Самый лучший комсомолец. Том пятый (СИ) - Смолин Павел

— Чего юродствуешь, паскуда? — прошипел Елисей Семенович.

— Никто вас не грабит, гражданка, — с профессиональным спокойствием успокоил даму дядя Витя.

— В вентиляции пусто, — раздался голос из кухни. Плиту будем двигать?

Все вместе набились в кухню — тесно — и дяди обыскали стандартный тайник, обнаружив шкатулку с драгоценностями на три тысячи рублей примерно.

— Комнаты смотреть будем или можете объяснить законное происхождение таких накоплений, гражданка библиотекарь на полставки? — задал судьбоносный вопрос дядя Петя.

— А у меня три любовника, и они все очень любят дарить мне подарки! — с вызовом ответила та.

— Имена любовников? — демонстративно достал блокнот с карандашиком дядя Витя.

— Я вам про свою личную жизнь докладывать не обязана! — последовал ожидаемый ответ. — Доволен, козел старый? — переключилась на Елисея Семеновича. — Опозорил честную женщину и лыбится!

— Это ты-то «честная»? — офигел от наглости пенсионер. — Да ты ж проститутка! Развела в подъезде бордель, еще и сумки с мясом таскает туда-сюда!

— Только сюда таскаю, и не я, а мальчики мои — заботу проявляют так, галантность. Но тебе-то, козлище, откуда о таких вещах знать? По роже видно — в поле вырос!

— Тю-у-у, нашлась тут благородная! — фыркнул Елисей Семенович. — Видела бы тебя мамка твоя — все космы бы повыдирала!

— А ты мою мать не трожь!

— Хватит! — оборвал ругань дядя Петя и скомандовал. — Комнаты.

Под продолжающие поступать бурным потоком оскорбления хозяйки жилища обнаружили еще украшений рублей на семьсот, триста рублей купюрами, полторы тысячи облигациями и четыре шубы меха ценных пород.

— Теперь без имен твоих любовничков никак, — вздохнул дядя Витя. — Тут больше десяти тысяч рублей будет, и нам очень интересно, откуда они взялись — уж не на нетрудовые ли доходы?

— Ничего я вам не скажу — я свои права знаю! — отмахнулась Клавка. — Это ж насколько у нас страна нищая, если за десять жалких тысяч заслуженного библиотекаря трясут!

— «Нищий» — это когда жрать нечего, — осадил ее Елисей Семенович. — Ишь, потаскуха — легко досталось, вот и не ценишь!

— Мне «легко досталось»⁈ — возмутилась она. — Да я с тяжеленными сумками каждое утро… — осеклась. — В библиотеку хожу! — ловко сориентировалась. — Книги читаю, совершенствуюсь профессионально — килограммами осваиваю!

— Ты же все равно рано или поздно все расскажешь, — вздохнул дядя Петя. — Вопрос только в том, следователю или нам. Для тебя будет лучше рассказать нам — отделаешься конфискацией и условным сроком.

— Я хочу позвонить! — заявила она.

— Кому?

— Андрюше своему — он у меня майор в вашей конторе. Я позвоню, и он пойдет в прокуратуру — у него там все схвачено — и на Колыму поеду не я, а вы, включая этого сопляка! — указала на меня. — Что он вообще здесь делает?

— Звони, — пожал плечами дядя Витя, среагировав на «Андрюшу».

Клавка гордо прошествовала мимо нас к стоящему на столике в прихожей телефону и набрала номер, и я кивнул КГБшникам «да, звонит на рабочий номер майора Капульника». Не выйдет — он уже давно с генералом Фединым общается.

— Пи*дец твоему Андрюше пришел, — спустя пяток бесплодных попыток связаться с абонентом поделился новостью дядя Петя. — Он тут, видимо, на полную развернулся — на расстрел. А ты выбирай — десятка лагерей за пособничество или условный срок с конфискацией.

— А лагеря тоже с конфискацией? — грустно спросила растерявшая весь запал дама.

— Тоже, — подтвердил дядя Петя. — Да ты не переживай — мы тебя на полный рабочий день на производство устроим, не пропадешь.

От «производства» Клавку передернуло.

— Тьфу, тунеядка! — приложил ее Елисей Семенович.

— Я все расскажу, только этого отсюда уберите! — выкатила она условие.

— Елисей Семенович, пойдемте с вами где-нибудь пообедаем? — спросил я. — Видите с какими несознательными гражданами работать приходится, — развел руками с виноватой улыбкой.

— Да чего «где-нибудь», ко мне и пошли, — взяв меня за запястье, дед повел в прихожую. — Мясца с лучком сейчас сообразим, да с картошечкой!

Дядя Петя отправился с нами — положено по инструкции за процессом приготовления следить, но он пошел дальше, взяв всю работу на себя. Получилось, впрочем, шикарно, и Елисей Семенович даже предложил по такому поводу «по маленькой». Увы, нельзя.

Дядя Витя прервал идиллию под звучащего над столом «Черного ворона» — на трезвую голову не так прикольно, но все равно приятно — и мы душевно попрощались с Елисеем Семеновичем, оставив ему премию в тысячу рублей с советом отложить и через годика два купить внуку «Одиссею 2», которая потихоньку разрабатывается в Зеленогорске — с собой всю группу и оборудование заберу, на Дальний Восток, с прицелом освоить железо и игры от Atari 2600, сразу оторвавшись от конкурентов на несколько лет. Да, быстро появятся конкуренты, но это нам даже на руку — на фоне наводнившей рынок халтуры «Одиссея 3», которая аналог NES, будет смотреться еще выгоднее.

— Схема простая, еще со времен дела «Союзмяса», — поведал дядя Витя. — «Несуны» с рынка и предприятий общепита сносят мясо Клавке, а она по утрам обходит кооперативные столовые.

— А что с любовниками?

— Да врет — все сама купила, на «левые» доходы — до этого так же промышляли, но мясо таскала на рынок. Теперь, получается, повыгоднее стало.

— Поехали лицензии у кооператоров отбирать значит, — предложил я.

— Поехали, — согласился дядя Витя. — Капульник этот в каждой бочке затычка — по ее словам и барыг местных «крышует», и кооператоров, и парочку борделей даже. Передали, — кивнул на мой вопросительный взгляд.

— Чисто на всякий случай интересуюсь, — улыбнулся я. — Понятно, что куда следует передать не забудете.

— Контролируй на здоровье, — улыбнулся он в ответ.

С кооператорами даже не интересно — левые накладные примитивнейшие, по принципу «предъявлять с вложенной между листочков 'соточкой»«. Извините, граждане, вы попали под показательную порку и подлежите выселению из закрытого города Саратова как 'ненадежные» с запретом на торговую деятельность.

Когда мы закончили, уже почти стемнело, и дядя Петя запросил по рации дальнейшие ЦУ, коими стало приглашение отужинать и переночевать в гостях на даче у главы местного КГБ — генерала Ярослава Вячеславовича Щукина. Ладно, послушаем как будет оправдываться и рвать на себе волосы от того, что «не уследил».

Глава 3

Как для «генеральской», дача товарища Щукина оказалась слабовата — один деревянный этаж плюс мансарда, краска на заборе и резных ставенках потрескалась, а печная труба недосчитывалась пары кирпичей. Легкий дух запустения царил вокруг, выражаясь не только в отсутствии света в окошках соседних домиков — это как раз объяснимо, рабочая неделя в самом разгаре — но и в обилии сорняков на участке, в жалкой горке поленьев в поленнице, в покосившемся сарае с вросшей в землю навсегда полуоткрытой дверью и давно не крашенном заборе. Калитка скрипнула, и хозяин такой-то недвиги пригласил нас внутрь.

— Ярослав Вячеславович, у вас тут… — генерал Федин пережил внутреннюю борьбу вежливости и честности, закончившуюся ничьей. —…Колоритно!

— Да времени нет, Григорий Валентинович, — начал оправдываться начальник Саратовского КГБ. — Город оборонный, капиталисты спят и видят, как бы сюда лазутчика заслать. Еще и Капульник этот — сволочь самая настоящая, оборотень! Наворотил, а нам теперь лет пять отмываться!

— Не отмываться нужно, а работать, — заметил Федин.

— Только честной работой позор и смывается, — поддакнул Щукин. — Я вообще думаю от дачи отказаться — стоит вот, разлагается что наш ОБЭП, — ловко размазал ответственность и по смежникам. Совершенно заслуженно, впрочем — глава ОБЭП по итогам рейда привычно для меня отправился в СИЗО. — Пропадает, словом, а кому-то радость будет приносить.

— Если что-то не нужно, можно и отдать, — одобрил акт нестяжательства Григорий Валентинович.