Привратник - Василий Горъ

мореного дуба мы дошли, как ни в чем не бывало, а перед ним разделились — я разнес все эффекторы защитного комплекса, пытавшегося продавить мою кольчугу, деловито отодвинул в сторону первое попавшееся под руку кресло для посетителей и сел, а моя младшенькая обошла очередное «препятствие», всадила по слабенькому окостенению в каждую конечность родного дядьки, затем взяла его за шкирку и воткнула мордой в столешницу… раз пятьдесят-шестьдесят. Да, к нам пытались ворваться другие Уфимцевы, но моя воздушная стена, вывешенная поперек дверного проема, оказалась им не по зубам. Так что к моменту, когда механическое воздействие полностью истощило резерв хозяина особняка, а очередное соприкосновение со столом вдребезги разнесло нос, в коридоре собралась приличная толпа.

Тут-то моя женщина и заговорила:

— Дядя Денис, до меня дошли слухи, что тебе не понравился выбор моего батюшки, и что ты, охамевший урод, имел наглость начать настраивать против него моих братьев, их жен и детей. Безусловно, ты имеешь право на любое, в том числе и негативное личное мнение. Но только до тех пор, пока держишь его при себе. А любая попытка делиться негативным личным мнением с кем-либо еще называется злословием и, бывает, выходит боком…

— Света, милая, я… — начал, было, «любящий дядюшка», смирившийся с тем, что его конечности отказали и не позволяют сопротивляться, но снова воткнулся лицом в столешницу, а моя младшенькая перешла на рык:

— Я тебе не «милая»! И еще не разрешала разевать пасть!!!

— Да, но я…

— О, черт, я же забыла, что ты у нас упрямый. Что ж, исправляюсь… — недобро усмехнувшись, сказала она, повернула голову «жертвы» в профиль, всадила в левую щеку воздушное лезвие, остановила кровотечение из безобразной раны и снова воткнула сомлевшего родича мордой в стол. А после того, как очнувшееся тело начало соображать, продолжила объяснения: — Итак, теперь, когда у тебя нет ни грязного языка, ни ненужной нижней челюсти, ты, наконец, научишься слышать не только себя. И, вероятнее всего, поймешь, что я не шучу. Ибо я действительно НЕ ШУЧУ: если ты еще раз посмеешь вякнуть хоть что-нибудь неуважительное в адрес ЛЮБОГО Беркутова-Туманного, то я вернусь и выверну тебя наизнанку. В буквальном смысле этого выражения. Да, ты можешь попробовать уговорить деда объявить нам межродовую войну, но этот вариант будущего тебе тоже не понравится. Ибо нынешняя нижняя планка нашего ответа на любую агрессию была продемонстрировала в яхт-клубе «Адмирал», а верхняя — в разы веселее. В общем, думай. Пока есть чем. На этом у меня все. Счастливо оставаться.

Услышав последнюю фразу, я поднялся на ноги, отвел в сторону левый локоть, дождался, пока в него вцепится злобствующая мстительница, и повел ее к толпе родственников, пребывавших в шоке. Воздушную стену не убирал, а отодвинул. Вместе со всеми Уфимцевыми, оказавшимися у нее на пути. Благо, постепенно усиливающееся сродство с Воздухом позволяло все лучше и лучше манипулировать навыками этой стихии. А после того, как переступил через порог, остановился. По безмолвной просьбе младшенькой. И вслушался в ее монолог в адрес седовласого мужчины лет пятидесяти, хмуро обратившегося к ней по имени и выкатившего вполне понятную претензию:

— Петр Михайлович, мы действительно родня. Но по крови, а не по духу: мой батюшка — творец, живущий артефакторикой, и личность, заслуживающая глубочайшего уважения, а дядька Денис — паскуда, каких поискать, завистник и интриган. Вот и нарвался. А по поводу слишком жестокого воздаяния скажу следующее: затей эту интригу не мой ублюдочный дядька, я бы не вспомнила о кровном родстве с другими обитателями этого особняка, и мы, Беркутовы-Туманные, выпустили бы из него только детей. И да: наш гуманизм — разовый, то есть, если вы не перевоспитаете этого скота, и он продолжит гадить, то мы отреагируем в разы жестче. Ибо на дух не переносим удары в спину…

…Разборки с дядькой не лучшим образом сказались на настроении моей младшенькой, поэтому на обратном пути я по совету Дайны зарулил в первый попавшийся торгово-развлекательный центр, отконвоировал Свету в довольно уютную кафешку и натравил на здоровенную витрину с тортами, пирожными и мороженым.

Как и предсказала помощница, уминать вкусняшки ни в одно лицо, ни даже в два страдалица не захотела — скупила всю свежую выпечку и потребовала доставить ее домой как можно быстрее. Я упираться и не подумал — спустил добычу к машине, загрузил в багажное отделение, сел за руль и дал жару.

Ехал быстро, наслаждался полузабытым удовольствием от управления мощным автомобилем и периодически хамил, то нарушая скоростной режим, то вылетая на встречку. В результате в гараж столичного особняка влетел уже в половине двенадцатого, убрал большую часть покупок в пространственный карман, а с меньшей наперевес — и взяв младшенькую под локоток — ломанулся к лифту. А через пару минут, ввалившись в свою гостиную, попросил Дайну организовать чаепитие на пять персон. Приглашать трех отсутствующих и не подумал: Оля «заметила» мой силуэт чуть ли не до того, как он появился в области покрытия ее прозрения, попрощалась с целительницей и пошла к нам, Птичка почувствовала нас со Светой в тот момент, когда мы въезжали в гараж, а Кукла «просто не спала». В общем, Стая собралась у нас оперативнее некуда, оценила «подношения» и приняла активнейшее участие в подготовке позднего «отрыва сладкоежек».

Кстати, ни супруга, ни сестренка не задали ни одного вопроса о том, как прошел визит к Уфимцевым — уплетали выпечку так, что шум стоял, от всей души благодарили «добытчиков» и, конечно же, много шутили. Поэтому в самом конце «отрыва» младшенькая вдруг расчувствовалась, встала с кресла, расцеловала всех, включая меня, плюхнулась на мое колено и призналась нам в любви. Правда, страдать не перестала: после того, как андроиды убрали со стола, заявила, что родичи наверняка все переврут, и ее батюшка расстроится. Чуть позже — уже по дороге в «портальный зал» — пообещала навалять любому, кто посмеет ее оболгать. А после того, как пожелала Ире добрых снов, заранее разозлилась. Видимо поэтому, оказавшись в Каньоне, раздраженно сорвала с себя футболку и не легла, а села на самый краешек ложа.

Пришлось принимать меры — на пару с Ольгой заваливать ее на спину, обнимать и убеждать в том, что рвать душу из-за всяких уродов — это полный и законченный кретинизм.

В этот самый момент меня и выключило. А «через миг» — в реальности продлившийся без малого полторы минуты — включило. С