Слишком много клиентов (сборник) - Рекс Стаут

– Если я санкционирую твою попытку заполучить клиента и заработать денег, что ты намерен делать дальше?

Я отправил в рот очередную ложку супа.

– Ну, сначала съем сэндвичи, потом – яблоко, а после выпью молока. Затем отправлюсь на Восемьдесят вторую улицу. Поскольку тело найдено в траншее, оно, возможно, и не имеет никакой привязки к этому кварталу, улице и дому. Ничто не мешало убийце прикончить Йигера где угодно, а потом отвезти тело по этому адресу и бросить в траншею. Восьмидесятые улицы, между площадью Колумба и Амстердам-авеню, не самый подходящий район для важной шишки из крупной корпорации. Там обретаются пуэрториканцы и кубинцы, по три-четыре человека в комнате. Я хочу выяснить, что́ там забыл Йигер, если он что-то там забыл.

– Поедешь прямо сейчас? На ночь глядя?

– Конечно. Как только очищу поднос.

– Фу! Сколько раз я тебе говорил, что поспешность хороша, только когда промедление опасно.

– О, шесть тысяч раз!

– А ты все такой же порывистый. Утром мы сможем узнать недостающие подробности. Возможно, не останется иных загадок, кроме личности того, кто явился сюда под чужим именем, и тогда дело вообще потеряет всякий интерес. Но пока оно представляется мне любопытным. Сколько времени он провел здесь?

– Двадцать пять минут.

– Возможно, возникнет нужда в записи вашего разговора. Вместо того чтобы сломя голову мчаться на Восемьдесят вторую улицу, проведи вечер за пишущей машинкой. Мне нужна дословная запись вашего разговора и подробный словесный портрет.

Он взял со стола свою книгу и вновь приготовился читать.

Я был обеспечен работой на весь вечер. Мне по-прежнему хотелось бросить взгляд на дом номер 156 по Западной Восемьдесят второй улице до того, как им заинтересуются копы, если уже не заинтересовались. Однако Вульф был прав, и это его деньги я отдал Майку Коллинзу.

Печатая запись своего разговор с лже-Йигером, я не перенапрягся. Это была рутинная работа. Мне случалось устно воспроизводить куда более длинные беседы с гораздо бо́льшим числом лиц. Стучать по клавишам я закончил за несколько минут до полуночи. Сложив листки – оригинал и копию – и убрав их в ящик стола, я вынул увядшие орхидеи из вазы на столе Вульфа и отнес в мусорное ведро на кухню. Босс любит, чтобы ваза была пуста, когда утром он принесет из оранжереи свежие цветы. Потом я запер сейф, удостоверился, что входная дверь закрыта на засов, выключил свет и поднялся, преодолев два лестничных марша, в свою комнату. Вульф был уже у себя, на втором этаже.

Обычно я спускаюсь на кухню к завтраку около половины девятого, но в тот вторник встал раньше, в начале девятого. Меня неудержимо влекло к маленькому столику, где Фриц уже пристроил на подставку свежий номер «Таймс». Но, памятуя, что поспешность хороша, только когда промедление опасно, я заставил себя обменяться приветствиями с Фрицем, получить от него стакан апельсинового сока, взболтать и сделать несколько глотков. Лишь после этого ежеутреннего ритуала я занялся газетой. Неужели на первой полосе я увижу заголовок: УБИЙСТВО ЙИГЕРА РАСКРЫТО?

Но нет. Заголовок гласил: ЗАСТРЕЛЕН КРУПНЫЙ МЕНЕДЖЕР. Я сел и отхлебнул еще глоток.

Вместе с апельсиновым соком, гречишными оладьями, колбасками, джемом из ежевики и двумя чашками кофе я проглотил заметки в «Таймс» и «Газетт». Детали, с вашего позволения, опущу. В частности, не стану называть имена мальчишек, нашедших тело. Довольно с них и упоминания в газетах, к тому же книги эти огольцы вряд ли читают.

Стреляли один раз, с близкого расстояния. Пуля, вошедшая в голову над правым ухом, вызвала мгновенную смерть. Случилось это не раньше чем за сутки и не позднее чем за шестнадцать часов до 19.30, когда освидетельствовали тело, то есть между 19.30 воскресенья и 3.30 понедельника. Вскрытие, возможно, позволит уточнить время.

В понедельник работы в траншее на Восемьдесят второй улице не велись за неимением нужных для ремонта материалов, так что труп могли сбросить туда в воскресенье ночью. Брезент оставили рабочие. Поиски свидетеля, который бы видел Йигера живым в этом квартале или слышал выстрел, не увенчались успехом. Стало быть, не исключалась возможность, что его застрелили в другом месте, а затем перевезли тело.

Дочь Йигера Анна обучалась в Беннингтонском колледже[5]. Его сын, Томас Дж. Йигер-младший, жил в Кливленде, работал на одном из предприятий корпорации «Континентальные пластики».

В пятницу вечером Йигер с женой уехали из Нью-Йорка, чтобы провести уик-энд с друзьями за городом. Сам Йигер вернулся в Нью-Йорк в воскресенье днем, а его половина – лишь в понедельник утром. В воскресенье днем семейный особняк на Шестьдесят восьмой улице пустовал. Начиная с 17.02 в воскресенье, когда в Стемфорде Йигер сел в поезд до Нью-Йорка, о его перемещениях ничего не известно.

Полиция пока никого не задержала, окружной прокурор ограничился сообщением, что «ведется следствие».

На фотографии в «Таймс» Йигер демонстрировал стандартный оскал политика. Еще два его снимка поместила «Газетт». Один я видел у Лона в редакции, на другом Йигер лежал у края траншеи, в которой его нашли. Я вырезал фото из «Таймс» и портрет живого Йигера из «Газетт» и вложил в свою записную книжку.

В 8.51 я поставил на столик пустую кофейную чашку, поблагодарил Фрица за завтрак, сказал, что, может быть, вернусь к обеду, а может, и нет, и поднялся этажом выше к Вульфу. На столе у окна стоял поднос с грязной посудой и лежала «Таймс».

Вульф перед зеркалом платяного шкафа завязывал галстук свободным узлом. Понять не могу, зачем нужен галстук утром, когда он собирается наверх, в оранжерею, чтобы провести там два часа. Может, из уважения к орхидеям?

Он буркнул: «Доброе утро», закончил с галстуком и только тогда повернулся ко мне.

– Убываю, – доложил я. – Инструкции?

– На твое усмотрение.

– Нет уж, сэр! Это мы проходили вчера. Вы посылаете меня или нет? Понятно, что ясности не прибавилось, разве только полиция что-то держит в секрете. Он был мертв по крайней мере четырнадцать часов, когда тот тип приходил ко мне вчера. Я записал весь наш разговор, запись лежит в верхнем ящике моего стола. Какой суммой я могу располагать?

– Достаточной.

– Но есть какие-то пределы?

– Разумеется. Их подскажут тебе здравый смысл и осмотрительность.

– Ясно. Ну, когда вернусь, тогда и вернусь.

Спустившись в кабинет, я открыл сейф и взял из суммы, отложенной на текущие расходы, пятьсот баксов потертыми пятерками, десятками и двадцатками. Потом достал из ящика письменного стола плечевую кобуру и сунул в нее заряженный «марли» тридцать второго калибра. Несколько лет назад, нарвавшись на крупные неприятности из-за отсутствия пушки, я зарекся выходить из дому с одним карманным ножом, когда мы расследуем дело об убийстве.

В прихожей меня несколько задержали раздумья о том, надевать ли пальто и шляпу. Ненавижу возиться с ними. На дворе было пасмурно, и в половине восьмого по радио пугали проливными дождями. Какого черта, сказал я себе, кто не рискует… С тем и вышел.

Я прогулялся до Десятой авеню, где поймал такси и велел везти меня на угол Восемьдесят второй и Бродвея.

Никакого плана я не заготовил, решив действовать по обстановке. Очевиден был только первый шаг: выяснить, закончили криминалисты работать на месте обнаружения тела или еще нет. Многие из них знали меня в лицо, как и то, что я не стану просто так, от нечего делать околачиваться поблизости. Поэтому, свернув с Бродвея на восток и перейдя Амстердам-авеню, я остановился на углу, чтобы обозреть окрестности с дальнего конца Восемьдесят второй улицы.

На зрение я не жалуюсь и даже с такого расстояния смог разобрать номер «156» на доме шагах в тридцати от угла. Вдоль тротуара по обеим сторонам улицы были плотно, бампер в бампер, припаркованы автомобили. Траншею обнесли ограждением, но полицейской машины – с опознавательными знаками и без оных – я не углядел.

Квартал был прескверный, форменные трущобы, да простят меня тамошние жители. Полвека назад, когда камень сиял чистотой, а медь сверкала, длинный ряд пятиэтажек мог сделать честь городу, но не сейчас. Можно было биться об заклад, что эти жалкие и неопрятные строения немедленно обрушились бы, не подпирай они друг друга.

Народу по улице сновало немного. Не видно было детей, хотя им самое время идти в школу. Однако возле ограждения, ярдах в пятнадцати от дома номер 156, толклись зеваки. За ними приглядывал полицейский, но ничего особенного, обычный коп. Ни ребятами из убойного отдела, ни прокуратурой не пахло.

Я пересек улицу и двинулся вдоль ограждения. Заглянул в траншею из-за плеча женщины в лиловом платье и увидел там двух рабочих. Значит, эксперты свои труды закончили. Пока я стоял и смотрел на работяг, здравый смысл привел меня к следующим пяти заключениям.