Аметисты Серафимы Суок - Алина Егорова

Для одних время, проведенное в декрете, – отдых, для других – хуже рудников. Нечего сравнивать материнство в оборудованной под детские нужды квартире с закрытым двором в районе с развитой инфраструктурой, при наличии помощников и со спокойными детьми, и живопырку, где нельзя переставлять «хозяйский хрусталь», в доме за чертой цивилизации с одинокой горкой в качестве детской площадки посреди стихийной парковки. Это как сравнивать поездку в переполненном плацкартном вагоне с круизом на комфортабельном теплоходе. И то и другое – путешествие, но ощущения от них диаметрально противоположные.

Когда детям дали места в детском саду, Катя вприпрыжку побежала искать работу. Любую. Лишь бы вырваться из дома. К людям! На фоне непрерывного нахождения с детьми поездки на рейсовом автобусе в час пик она считала отдыхом. Потом в магазине целый день на ногах – им, продавцам-консультантам, запрещалось сидеть. Назад тоже в набитом битком автобусе. Участь для многих ужасная, но для матери, вырвавшейся из декрета, за счастье. Счастье, однако, довольно быстро закончилось. То один сын болел, то другой, то вместе. На работе никто непрекращающиеся больничные терпеть не стал. Опять четыре стены, только уже с лечением детей (которых еще поди полечи) и беготней по врачам.

Артёма ничто из этого не касалось, он по-прежнему наслаждался жизнью. Зарплата у Бобкова к тому времени была уже приличной, работа непыльной: совещания, конференции, командировки с проживанием в хороших отелях. Между супругами росла пропасть, и началась она с разного уровня жизни: муж барствовал – жена существовала, словно не человек, а функция.

На все доводы Кати у Артёма был аргумент: его мама растила детей и не стонала, а Кате с чего вдруг тяжело? Его семья жила в поселке без горячей воды и с удобствами на улице. И с собственным участком, где дети гуляли сами по себе – огромное облегчение для родителей. У свекрови также была помощь бабушек, что Артём старательно упускал из виду.

Няню Артём яростно отвергал. Его мама обходилась без нянь! Нечего чужого человека в дом пускать и детей ему доверять. Да и денег няня стоит. Последний аргумент для Артёма был значимым. Он, как многие выросшие в стесненных материальных условиях, совершенно не умел обращаться с деньгами: то экономил каждый рубль, то спускал огромные суммы, как водится, на ветер.

Дети подросли, и Кате стало значительно легче. И все равно: школа, подготовка уроков, отвести-привести на кружки, болезни, опять-таки. Дети по-прежнему требовали внимания, но уже не ежеминутного, как малыши: никто не лез в тарелку, не хватал все подряд, не висел на голове.

Жизнь наладилась, и можно было бы выдохнуть, но нет. Выматывающий декрет наложил заметный отпечаток на психику Бобковой, как отражается на психике пребывание в тюрьме. Вышел на свободу – но все не то, вокруг безрадостно и пресно. Катерине не хотелось наряжаться и покупать новые вещи. Былой сорок четвертый размер расплылся до сорок восьмого. Зеркало огорчало, и Катя старалась лишний раз в него не смотреть. Бездетные подруги улетучились, а кто с детьми, тем вечно некогда.

Нашлась одна отрада – родительский комитет. Катя сама вызвалась в председатели, чтобы почувствовать себя в социуме. Она понимала, что это лишь суррогат жизни. Опять чужие дела, а себе даже маникюр не сделать. Не хотелось.

Легко сказать: «Соберись, тряпка, шагом марш в тренажерный зал и садись на диету!» Для действий необходима энергия. Когда депрессия сковывает болотом и тянет на дно, заниматься получается лишь рутиной. Катя и занималась: уборка, стирка, готовка, детские дела.

Ужаснее всего, что Катя потеряла себя. Внешность – полбеды. Из прежней королевы класса, уверенной, яркой, она превратилась в безрадостное существо.

Глубоко в душе Быстрова верила в свое преображение. Это была ее тайная религия. Вот она как следует отдохнет, сходит в спа-салон, найдет хорошего парикмахера, косметолога, похудеет, подкачается в фитнес-центре, обновит гардероб и снова станет красоткой.

Катя все время чего-то ждала. Ее жизнь уже много лет стояла на паузе. Вот переедем в новую квартиру, тогда… Или вот закончит младший четвертый класс, тогда…

Теперь она ждала, когда у мужа закончатся проблемы на работе. Нет, о проблемах Артём не распространялся, Катя сама пришла к такому выводу. А то с чего он вечно раздраженный?

От мужа она не получала никакой моральной поддержки, наоборот. Артём подавлял. Делал он это постепенно, и чем дальше, тем больше. Имел возможность измываться, поскольку в его руках находились ресурсы – не только материальные, но и социальные: он весь такой успешный, при работе, должности, с соответствующим окружением, отдыхающий, с интересной насыщенной жизнью, а она человек-функция, домработница и няня без выходных и перерывов, живущая за еду и крышу над головой.

Редкие выезды к морю мало радовали. Катя понимала, что пройдет неделя, и она снова окажется в клетке. Это как нищего привести в дорогой ресторан и ждать от него восторга. Кардинальным образом жизнь не изменится, после ресторана будет та же нищета. Артёма ее кислое лицо бесило: он ради нее поехал в Турцию, а она недовольна. Он там был уже раз десять, у них там постоянно конференции, и, если бы не Катя, он бы ни за что, лучше бы на фьорды в Норвегию. Но Катя хотела к морю и чтобы было тепло. Ей надо лечь под пальмой и не шевелиться. Он пересилил себя, согласился на пляжный отдых, как хотела жена. Ни в чем не нуждается, продуктов полный холодильник. Что ей еще надо?

Как ни пыталась донести до мужа Катя, что она тоже человек ничуть не хуже его и что тоже хочет жить, а не существовать, Артём ее не слышал. Не хотел. Это же так удобно!

Он с издевкой повторял свою любимую присказку: «Кто на что учился!»

Кате бы вернуться в Кириши, в родительский дом, чтобы успокоиться, зализать раны, расправить крылья. Она ведь королева, она сильная, справится и без Артёма. Ей бы только перевести дух. Но у родителей Кати ее младшие брат и сестра, им не до душевных ран старшей дочери, у которой, на взгляд со стороны, все отлично, разве что жемчуг мелковат. Даже с внуками не помогают. Раз в год приедут, посюсюкают и назад.

Прежняя Катя непременно бы ушла от мужа. Хоть по снегу босиком, но терпеть уничижительного отношения к себе бы не стала. Воронка незаметно затянула, сломала, сделала ее податливым пластилином.

Дело вовсе не в Артёме. Он не плохой и отнюдь не тиран. Она