Нестандартный вариант - Марик Лернер

С облегчением поставил чемоданчик на пол на кухне, засунул пистолет за пояс сзади и начал искать, что бы пожрать. Зря я тогда отказался, скоро вечер, а, кроме куска хлеба, с утра ничего не ел. Гости тут бывали нечасто. Это в таежной избушке положено оставлять продукты. Сам поел, приготовь другому. Здешние хозяева о моих нуждах не подумали.

Тщательные поиски дали только с десяток сухарей в полиэтиленовом мешочке и консервную банку без этикетки. Судя по знакомой букве «М», выдавленной на крышке, в ней должно было быть мясо. Обнаружились и ложки с вилками. Даже страшно тупой нож был, с которым я намучился, пока жесть на консерве порезал. Так и сидел, намазывая изрядно паршивую тушенку неизвестного производства на старые сухари и задумчиво жуя, глядя в окно, за которым садилось солнце. Что бы я делал, если бы маркировка была незнакомая? Да то же самое и делал бы. Если банка не вздутая, вполне можно есть. Не приходилось слышать про жареных консервированных кузнечиков. А морская капуста внутри или еще какая хрень, не стоит задумываться, когда брюхо о себе напоминает.

Когда стемнело окончательно, решил, что ждать дальше нет смысла. Никиту долго будут мурыжить, милиция там или полиция обязательно будет писать массу бумажек и добиваться грязных подробностей, а жильцами здесь не пахнет. Если и был кто, то не сегодня, и когда вернется — неизвестно.

Поднялся наверх, в очередной раз нежно прижимая к себе таинственный чемоданчик. Не то чтобы не хотелось заглянуть, но там стояли цифровые замки, а я еще не настолько обнаглел, чтобы ломать чужое и явно ценное имущество. Веселые ребята с ружьями прибыли точно не просто так. Бывают вещи, про которые лучше не знать и с чистой совестью всем говорить, что не видел. Дверь в спальне закрывалась на ключ, который услужливо торчал в замке, но я еще и подпер ее стулом и прямо в одежде завалился на кровать, не забыв положить рядом пистолет, снятый с предохранителя.

Если кто надеется меня таким оригинальным способом заставить страдать бессонницей, он очень ошибается. Нормальный солдат способен спать в любое время в любом месте и в самых отвратительных условиях. Некоторые умудряются спать с открытыми глазами, стоя в строю. Особенно развитые экземпляры даже маршируя. Ко всему человек привыкает. Если по соседству работает артиллерия, он проснется от тишины. А если спит на посту, от шороха обязательно очнется. Это дается длительной практикой, и не все могут, но я вполне натренировался.

Проснулся я от деликатного стука в дверь.

— Да? — спросил с интересом, садясь и доставая пистолет из-под подушки. — Кто там?

— Я, — раздался знакомый голос. — Спускайся на кухню.

Еще немного, и солнечный луч обязательно упал бы мне на лицо через окно над кроватью, заставив подняться, но и так неплохо. Опасения, что придется куковать, неизвестно сколько, в одиночестве, не оправдались. Впрочем, еще не факт. Может, у него там, в доме, по-прежнему суетятся полсотни копов, а добрый Никита быстренько сбегал проведать другана. «Или жадный стал», — посмотрев на чемоданчик, подумал я и направился мыться, не забыв прихватить его с собой.

Внизу на столе меня дожидались расставленные в живописном беспорядке блюда: два салата из овощей, огурчики малосольные, паштет печеночный, соусы в маленьких баночках, мясные рулетики, рыба, запеченная в фольге, картофельные котлетки, каша гречневая в маленьком горшочке и бутылка классической прозрачной водки только что из холодильника. Аж стекло запотело. Так и написано латинскими буквами «Водка столичная». Я эти бутылки помню еще с догорбачевских времен. Тот же самый дизайн. Все это съедобное добро распространяло вокруг одуряющие запахи.

Я поставил чемоданчик, демонстративно выложил пистолет на стол и, придвинув к себе пустую тарелку, начал накладывать всего понемногу. Попытка смутить недовольным молчанием не удалась. Никита пристроился напротив и тоже принялся с аппетитом угощаться. Потом он деловито свинтил пробку с бутылки и налил сначала себе, а потом мне в стограммовый стаканчик. Я сделал удивленное лицо.

— Виноват, — без тени раскаяния сообщил он, — но так уж вышло. Мне нужен был человек, чтобы не из местных и при этом без связей дома. Ты очень удачно подвернулся. И тебе хорошо, и мне совсем не криво. Тем более мы давно знакомы, я уверен, что ты не гнида какая и нормально сработаемся. Чем хочешь поклянусь, никаких коварных планов заранее не лелеял, хотел тебя постепенно ввести в курс дела. Просто крепко сглупил, они наверняка за тем домом следили. Причем полиция двоих сразу опознала. Очень известные люди с уголовным шлейфом. Так что ко мне претензий вроде нет, а с другой стороны, я стал для них подозрительным. Не занимаются эти ребята квартирными кражами. Если уж наведались, то с серьезными требованиями. Ничего копы не объясняют и косятся фирменным полицейским взором. До ночи морочили голову и потребовали завтра явиться на допрос в участок. За наше здоровье! — протягивая стаканчик, провозгласил он.

— А стоит ли? — с сомнением спросил я, чокаясь.

— Сегодня мы не на работе. Я честно травлю байки, потом выслушаю комментарии. Захочешь, поступишь на службу, и тогда уж будь любезен воспринимать меня в качестве прямого начальника. Дельные советы с благодарностью принимаются, указания и поучения засунь себе в задницу. Меня не учили глубинному внедрению, ты, насколько мне известно, тоже не Йоганн Вайс вперемешку с Абелем. Не понравится, уйдешь. Деньги я тебе дам, хорошего адвоката подскажу, а дальше уже твои проблемы.

— И?

— И свершили они великое дело, в смысле советские ученые, — загробным голосом поведал Никита. — Нажали, что там нужно нажать. Соединили, что там необходимо в тонких законах мироздания, и — упс! Можно отправляться в экспедицию. Для этого пригласили меня. Я первый посетитель других миров, практически Гагарин. Только вот с известностью у меня швах. Я люблю проходить в маске, как Зорро.

Глава 2

ПЕРВЫЙ ПОЛЕТ

Никита шел по городу, никуда не торопясь, и с большим вниманием изучал всех попадающихся навстречу представительниц женского пола. Даже возраст не особо влиял, главное, чтобы не пенсионерка. Некоторые, заметив его пристальный взгляд, поспешно переходили на другую сторону. Он сам прекрасно понимал, как выглядит и что они могли подумать, но ничего поделать с собой не мог. В голове заезженной пластинкой крутилось: «Мороз и солнце; день чудесный». Мороза пока не наблюдалось, но этим и исчерпывались в основном его поэтические познания, соответствующие моменту, а ничего более подходящего не всплывало.

На дворе стояла поздняя осень одна тысяча девятьсот девяносто пятого года, страна стремительно шла в не известном никому направлении, по улице расслабленной походкой передвигался слегка поддатый, по-идиотски улыбающийся громила не ниже метра девяноста, изрядно мускулистый, в расстегнутой до пупа рубашке и потертой кожаной куртке. Голова с короткой стрижкой, под глазом всеми цветами радуги переливался фингал. По нынешним временам не то мелкий бандит, не то отморозок, с которым связываться не стоит.