Коварство потаённых - Алиса Макарова

искрилось в свете месяца алой рубиновой каплей. Искусно выкованный браслет был совсем легкий, хотя Гарв, далекий от ювелирных дел, мог с ходу определить, что он золотой. «Должно быть ивашки», — решил он, досадуя, что не успел добраться до беглянки первым. Прибрежная ни за что бы не оставила такой браслет у ручья добровольно. Он опустился на колени и принялся обыскивать все вокруг, переворачивая камни и с грохотом разбрасывая гальку, уже не опасаясь шума. Пять минут поисков, и под очередным отброшенным в сторону каменным блином обнаружились темно-красные капли и лоскут черного атласа, неряшливо оборванный по краям. Все было еще хуже, чем он предполагал. Это был Чернокнижник.

Глава 8. Логово

Продавшие душу Первой Ведьме в обмен на чародейские способности, чернокнижники считались самыми могущественными из Первых Колдунов. Наиболее темные из них обладали такой силой, что могли помутить разум недруга или лишить его слуха и зрения на расстоянии. Другие слыли мастерами колдовских зелий. Используя высушенные истолчённые внутренности животных, ядовитые растения и мерзкую слизь болотных жаб, они варили сотни зелий, которые потом обменивали на ярмарках на золото и слуг. Презирая крестьянский люд, эти чародеи знались лишь с богачами, выступая желанными гостями на званых пирах в покоях повелителей и поставляя юных красавиц охочим до девичьих прелестей владыкам.

Должно быть, узнав от ворона о неудаче, постигшей отряд ивашек, Чернокнижник решил сам довести начатое до конца. Если дело обстояло именно так, искать Прибрежную следовало в ближайшей деревне. Не желая делить с простонародьем кров и даже воздух, чернокнижники селились особняком на краю села, жители которого днем по очереди прислуживали им, а ночью расходились по своим домам. Конечно, связываться с таким колдуном было опасно — разгневанный чародей мог наложить заклинание похлеще ведьминого проклятья. Но неотступный образ рыжих танцующих кудрей уже отказывался покидать воображение Гарва, и он уповал на то, что и богиня Вечного Месяца будет к нему благосклонна.

День уже клонился к закату, когда на горизонте показалось нечто, напоминающее человеческое поселение. Теперь следовало быть осторожнее, и Гарв пополз, опираясь на локти и стремясь укрыться среди высокой травы. Это сильно замедляло его продвижение, и когда он подобрался вплотную к деревне, небо уже осветила Полная Луна. Для него она была последней надеждой — на следующую ночь истекали последние отпущенные ему проклятием сутки. Затаившись в зарослях, Гарв стал внимательно оглядывать крайние дома, желая вычислить логово колдуна. Типичные крестьянские избы с чуть покосившейся крышей, кое-где наспех залатанной пучками соломы, чередовались с хлипкими амбарами, огороженными свежеотесанной, но криво сколоченной изгородью. Где-то неподалеку в хлеву мычала корова, с другой стороны села слышалось ржание лошадей, которых вывели в ночное, да черная бесхозная кошка, крадучись, выслеживала заплутавшую на улице курицу.

«Она-то и приведет меня к нужному дому», — подумал Гарв, памятуя о том, что черные коты всегда считались верными спутниками ведьм и чародеев. Нашарив под рукой небольшой камень, чуть прищурив глаз, он метнул снаряд в пушистого зверя. Подскочив от неожиданности, кот яростно зашипел и дернул в сторону неприметной избы, наполовину скрытой за невысоким частоколом, увитым цепкими побегами зеленого плюща.

Прежде чем отправиться на поиски Прибрежной, Гарв решил дождаться, пока окончательно стемнеет. Коротая время, он наматывал на палец веревку, мысленно перебирая всех богинь Пяти Месяцев: Рассветного, Полуденного, Вечернего, Верховного и Полуночного. Перед глазами вновь всплыла хрупкая женская шея и пронзительные серые глаза с янтарными крапинками. Если у них будет сын, унаследует ли он рыжие пряди матери? На секунду Гарв представил себе, как вечером возвращается домой с охоты, отперев калитку, входит во двор, а навстречу ему стремглав несется босоногий мальчуган. Подхватив малыша на руки, он заходит в дом, где вполоборота к свету свечи стоит она. Интересно, каково будет, зарывшись носом в мягкие локоны, вдохнуть запах ее волос и, крепко прижав ее к себе, почувствовать, как в ее груди гулко грохочет сердце.

Гарв стряхнул с себя наваждение: «Брось ты это, просто исполни клятву, данную отцу. Как говорил мой дед, пустыми надеждами только курица смотрит в небо».

Дождавшись, пока деревенских сморит сон, и свет во всех избах погаснет, Гарв бесшумно прокрался к избе и на цыпочках обошел вокруг. Ставни в доме были закрыты наглухо, не оставляя ему возможности заглянуть в окно. Однако за домом обнаружился низенький пристрой вроде сеней, куда вела отдельная дверь. Решив начать с нее, Гарв тихонько просунул лезвие ножа между косяком и дверью и осторожно подцепил крючок. Затаив дыхание, он вытащил его из петли и скользнул внутрь. Его окружила кромешная тьма. Подождав пару минут, чтобы глаза привыкли к темноте, но не наблюдая значительных улучшений, Гарв решил, что задерживаться ему нельзя, и стал продвигаться наощупь вглубь дома. Сделав пару пробных шагов, он остановился. Здесь пахло какими-то травами, свежескошенным сеном и слегка отдавало тухлой рыбой. В углу слышалось мерное дыхание спящего человека. Чуть продвинувшись в ту сторону, Гарв вдруг уловил уже знакомый ему аромат свежих листьев после дождя. Подумав, что связанная девушка могла быть брошена в угол на солому, Гарв подкрался еще поближе и протянул руку над полом, стремясь нащупать край ее платья. Его пальцы натолкнулись на гладкую холодную поверхность, невидимый предмет зашатался и упал, в темноте послышался звук разбитого стекла, и комната мгновенно осветилась неземным синим пламенем. Вместо Прибрежной, Гарв увидел прямо перед собой распухшую пропитую рожу, которая спросонья моргала и слепо таращилась на него, изо всех сил стараясь понять, кто ее потревожил. Покрытый какой-то рогожей, мужик лежал на охапке сена, а по его ногам разливалась маслянистая жидкость. Именно от нее и исходило странное голубоватое свечение. Здесь же валялись осколки разбитой склянки. Не давая тому опомниться, Гарв крутанул нож и приставил к горлу выпивохи, но тот вдруг заорал как блаженный, подскочил, лицо его сморщилось, стянув глаза к кончику носа, а тело, наоборот, стало разбухать на глазах, и, взвизгнув фальцетом, тот превратился в громадного щетинистого борова. Хрюкнув от испуга, хряк заметался по комнате, пытаясь совладать с новой сущностью и круша все без разбору на своем пути. Опрокинулась стоящая в углу корзина, оказавшаяся полной до краев толстых склизких жаб, разбиваясь, на пол полетели банки с жирными болотными слизнями, стеклянные чашки с песком, в котором копошились какие-то мерзкого вида змеевидные отростки, следом грохнулся огромный чугунный котел, из которого под ноги хлынула обжигающая горчичного цвета жижа. Вступая в реакцию с голубоватой жидкостью, она начала превращаться в ядовитый пар, который желтыми клубами