Планета развлечений - Владимир Трапезников

Вет, сколько тебя помню, ты всегда был идеалистом. Неужели ты не понимаешь, что это старомодно. Во все времена большинство людей видело смысл жизни в удовлетворении своих потребностей. Это в твоей терминологии то злое, враждебное окружение, в котором творили борцы за прекрасное. Сейчас этого окружения нет. Да, в этом огромная заслуга тех людей, но одновременно и своего рода приговор им. Зачем нужны борцы, если не с кем и не с чем бороться – каждый может самовыражаться в чем угодно и как угодно. Я не согласен с тем, что мы духовно убоги. Взять, к примеру, тебя. Хоть мы давно и не виделись, но до меня доходили твои работы, и я гордился, что эти звуковые картины создал мой давний друг. Не знаю, как ты их оцениваешь сам, но мне кажется, что они достойно олицетворяют наше время. Можешь зазнаваться! А если всерьез – посмотри вокруг. У нас нет серых личностей. Каждый по-своему чем-то замечателен. Ты обвиняешь современников в отсутствии творческих начал в искусстве? Но, прости, какого искусства стоит создание музыкального автомата, способного каждого сделать композитором, и сколько хорошей музыки создали эти автоматы. Ты скажешь – без участия человека, а я возражу – с участием. Кто задавал автомату эмоциональный настрой; кто вводил в него свои переживания? Люди, и только они. Вот тебе, кстати, и вкладывание души в неодушевленное. Как видишь, Вет, мы умеем это делать, только на качественно ином уровне.

Что касается ученых, осевших на Салге, могу повторить то, что уже сказал: труд здесь плодотворней, чем где бы то ни было. Видимо, условия располагают. Тебя не устраивают направления и тематика работ? Но извини, наверняка ты многого не понимаешь просто в силу неподготовленности. Да и много ли работ ты знаешь? Слышал лишь про мою и Торна. Не суди опрометчиво! Мы любим Землю, но" работать с оглядкой на нее на каждом шагу я не вижу необходимости. Ничего тревожного там не происходит, отдельные недоделки – проблемы чисто технические, большинству из нас неинтересные. Да и проживает сейчас на материнской планете лишь треть человечества. Зачем копья ломать?!

Морис помолчал, взял из вазы яблоко, надкусил и, улыбнувшись, закончил, обращаясь одновременно ко мне и Рике:

– Чтобы вы не думали о нас, как о каких-то предателях-злодеях, я познакомлю вас вечером с моими приятелями-учеными. Хотите?

– Любопытно познакомиться, – спорить с Морисом не хотелось, да и вправду было интересно.

Рика улыбнулась в ответ и в знак согласия хлопнула глазами.

Ее немногословие за обедом и этот финальный жест почему-то мне не очень понравились.

Едва за окнами стемнело, я оделся для званого вечера и направился к Рике. На стук в дверь ответа не последовало.

– Старуха! – Я постучал сильней.

Тихо. Решив, что меня уже ждут, направился к лестнице.

Поднимаясь, я действительно различил наверху голоса. Шел оживленный разговор. Такая молчаливая за обедом, Рика сейчас с успехом наверстывала упущенное. Она о чем-то спрашивала Мориса, тот отвечал и, в свою очередь, спрашивал сам. После очередной его реплики они вдруг засмеялись и долго не могли успокоиться. Я стоял на последней ступеньке и уже готов был шагнуть на площадку, чтобы разделить их веселье, как вдруг:

– А ты совсем не изменился, Мор! – Отчетливо донеслись слова Рики, и я замер.

Каждому с детства внушают, что подслушивать нехорошо, но что поделаешь! Моя профессия приучила меня иногда мириться с этим пороком, и, отбросив праведные угрызения совести, я обратился в слух.

– Ты тоже, Альфи, – произнес Морис. – Разве что внешне…

– Все течет…

Они помолчали.

– Где же Вет? – опять послышался голос Рики. – Наверняка до сих пор не проснулся с обеда. Представить трудно, какой это соня. Позови его, а то придется ждать до утра.

Послышались шаги. Я кубарем скатился с лестницы и, изобразив заспанную физиономию, не спеша стал подниматься.

– Приятного пробуждения, – Морис ждал меня у выхода.

– Что, уже пора?

– Еще чуть-чуть, и можно спать до утра.

– Ты что, решил сочинять рифмы на мои темы? Давно ждете? Могли бы разбудить!

– Сон гостя священен для хозяина!

Он посторонился, освободив проход. Я вышел на площадку и, потягиваясь, поплелся к гравилету. Было неловко за свой поступок. Я заранее репетировал свое изумление от встречи двух старых знакомых, не сразу узнавших друг друга, но актерское мастерство не пригодилось.

– Быстро ВЫ его растолкали, Морис. Я приготовилась ждать дольше. Сон – искусство, в котором он преуспел больше всего!

– Возможно, – я брякнулся на сиденье и откинулся на спинку. – Мы летим или нет?

– Вроде как. ВАМ удобно, Марика?

– Вполне.

– Ну тогда вперед!

Гравилет стремительно взмыл в ночное небо.

Рядом со мной сидели симпатизирующие друг другу люди, знакомые лишь с сегодняшнего утра…

Вообще всякие загадки – мой хлеб. Решать их я обязан по долгу службы. Любые. Какие подсунут жизнь и начальство. Меня этому специально учили. Эту планиду я выбрал сам, причем вполне сознательно. У меня с детства такая дурная привычка – если что не понимаю, докопаться до сути, разложить по полкам, вскрыть причины… Иначе гложет червячок неудовлетворенности. Причем чем запутаннее дело, тем интереснее. Но я же все-таки не машина. Должны быть области, где все ясно! Личная жизнь, например. Избавь, судьба, от ребусов, которые тебе подкидывают близкие люди. Хорош друг! Хороша невеста! Целый день за нос водят, за идиота держат. Сидят вон как ни в чем не бывало… Кто они друг для друга? Подслушал три фразы – вот и гадай. Не хочу! И не буду! Вы меня дурачком выставляете, вот и буду дурачком. Обидно, конечно, но переживу. Да еще посмотрю, как вы дальше крутиться станете… Черт бы вас побрал вместе с вашими секретами! Все настроение испортили… Обманщики!.. А вообще – жизнь прекрасна! Хватит об этом!..

Я взглянул за борт. Никогда прежде мне не доводилось пролетать над Салагой ночью, и я понял, что многое терял. На востоке над побережьем полыхали гигантские зарницы, сплетаясь в причудливую палитру красок: шли какие-то праздники. На западе в горах догорала узкая изумрудная полоска заката – чудо Салги, а над головой играли звезды, перемигиваясь со множеством разноцветных огоньков-светлячков в лесу под нами.

Ночное великолепие захватывало. Я, как школьник на экскурсии, вертел головой во все стороны, восхищенный гармонией игры рукотворных красок с красками природы. Захотелось выразить эту гармонию в звуке, и я ловил и не находил сочетаний, отвечающих моему душевному восторгу…

Внезапный звонок вывел меня из эйфории. Гравилет качнуло, и он стал снижаться.

– Черт! – выругался Морис. – Не проскочили. Жди теперь!