Дневник офицера - Каим Шайхитдинов

Наша первая поездка в столицу — на представление командованию. Генералы Абрамов и Кульбаков (старший по зенитно-ракетной части) поговорили с каждым из нас, поставили персональные задачи. Для нас организовывались краткосрочные курсы, на которых мы должны были ускоренно войти в курс происходящих событий, изучить состояние дел в тех частях и подразделениях, где нам придется работать, выполнять свои обязанности. Впрочем, некоторые из нас никаких курсов и не проходили, выехали в свои части немедленно. Первое настоящее боевое «крещение» мы получили, попав под бомбежку при возвращении из Ханоя. Частые бомбардировки производились, как правило, с рассвета до 10–11 часов. Затем наступал перерыв часов до 4–5 после полудня. К вечеру бомбардировки вновь возобновлялись и продолжались весь вечер. Это не значит, что противник в остальное время не летал и не бомбил. Летал, бомбил, но меньше.

В этот день мы возвращались из Ханоя под вечер. Наш автобус только что проехал мимо колонны ракет, притаившейся под сводами деревьев. Было пять или шесть машин, довольно большая колонна, обычно они делают дневные «привалы» по две-три машины. Колонны с ракетами двигаются на огневые позиции только в ночное время, а днем пережидают налеты, а в это время водители отдыхают прямо тут же, в кабинах тягачей. По-видимому, в этот раз колонна была обнаружена разведывательными самолетами из-за своей громоздкости.

Налетело две пары истребителей-бомбардировщиков. Мы тотчас остановились и разбежались вдоль дороги. Я прыгнул в индивидуальный окоп (их вдоль дороги накопано предостаточно) и закрылся крышкой. Самолеты делают несколько заходов с пикирования. Бомбы падают впереди нас. Я не могу определить далеко ли, так как нет никакой практики, тем более сижу в окопе. Но я видел впереди деревню… Стоит страшный грохот, земля дрожит, она будто ежится.

Наконец самолеты улетели. Все стихло. Ребята, оглушенные от взрывов, вывалянные в грязи, медленно собираются у автобуса. Впечатлениями еще не делится никто, только слышны проклятия в адрес этих… К счастью, ни одна бомба не упала сзади нас, что могло привести к непредсказуемым последствиям. Сдетонируй одна ракета, лежавшая на полуприцепе… могло окончиться значительно хуже.

А в деревушке, метрах в трехстах по пути нашего движения, были жертвы. Когда мы подъехали, там выносили погибших и раненых. Некоторые плакали, но криков или других звуков не было слышно: они стонали беззвучно. То, что бомбардировщики были нацелены на колонну ракет, не было сомнения. Но почему удар пришелся на деревню? По-видимому, это была ошибка со стороны летчиков.

Окопы, бомбы, ракеты

Стоит сказать об окопах и убежищах. Бомбежка может застать человека где угодно и когда угодно: на работе, дома, в дороге, в поле. Так как война против ДВР велась, в основном, с помощью авиации, то защищаться нужно было от бомб и ракетных снарядов. Каких только калибров бомб не применял агрессор! Начиная с шариковых бомб.

Шариковые бомбы применялись двух типов: «ананасы» и «апельсины». Первые представляют бомбочку величиной со стакан, то есть цилиндрической формы. Они на самолете размещаются в контейнерах в двадцати трубках, в каждой трубке по 18–25 штук. При сбрасывании у них раскрывается хвостовое оперение, поэтому они становятся похожими на ананас. «Апельсины» круглой формы, величиной с куриное яйцо, поверхность ребристая, темно-серого цвета. Круглые стальные шарики у бомб впрессованы в корпус. Последние «апельсины» вмещаются в контейнер по 500 штук. Шариковые бомбы предназначены исключительно для поражения людей. Притом впрессованные в корпус шарики имеют центр тяжести, не совпадающий с геометрическим центром шарика. Поэтому при попадании в тело человека движутся не по прямой, а по искривленной траектории. В наше время применялись шариковые бомбы замедленного действия. То есть, их рассыпают на определенной площади, а взрываются они при наступлении на них человека.

Широко применялись управляемые ракеты «булпап», начиненные взрывчаткой (до 450 килограммов), различные фугасные бомбы (до трех тысяч фунтов).

В наше время (шел уже четвертый год войны) применялись ракеты «шрайк» против станций наведения ракет зенитно-ракетных комплексов, а так же против других радиолокационных станций. Они довольно точно попадали в них, если не заметить их пуска и во время не выключить передатчик, на сигнал которого они самонаводятся.

Не будет преувеличением, если скажу, что вся территория Вьетнама была покрыта воронками, бомбами, осколками, развалинами и окопами.

Земля во Вьетнаме влажная, окопы без укрепления быстро осыпаются. Поэтому для устройства индивидуальных окопов во многих местах было налажено производство бетонных колец диаметром около 70 сантиметров. Они вкапываются вертикально в землю. Такие окопы устраивали везде, где человек мог оказаться при бомбежках: и в городах, и в селах, и вдоль дорог. Крышки самые разные; из разного материала. Хорошо укрывают от осколков. За состоянием окопов следят местные жители, так же как и состоянием большого количества ложных объектов и позиций зенитной артиллерии и ракетных подразделений.

Наши ребята не особенно любили пользоваться индивидуальными окопами, если можно употребить в данном случае понятие «любить прятаться в окопе от бомб». Во-первых, потому, что в них трудно поместиться крупному человеку и долго находиться. Во-вторых, частенько в них падают змеи. Были случаи укусов, поэтому этот психологический момент присутствовал. Тем более не всегда есть возможность проверять дно окопа: есть ли там змея? Однажды нам с ребятами пришлось пролежать во время бомбежки рядом с окопами и убежищем только потому, что, когда мы подбежали к убежищу, отсюда отползла довольно большого размера змея.

На стартовых позициях

Полк, в котором нам предстояло работать, ждал новый зенитно-ракетный комплекс. Комплекс — это вся техника и оборудование для обеспечения пуска ракет по цели: станция наведения, пусковые установки, электростанция и т. д. С командованием полка пока встречались редко, без техники особой необходимости не было. Проводили занятия с офицерами и солдатами, консультировали. Сами занимались упорно, не оставляя никакой свободной минуты. Хотелось быстрее втянуться в ритм здешней жизни. Внимательно выслушивали бывалых ребят, особенно о боях с воздушным противником. Стали с ними выезжать на боевые позиции. Эти выезды осуществлялись, в основном, с таким расчетом, чтобы к рассвету выполнить тот объем работ, который намечался. А на позицию прибывали к наступлению темноты, к концу основных налетов. Вся ночь в работе. Устранение неисправностей, настройки и регулировки требовали напряженной умственной работы. Для возмещения затрачиваемой энергии на позиции с собой возим продукты. Пищу нам готовят повара из группы обслуживания. Обычно это отварная курица, консервы, овощи, фрукты, пиво, лимонад. Приходится кушать на ходу, в аппаратных кабинах, в машине. Иногда пища возвращается нетронутой: нет времени, нет аппетита…

Оставаться на стартовой позиции не разрешается, хотя в дневное время можно было бы здесь отдохнуть, не трясясь в машине десятки, сотни километров, туда-сюда. Если мы пытались остаться (бывало просто нет сил к рассвету и ты на ходу засыпаешь), вьетнамские товарищи умоляли нас поскорее, до начала утренних налетов, уехать, покинуть позицию. Но я не помню случая, чтобы наши уезжали, не завершив работы. Но мы находили лазейки. Чтобы не уезжать далеко от незавершенной работы, ехали отдыхать на день к ребятам из ближайшего полка. Тогда нас всех (в том числе переводчика, водителя) кормили ребята за свой счет.

Такой режим работы очень утомлял, усталость накапливалась быстро, в основном, из-за недосыпания, ведь днем уснуть трудно — жарко. Стараемся уснуть до восхода солнца, пусть даже в машине, по дороге домой. Если с 6–7 часов утра до обеда не поспишь, считай, что следующая ночь будет очень трудной. А если подряд три, четыре ночи?

Нас выручали дни, когда наши подразделения меняют свои позиции. В эти дни мы свободны, вьетнамские ребята обходятся без нас. Высыпаемся, как говорится, с запасом.

Бывают, конечно, и другие причины, когда не можешь уснуть.

Помню, стал засыпать, как только вошел в бунгало после работы, еле забрался под москитник. Уснул почти мгновенно. И вдруг шум, беготня какая-то. Пытался не обращать внимания, не получается. Злость, злость… Не звук сирены ведь. Тогда понятно — нужно следовать в убежище. Нет, оказывается, затеяли наши ребята из обслуги резать поросенка. Здесь у вьетнамцев, прежде чем зарезать животное, дают ему «разогреться». Загоняют в специальные траншеи и начинают с помощью длинных шестов, палок гонять туда-сюда. При этом стоит неимоверный визг, крик. Смех, шум гоняющих ребят само собой. Они объясняют нам, что после такой процедуры мясо получается очень вкусным. Мясо, которое подавали нам на стол, действительно было очень вкусным. Но пропащий сон вместе с собой погашал и аппетит…