Партизанскими тропами - Стеван Вргович

Однажды, правда, произошло своего рода ЧП. За десять дней до коллективного побега к партизанам вдруг «пропал» Стеван Девич из Кулпина. Его исчезновение всех взволновало. Товарищей мучил вопрос: что с ним случилось, перешел ли он к партизанам? А может, он просто заблудился?

О том, что произошло на самом деле, стало известно, лишь когда вся рота перешла к партизанам.

Девич, не дождавшись, когда закончатся все приготовления к побегу, через разведчика партизанского отряда в Калинковичах связался с партизанами и ушел к ним. Перед своим уходом он намеревался уничтожить некоторые ротные списки и даже обещал партизанам сделать это. Но, к счастью, не уничтожил, ибо и без того его исчезновение было чревато серьезными неприятностями. По словам Душки Дорословачки из Нови-Сада, хорошо знавшего венгерский язык и исполнявшего обязанности переводчика и помощника писаря, взбешенный командир хотел расстрелять каждого десятого. Ротный фельдфебель Варга уговорил его не делать этого и стал убеждать, что Девич, вероятно, где-нибудь заблудился. В доказательство он сообщил командиру, что все личные вещи Девича, даже сигареты, которые представляли в то время большую ценность, остались в его чемодане. Это был весьма убедительный аргумент, и командир успокоился, поверив, что Девич где-то заблудился. Больше того, он высказал предположение, что его могли захватить в плен партизаны. А уничтожь Девич списки, расстрел каждого десятого из оставшихся был бы неизбежной расплатой.

Из-за этого случая подготовку к коллективному побегу ускорили.

В ночь на 30 июля 1943 года разбудили спящих, приказали быстро взять вещи и приготовиться к уходу.

— Пришли партизаны, — доложили дневальные.

В соответствии с планом подготовки к побегу дневальными в ту ночь были назначены самые проверенные и надежные рабочие, которые смогли бы в крайнем случае быстро найти выход из сложившейся ситуации, успокоить людей. Они предупредили всех о необходимости соблюдать полную тишину и не разговаривать, чтобы солдаты хортистской армии, находившиеся в расположенном вблизи лагеря бункере, не смогли бы ничего услышать.

Одни партизаны окружили лагерь, а другие вместе с рабочими отправились брать в плен командира и охранников. Дверь комнаты, где спал командир, быстро сорвали с петель, но фашист, хотя и был застигнут врасплох, все же успел схватиться за автомат. Однако рабочие оказались проворнее. Они скрутили его, и он очутился лицом к лицу с вооруженными партизанами.

— Кто это сделал? — шипел командир.

Охранников тоже связали. Затем быстро погрузили все необходимое. Особенно тщательно обращались с санитарными повозками, чтобы в сохранности перевезти медикаменты и медицинские инструменты. Предстояло как можно быстрее пробраться в партизанский лагерь и уйти от погони.

А погоня запоздала. Правда, охранники в бункере слышали какой-то шум, но не придали этому значения, так как подумали, что бесноватый командир, видимо, даже ночью издевается над рабочими.

Так мобилизованные рабочие оказались в лагере партизанского отряда имени Суворова. С трех сторон его окружали болота, проходы в которых знали только партизаны. Подступы к лагерю охранялись заставами.

Захваченных в плен пятерых фашистов расспрашивали о бункере, вооружении гарнизона, численном составе солдат и офицеров и т. п. Дольше всех допрашивали Хекштока. Когда в штабе отряда закончился допрос, рабочим сообщили о решении. Штаб предложил рабочим самим судить своих вчерашних мучителей. Приговор был единодушным — смерть.

Мобилизованные югославские рабочие стали партизанами. Они приняли присягу: «Клянусь за сожженные города и села, кровь и смерть наших жен и детей, отцов и матерей, насилия и мучения своего народа жестоко отомстить врагу и, не останавливаясь ни перед чем, всегда и всюду, смело, решительно и беспощадно уничтожать немецких оккупантов».

Это была присяга советских партизан, но теперь она стала и их собственной, ибо они поклялись своему народу. Из перешедших к партизанам мобилизованных рабочих была сформирована сербская рота под командованием Момчила Крклюша, но как подразделение она просуществовала только несколько дней.

Довольно скоро оказалось, что такое решение было не , совсем оправданным. В первые же дни пребывания в лагере у партизан выяснилось, что языковой барьер — весьма серьезная помеха для того, чтобы командовать ими и организовывать их боевые действия. К тому же нехватка оружия и сами формы борьбы с оккупантами требовали иной организационной структуры. Характерными для всех партизанских отрядов, в том числе и для отряда имени Суворова, формами борьбы были действия небольших боевых групп, что само по себе уже исключало использование такого многочисленного формирования, как рота.

Кроме того, говоря по совести, большое значение имели также моральные и политические факторы, что тоже свидетельствовало о необходимости отказаться от самостоятельных действий роты. Не все перешедшие к партизанам рабочие были политически зрелыми, не все даже хотели сражаться на стороне Советского Союза.

Необходимо было продолжить работу с людьми, начатую еще в дни их пребывания на принудительных работах, чтобы повысить политическую сознательность и укрепить боевой дух отдельных рабочих и групп. Организационными мерами следовало бы устранить отрицательные моменты в поведении некоторых людей, которые требовали, например, переброски роты в тыл и передачи ее в распоряжение югославского посольства в Москве, и т. п. Зачисление югославских рабочих в белорусские роты и взводы представлялось в тот момент единственно правильным решением, которое способствовало бы ускорению их боевой выучки.

Командование поддержало наши аргументы. Было решено расформировать роту, а людей распределить по партизанским отрядам. Название «сербская рота» не сохранилось. Позднее был создан один югославский взвод станковых пулеметов под командованием Момчила Крклюша.

РОЛЬ ТАМАРЫ ШАПОВАЛОВОЙ

Иван Дмитриевич Ветров был в то время командиром Полесского объединенного партизанского отряда и секретарем областного комитета КП Белоруссии. В своей книге «Братья по оружию» в главе «Под интернациональным знаменем» он описал переход 1-й роты насильно мобилизованных рабочих из Югославии к партизанам.

«В июне 1943 года, — вспоминает И. Д. Ветров, — на станцию Аврамовская немецкие фашисты привезли 150 насильно мобилизованных сербов для выполнения самых тяжелых работ. Они находились под охраной и жили как пленные. Ходили оборванные, полуголые, вечно голодные. Гитлеровцы разместили их недалеко от бункера. Среди них были люди разных профессий: рабочие, крестьяне, учителя, врачи... Мы запомнили такие имена: врач Барабаш, Момчило Крклюш, Стеван Вргович... Эту группу охраняли солдаты из гитлеровского гарнизона во главе с немецким обер-лейтенантом.

На станции сербы выполняли самые тяжелые работы: таскали бревна, железнодорожные рельсы, перевозили тачками песок. Следом за ними шли вооруженные гитлеровцы, подгоняя людей резиновыми палками, пинками и т. п.

Хойникские партизаны через своих связных и разведчиков многое узнали об этих людях и прониклись к ним сочувствием. Отряд имени Суворова установил с этими сербами контакты.

Однажды командир партизанского отряда имени Суворова Кирилл Тарасович Сацуро дал задание Шаповаловой ближе познакомиться с сербами и выяснить их настроения.

Симулируя болезнь, Шаповалова обратилась за помощью к доктору Барабашу. Он внимательно осмотрел «больную», дал ей лекарства и несколько раз навестил, чтобы проследить за течением болезни и эффективностью курса лечения. В один из визитов он сообщил Шаповаловой, что сербы готовы перейти на сторону партизан».

В ночь на 30 июля 1943 года, рассказывает дальше сама Шаповалова, партизаны-суворовцы напали на гарнизон станции Аврамовская... Сербы в гарнизоне восстали, и партизаны с их помощью очень быстро сломили сопротивление гитлеровцев. Комендант, его помощник и несколько фашистских солдат попали в плен.

Сербы помогли партизанам отвезти различные трофеи и сами, около 150 человек, пошли с отрядом.

30 июля все были в партизанском лагере. Сербы стали требовать, чтобы им выдали для суда обер-лейтенанта, его помощника и тех солдат, которые безжалостно издевались над ними.

Командование отряда было поставлено в трудное положение. Партизаны, народные мстители, идейные борцы за великое дело, не признавали самосуда над пленными. Виновные наказывались в соответствии с советскими законами.

Однако сербы, представители братского народа, немало натерпелись от гитлеровцев как в Югославии, так и здесь, вдали от родины. И командование отряда решило: они над вами издевались, берите и судите их своим судом.