86400 секунд счастья - Алина Делисс

Двери вагонов закрылись, и поезд медленно двинулся. И тут Лину больно пихнули в плечо. Она обернулась, а над ней, ухмыляясь, нависал смуглый мужчина.

– Ну что, платить будем? – спросил он, оглядывая Лину.

Она испуганно обернулась, но Ленки нигде не было.

– За что?

– За то, что стояла здесь.

– Слиняла твоя подружка, – сказал ей второй, прикуривая дешевую папиросу. – Так что придется тебе за двоих расплачиваться.

Поезд набирал скорость, и уже показался последний вагон.

Скамейки перед вокзалом пустовали, людей не было, и никто не мог ей помочь. Женщины, устало ссутулив плечи, расходились. Кто-то подсчитывал небольшую выручку, но в основном торговки уходили с пустыми руками. На Лину и мужчин они не обращали никакого внимания, словно не видели их.

– Что стоишь? Пойдем с нами! – грубо толкнули ее.

И тут Лина, швырнув в мужчин початком, который до сих пор держала во взмокшей от страха ладони, вскочила на подножку последнего вагона. Опешив, те не сразу побежали за ней, а когда кинулись следом, уже не смогли догнать поезд.

Лина испуганно вцепилась в поручни, прижавшись к двери, и с ужасом смотрела, как мелькают дома и деревья, а поезд идет все быстрее и быстрее. Она боялась сорваться, разбившись насмерть, и ругала себя за то, что не бросила тяжелую сумку с кукурузой. Мимо проносилось маковое поле, красивое, издалека как будто бы покрытое сотнями красных поцелуев, и Лина вспоминала, как проводила здесь дни, мечтая уехать в Москву на одном из проезжавших мимо поездов. Она с трудом держалась, руки ныли от усталости, к тому же скользили по поручням, и ей казалось, что она уже совсем не чувствует свое тело. Она смотрела на покосившиеся домишки своей деревни, с латаными крышами и цветастыми пугалами, насаженными на длинные палки, и тщетно пыталась разглядеть свой дом. По лицу потекли слезы – ей, как никогда, хотелось сейчас домой, к матери. Бедная мама, она с ума сойдет, когда Лина не вернется домой. Но поезд уносил ее все дальше и дальше от родной деревни. Поезд шел в Москву.

У Лины больше не было сил держаться за поручни. Руки слабели, тело обмякло, как у тряпичной куклы, и она уже была готова упасть, как вдруг дверь распахнулась и чьи-то сильные руки втянули ее в вагон.

– Я тебя в окно увидел, – сказал толстяк и надавал ей пощечин, чтобы она пришла в себя. – Совсем с ума сошла, а если бы разбилась насмерть?

Лина сидела, уставившись в грязный пол тамбура, и не могла отдышаться. От ветра волосы сбились в колтун, а по щекам текли слезы, и она дрожала от холода, потирая затекшие руки.

– Далеко собралась? – не отставал толстяк.

– В Москву, – еле слышно пробормотала она.

Толстяк хмыкнул, оглядев ее с головы до ног, и махнул рукой:

– Эх, сколько там таких, как ты, сгинуло.

Он закурил, пуская колечки, и уставился в окно, словно уже и забыл про Лину. В тамбур зашли другие пассажиры, которые курили пахучие папиросы, и у девушки от дыма защипало глаза. Она подняла свою сумку и вошла в вагон.

Наверное, нужно было идти по вагонам и громко кричать: «Кукуруза, горячая кукуруза!», но она не могла себя заставить, ей казалось это стыдным. И она просто подходила ко всем и тихо предлагала: «Кукурузу не хотите?» Люди отворачивались, качали головами, морщили носы, презрительно кривились, иногда доставали кошельки и покупали початок или два, так что, когда Лина прошла шесть вагонов, ее сумка стала заметно легче.

В одном из вагонов, усевшись на сумку, она съела один початок, почувствовав, как сильно она проголодалась, а потом запила его водой из-под крана в туалете. Ее подкараулил проводник, грозно нависший над ней, и ей пришлось отдать ему все заработанные деньги, чтобы разрешил ей пересидеть в тамбуре. Там было накурено, душно и грязно, стены были исписаны любовными признаниями и неумелыми рисунками, а Лина, слушая стук колес, различала в них: «В Моск-ву, в Моск-ву…» И ее сердце замирало от счастья.

Сутки прошли в беспамятстве, она сидела, согнувшись, на своей сумке и боялась даже выходить на остановках. Ей казалось, что стоит ей сойти с поезда, как он тронется, оставив ее на платформе.

А потом все зашумели, забегали, захлопали дверьми, стали собираться, и Лина услышала в разговорах: «Москва, Москва, подъезжаем!» Она причесала пятерней взлохмаченные волосы, отряхнула грязную юбку и, осмотрев себя, подумала, что, наверное, выглядит не очень. Но ей было все равно.

Открыв дверь, проводник первой выпустил Лину.

– Удачи тебе в Москве, – сказал он так, будто был уверен, что у нее ничего не получится, а может, она вообще пропадет бесследно в этом огромном городе.

– Вам тоже, – пожелала Лина, перекинув сумку через плечо.

На платформе стояли грузчики и назойливые таксисты, по громкой связи объявляли прибывающие поезда, а на огромном рекламном щите красовалась белокурая женщина, похожая на Мэрилин Монро, а ниже было написано о концерте певицы Полины. Напевая, Лина улыбнулась женщине с афиши и направилась уверенным шагом, как будто знала, куда ей нужно идти.

От этого прекрасного, яркого, шумного города у нее захватывало дух. Грызя кукурузу, она бродила по улицам и разглядывала нависавшие над ней дома, неоновые вывески, окна ресторанов и кафе, где сидели за столиками красивые и счастливые люди, бутики и магазины с нарядно одетыми манекенами, туристические агентства, супермаркеты, автосалоны. От всего этого великолепия у Лины рябило в глазах. Разевая рот она смотрела на грохочущие трамваи, которых никогда в жизни еще не видела, и испуганно шарахалась от машин, истошно сигналящих ей. Но быстро разобралась, что шоферам не нравится, когда она идет по дороге, а если не сходить с ее края, идти вместе со всеми пешеходами, то никто не будет сигналить ей.

Она остановилась у дорогого ресторана. На рекламных афишах она увидела певицу, похожую на Мэрлин Монро, и, поправив прическу, зашла внутрь. Охранники неприязненно покосились на нее, но она этого даже не заметила. Внутри все сверкало, и Лина, восторженно ахая, разглядывала роскошные интерьеры холла. Она увидела, как люди заходят в лифт, и зашла вместе с ними. Лифт был стеклянным, и сверкающая огнями Москва вдруг оказалась перед ней как на ладони, так что Лина, вскрикнув, прикрыла ладонью рот. Люди в лифте, хмыкая, разглядывали ее бедную одежду, но она даже не замечала их, потому что, не отрываясь, смотрела на Москву, лежащую у нее под ногами.

Лифт остановился на верхнем этаже, и девушка оказалась в роскошном зале, полном женщин в длинных вечерних платьях и мужчин в костюмах. Такие платья она видела только по телевизору. Официанты, перекинув белые полотенца через руку, сновали по залам, разнося напитки. На сцене возились какие-то люди, настраивали звук, направляли свет, и Лина представила, что скоро здесь появится та певица, чьи фотографии она видела на афишах. Белокурая женщина, похожая на Мэрилин Монро, с алыми губами и в блестящем платье.

Но как только она сделала шаг, дорогу ей преградили охранники.

– Куда? – грубо спросил один, оттолкнув ее. Лина, задохнувшись от волнения, не знала, что ответить.

– Куда приперлась, спрашиваю?

Второй охранник вызвал лифт, и мужчины затолкали в него Лину.

– Чтобы больше тебя тут не видели, нищебродка! – со смехом крикнули ей вслед.

Москва, которая лежала у ее ног, стремительно приближалась, дома становились все больше, улицы шире, и, наконец, лифт опустился на первый этаж. Лина вышла из ресторана с упрямым чувством, что когда-нибудь снова вернется сюда. «Еще будете расшаркиваться передо мной!» – мысленно грозила она кулаком охранникам, выгнавшим ее.

В сумке лежали еще два початка на ужин, и Лина брела по кривым московским улочкам, гадая, как ей быть дальше. У нее не было ни копейки, и она не знала, где ей ночевать и как быть, просто шла наугад, словно надеялась, что решение придет само собой, а деньги свалятся на нее с неба.

У входа в клуб собралась молодежь: девушки в коротких джинсовых юбках и обтягивающих топах, с пирсингом в носу и в пупке, парни в ярких брюках и со смешными прическами. «Девушкам бесплатный вход» – было написано на объявлении, и Лина зашла внутрь. В клубе все сверкало синим и лиловым светом, горели прожекторы, мелькавшие под ритм музыки. Все вокруг пританцовывали, потягивали коктейли, курили, и у Лины закружилась голова. От громкой музыки и непривычного света ей на минуту стало нехорошо, и она зашла в туалет. У большого зеркала прихорашивались расфуфыренные красотки, которые подводили глаза и красили губы. Лина оглядела себя с головы до ног и ужаснулась: грязная юбка, растянутая майка, исцарапанные руки, дурацкая хозяйственная сумка через плечо, лохматые волосы. Девушка приуныла. Но потом встряхнула волосами, поправила майку, одернула юбку, так что красотки недоуменно покосились на нее, и вышла из туалета с гордо поднятой головой. И, нырнув в атмосферу клуба, начала танцевать.