Теория смерти - Елена Тихомирова

сменил позу на куда как менее раскрепощённую. — Или, быть может, вы хотите услышать от меня некие оправдания?

— Что?

— На такую мысль меня навёл ваш обвиняющий тон. Вам видится, что я к этому убийству как-то причастен? Для этого вы хотели меня видеть?

— Увольте, профессор, я слишком хорошо и долго вас знаю, — опроверг Олаф фон Дали. — Да реши вы совершить убийство несчастного Питрина Пипы, его труп никто и никогда не обнаружил бы.

— Это довольно странный, но, не скрою, приятный для меня комплимент. Выходит, вы вызвали меня, чтобы сообщить насколько довольны тем, что претензий по убийству Питрина Пипы ко мне нет?

— Ох, уж мне это ваше чувство юмора, — осуждающе покачал головой Олаф фон Дали, прежде чем открыл шкафчик с алкоголем и, достав практически пустую бутылку коньяка, налил себе выпить. — А вы будете?

— Нет.

— Ну и замечательно, на вас бы тут всё равно не хватило, — буркнул он, а затем залпом выпил крепкий напиток и, поморщившись, ненадолго поднёс ладонь к носу. — Знаете, профессор Аллиэр, подозревать я вас не подозреваю, но это отнюдь не комплимент. Это факты и логика. Убийство Питрина Пипы произошло после отчисления этого бедного мальчика, а вы лет эдак шесть или семь как академию не покидали.

Несмотря на серьёзность разговора, Олаф фон Дали вдруг звонко и до неприличия тоненько хихикнул. Это ему вдруг бредом показалось, что он вынужден обсуждать такие странные темы. Вот только всё было так как оно есть, а потому пухленький ректор отставил от себя пустой стакан и постарался вернуть в душу спокойствие. Однако, его собеседника спокойствие даже не покидало. Покуда Олаф фон Дали испытывал смущение и приводил мысли в порядок, профессор некромантии обвёл скучающим взглядом кабинет начальства и, задерживаясь взглядом на стеллаже с делами слушателей, сказал:

— Я вижу, как вы взволнованы из-за произошедшего, и даже, кажется, догадываюсь отчего. Считаете, что случай в зверинце и это убийство могут быть взаимосвязаны?

— Знаете, вот будь я проклят, но скажу как есть — да, именно так я и считаю! — с горячностью признался Олаф фон Дали.

Отчего-то, несмотря на небольшое количество выпитого коньяка, его язык вдруг развязался. Ему неистово захотелось поделиться своим беспокойством, и, хотя сидящий напротив него профессор нисколько не славился сопереживанием, именно он мог унять эти страхи. По этой причине ректор наклонился в сторону тёмного эльфа и признался в том, что так его тревожило:

— Следствие пришло к выводу, что энергетические заслоны в зверинце снял наш дракон Оррос, да. Но неужели есть хоть зерно истины в том, что он сделал это без веской причины? Мне до сих пор видится, что кто-то заставил его нарушить правила, и подобное уже меня настораживает. А тут ещё и странное убийство Питрина Пипы.

— Чем оно вам странное? Разве Вирград стал славиться как самый законопослушный город Верлонии?

— Нет, но я полностью поддерживаю ранее услышанное мнение — Питрин Пипа должен был покинуть Вирград целым и невредимым. Вы прекрасно этого студента знали, такой разве что самого обычного карманника привлечёт, а он взял и, пока следовал от ворот нашей академии к городским воротам, на такое… на такое вот нарвался. Расчленение, да ещё столь жуткое. Если верить мэтру Ориону, нашего бедного слушателя кромсали, как колбасу, ещё когда он был жив. Ужас, что произошло. Ужас!

— Хм, понял вас. Правда, я не стал бы употреблять по части описания этого убийства слово «странное». То, что произошло с Питрином Пипой, конечно, нетривиально, но не настолько. Его смерть всего-то вызывает ряд любопытных вопросов, так как расчленение — это далеко не обычное убийство с целью грабежа. Оно имеет либо оттенок личной мести, либо желание, эм-м, познать грани выносливости человека. Да и спрятать труп или избавиться от оного можно куда как более безопасным способом, нежели заталкивать тело в бочку, — бесстрастно, как одну из своих лекций, произнёс Найтэ Аллиэр. При этом тёмному эльфу нисколько не хотелось никого пугать, но сидящий напротив него Олаф фон Дали всё равно невольно поморщился, прежде чем произнёс:

— Именно. Именно так. И поэтому, если по-хорошему, с этим убийством следовало бы разобраться.

— Но вы намеренно повернули мысли следователя в другую сторону, так как предвидите, что академия может оказаться на слуху и слухи эти способны стать для вас не такими уж неприятными.

— Да. Подобное сейчас никак недопустимо.

— Вот и сошлись мы с вами во мнении хоть в чём-то, — мягко улыбнулся профессор Аллиэр, желая так сгладить напряжённую обстановку. Однако, Олафу фон Дали легче ничуть не стало, и тёмный эльф, поняв это, мигом вернул на лицо серьёзность. После чего сказал: — Я понимаю вашу обеспокоенность из-за произошедшего убийства. Оно тревожит вас. А ещё вас укоряет ваша советь. Но я скажу так, вы чрезмерно много надумали себе о произошедшем. Смерть лера Пипы не то событие, которое можно было бы ожидать, вот только связывать эту смерть с происшествием в зверинце? Нет. Вот по поводу случая с драконом я с вами, господин фон Дали, категорически не согласен.

— То есть не согласны? Почему?

— Да хотя бы потому, что ваше «нашего дракона заставили сделать это» основано исключительно на эмоциях. Постарайтесь мыслить бесстрастно и фактами. И вот вам первый неоспоримый факт — раз драконы обладают интеллектом, они в состоянии замыслить подлость или сойти с ума. Ну, а там почему бы не сработать природным особенностям? Я не зря с самого начала подозревал в происшествии именно дракона, так как меня смущало снятие энергобарьера со всего сектора. Для человека это достаточно сложная задача, но вот драконы — они другие. Они способны на сильные и при этом именно что на неаккуратные магические вмешательства. Дракон пожелал вырваться на волю и в результате снёс весь энергобарьер. А там, как следствие, сбежали другие животные и пострадали люди. Всё логично даже без «его принудили к этому».

— Мой дорогой профессор, — крайне недобрым голосом начал возражать Олаф фон Дали, — эта аргументация хороша только для тех, кто забывает — каждому разумному существу свойственны некие привычки, повадки, характер. Поэтому поверить в то, что наш дракон действовал либо со злым умыслом, либо в силу старческого безумия? Нет, поверить в такое я никак не могу. Оррос не был выжившим из ума драконом. Он был мудр, добр к людям. У него должна была иметься веская причина для такого рода поступка и никак иначе. Поэтому я по-прежнему считаю — истинный виновник некий человек. Кто-то заставил Орроса нарушить правила.

— Господин фон Дали, вы сами себя слышите?