Уходим!

В гостиной Наталья увидела пятерых мужчин и хозяйку борделя. Кто-то сидел, уткнувшись лицом в тарелки, кто-то лежал на полу.

– Они мертвы?

– Что вы! Мне убивать не велено. Моя девочка против лишения кого-либо жизни. Я им в спиртное клофелина добавил. Проснутся через пару часиков. А вот помнить ничего не будут. – Он захихикал, и Наташа заметила, как его зрачки сузились до размера булавочной головки.

– А охрана на входе?

– Тоже спит.

Во дворе он подошел к гаражу и, открыв его, долго выбирал машину.

– Нас трое да двое ваших. Возьмем внедорожник, тем более что дороги заснежены.

Он завел машину и вывел ее из гаража. Наташа взглянула на терем. С окон, прильнув к стеклу, за ними наблюдали женщины.

– Может, и их выпустим? – спросила, указывая на окна.

– Они не пойдут. Привыкли жить по-скотски. Тепло, кормят, поят и почти не бьют. А за воротами им не выжить. Стержень сломлен, – доктор замолчал и пошел открывать ворота.

С детства мечтал жениться на Золушке. Разочарован. Она всегда возвращается после полуночи

Черная, неприметная в ночи, огромная, как танк, машина подъехала к дому председателя. Лекарь нажал на клаксон и не отпускал, пока не открылась дверь дома. В свете фар Наталья увидела рыхлую фигуру своего насильника, тревожно всматривающегося в темноту.

– Кто там?.. – от страха перед неизвестностью его голос дрожал, как у овцы.

– Это я, доктор. Приехал по поручению хозяйки.

– Что случилось? Ночь на дворе. У нее что, телефона нет? Позвонить нельзя, чтобы решить все вопросы? – узнав, кто приехал, трус осмелел, голос его приобрел начальственные нотки.

– Значит, нельзя, если меня прислала. Открывай ворота. Зачем на улице разговаривать.

Толстяк, засопев, спустился с крыльца и прямо в домашних тапках подошел к воротам.

«Хаммер», урча, как большая кошка, въехал во двор, чуть не сбив хозяина дома.

– Выходи, только ничего не говори, пока я сигнал не дам.

Доктор переложил пистолет в карман теплой куртки и вышел из машины. За ним последовала Наталья и встала за его спиной.

Увидев женщину, хряк опешил.

– А эта здесь зачем?

– Давай в дом веди, поговорим в тепле, а то ноги отморозишь, – лекарь, словно клещами, вцепился в руку толстяка, подталкивая его к двери.

Чуть не воя от боли, мужик засеменил к дому.

Доктор достал пистолет и прижал ствол к щеке хряка.

– Где дети этой женщины? Быстро! У меня терпение на нуле…

Зная о репутации врача, хряк побелел от страха и, чуть не намочив в штаны, махнул головой вглубь дома.

– Спят с бабушкой.

– Хорошо. Спасибо, – оскалил зубы узколицый и ударил хряка рукояткой пистолета по голове. Перешагнув похожее на кита тело, пошел в дальние комнаты.

– Постой здесь. Дальше я сама, а то детей напугаешь, – остановила его Наталья.

Ее сердце билось от непривычных, теплых и умиротворяющих материнских чувств. Она будила детей, целуя их и ласково гладя по голове.

– Мы уезжаем, – сказала недоумевающей бабушке. – Помогите одеть детей.

– Голубица ты моя! Прости, Христа ради, сына моего непутевого! – заплакала старушка. – Слаб он и дурак! А все равно моя кровинушка, – приговаривала она, одевая полусонных детей.

– Все мы грешны. Пусть свою совесть слушает чаще. Как очнется, скажите, что держать в рабстве можно тело, а не душу. И чтобы его совесть не мучила до конца дней, пусть девчонок выпустит на волю. И к доктору поехать надо. Глядишь, вновь мужиком станет.

Взяв полусонных детей на руки, они вместе вышли на улицу. Перешагивая тело своего сына, старушка не сдержалась и плюнула на него.

Когда машина стала выезжать за ворота, женщина догнала ее и, с трудом переводя дыхание, заколотила по двери высохшим кулачком.

Доктор, притормозив, открыл боковое стекло.

– Чего еще?

– Возьмите, – ткнула ему черную барсетку. – Это сумка сына. Там деньги, справки, печать. Вам нужнее будет. Ну, с Богом! – она перекрестила людей, сидящих в машине, и долго стояла, пока машина не растворилась в ночи.

Когда, замерзнув у ворот, она вошла в дом, ее сын сидел на полу. Он кряхтел, ощупывая окровавленную голову, и крыл матами всех и вся.

Старушка сердито глянула на него и сказала:

– Очнулся, нехристь? Лучше бы тебя сразу убили, чтобы один раз оплакать, чем всю жизнь людям в глаза стыдиться смотреть… – Сколько материнской боли было в этих гневных словах! Она перешагнула через ноги непутевого сына, подошла к иконе и, крестясь, стала молить о спасении детей и просветлении разума тех, кто им мешает.

Оглушенный не столько ударом по голове, сколько только что произошедшими событиями, мужик не знал, за что хвататься. Позвонил по телефону в бордель сначала хозяйке, затем в домик охраны, но трубку никто не брал. Ругаясь, заметался по дому. Заметив отсутствие детей, схватил с вешалки тулуп, шапку и прямо в домашних тапках побежал к машине. Только с пятой попытки завел УАЗ и, выбив ворота, помчался в бордель. Уже через несколько минут он влетел в распахнутые ворота усадьбы и, не снижая скорости, с разворота затормозил о бампер стоящей машины. Не заглушив двигатель, ворвался внутрь домика охраны, теряя на ходу тапок. Увидел храпящего охранника, стал будить его пинками, шлепать по морде тапком и поливать холодной водой. Прошла целая вечность, пока тот открыл глаза.