Все мужчины негодяи? - Сари Робинс

Когда речь заходила о ее дорогом племяннике, леди Фонтейн была не в меру щедра на комплименты. Она приписывала молодому маркизу необыкновенный шарм, острый ум, вежливость и обходительность, а также чуткость и отзывчивость к людям. Все это время Эвелине с трудом удавалось сосредоточивать внимание на своих делах в городе. Она старалась заставить себя думать о привлекательном маркизе как о своем кузене. С тех пор как он привез ее с причала, маркиз был очень внимательным к ней. Чутким и заботливым, но ни в коей мере не навязчивым. Так как сам молодой человек вел себя очень естественно и, казалось, не замечал того, какое впечатление производит на окружающих своей неотразимой внешностью, Эвелине становилось все легче с ним общаться. Как будто он был такой, как все, а не писаный красавец. Эвелина гадала, как он мог до сих пор не жениться и даже не обручиться ни с кем. Но это ее не касалось. Абсолютно никак не касалось! Возможно, местных девушек страшила перспектива одновременно с женихом получить злую свекровь с языком, как змеиное жало.

– Я бы на ее месте проявляла больше уважения к людям, которые приютили ее под своей крышей, – сказала леди Баркли и с притворным вздохом обратилась к Эвелине: – У вас ведь, как я понимаю, никого из родни больше не осталось? Одна-одинешенька на всем белом свете?

Эвелина проигнорировала ядовитое замечание леди Баркли. Она и сама отдавала себе отчет в том, насколько шатко и нестабильно ее положение.

– Я в высшей степени признательна лорду и леди Фонтейн за их бесконечную доброту. На самом деле во время моих путешествий я обнаружила одну довольно любопытную закономерность: доброта и милосердие, как и изящные искусства, требуют постоянной практики. – Она выразительно посмотрела на леди Дракон. – А если человек не проявляет в жизни эти бесценные качества, он подвергает себя риску превратиться со временем в придирчивое и сварливое существо.

Леди Баркли прищурилась.

Эвелина ослепительно улыбнулась, готовая отразить любое ее нападение.

Леди Фонтейн с громким стуком поставила чашку на стол.

– Клэр! Ах, у нас самые замечательные новости. Эвелина сделала для нас невозможное – и мы в неоплатном долгу передней!

Держа у своих губ чашку, леди Баркли сверлила Эвелину взглядом, очевидно решив сделать вид, что ее не задели слова Эвелины.

– В самом деле? Ты говоришь, она сделала для нас невозможное?

– Эвелина каким-то образом повлияла на Джейн, и та наконец перестала грызть ногти!

– Я никогда не могла понять, как ты вообще допустила, чтобы у Джейн развилась такая ужасная привычка, Леонора! – Очевидно, леди Баркли нашла себе другую мишень для язвительных нападок. – Этот факт говорит о том, что из тебя вышла неважная мать.

– Но она больше не грызет ногти! – с победным видом заявила леди Фонтейн. – Не представляю, как Эвелине это удалось! А мы с тобой что только не пробовали – казалось, Джейн была неисправима. – Она повернулась к Эвелине: – Мы так вам признательны, моя дорогая!

– Джейн сама решила изменить свое поведение, миледи, – ровным голосом сообщила девушка. – Никто не может насильно заставить человека изменить свои старые привычки.

– Какая чепуха! – заявила матрона, поморщившись. – Я не допустила бы, чтобы такое поведение долго продолжалось в моем доме. Я могу заставить Джастина или Одри делать все, что я захочу. Просто Леонора была чересчур мягкой с Джейн. Вместо того чтобы баловать малышку, каждый раз, когда она подносила руки к лицу, надо было подвергать ее физическим наказаниям. Таким образом можно было искоренить дурную привычку.

– Извини, Клэр, но нельзя наказывать ребенка за то, что он делает непроизвольно, – мелодичным голосом проговорила леди Фонтейн.

Глаза леди Баркли метали громы и молнии. Леди Фонтейн вздохнула, взяла с подноса сливовое пирожное и откусила кусочек.

– Такие десерты вредны для здоровья, Леонора, – не унималась леди Дракон. – Ничего удивительного, что тебе не удается поддерживать свою фигуру в должной форме. – Она захлопала ресницами. – Ау меня другие проблемы. Мне снова пришлось отдать свое платье для сегодняшнего бала мадам Вивьен на переделку. Портниха уверяет, что я похудела.

Щеки леди Фонтейн зарделись, и она опустила на тарелку кусок пирожного.

– А в чем сегодня будет Одри?

– На ней будет самое восхитительное белое кисейное платье, великолепно подчеркивающее ее чистоту и непорочность.

– В библейские времена чистоту символизировал голубой цвет, а не белый, – с невозмутимым видом заметила Эвелина. – На самом деле это Анна Британская ввела в обиход белое свадебное платье. Но белый цвет должен был подчеркивать торжественность момента и величие, а уж никак не целомудрие.

Леди Фонтейн просияла.

– Как замечательно! Моя Маделин сегодня будет в голубом.

Леди Баркли была раздражена.

– Боже мой, да вы у нас, оказывается, просто кладезь мудрости, мисс Всезнайка! А какое приданое за вас дают? Ваш отец оставил вам что-нибудь, что помогло бы вам найти себе хорошую партию? Даже пустив в ход все наши связи, боюсь, что из-за вашего апломба трудно будет найти вам подходящего жениха.

В столовую стремительно вошел лорд Баркли.

– Здравствуй, мама. Добрый день, тетушка Леонора и мисс Амхерст! Можно вместе с вами выпить чаю? Или вы секретничаете?

Господи! И надо же было ему появиться как раз в тот момент, когда его мать завела разговор на тему незамужнего положения Эвелины! У девушки сразу же засосало под ложечкой. Чтобы отвлечься от неприятного ощущения, она решила сосредоточиться на красивом лице лорда Баркли.

Сегодня блистательный маркиз был облачен в мрачный темно-синий костюм, подчеркивающий зеленовато-серый цвет его великолепных глаз. С удивительной грацией он подошел к столу и склонился к матери, чтобы поцеловать ее. Дама подставила ему щеку. Но он сделал вид, что не заметил этого, и слегка коснулся губами ее белокурых волос.

Господи, до чего он хорош собой! Просто в голове не укладывается, как могло случиться, что эта леди Дракон произвела на свет такое совершенство! Это казалось Эвелине непостижимой загадкой мироздания. Маркиз посмотрел на девушку – и она улыбнулась, сделав вид, что не замечает, как от его взгляда у нее на щеках вспыхнул румянец.

– Мой дорогой Джастин! Как я рада, что ты сумел выкроить время, чтобы заглянуть к нам. А мы только что говорили о предстоящем бале. – Сияющая от радости леди Фонтейн протянула племяннику руку, глядя на него с нескрываемым обожанием. Маркиз сердечно пожал ей руку. Казалось, что от их взаимной симпатии в прохладной гостиной стало теплее.

Присев, рядом с тетушкой на обитый синим ситцем диван, Джастин весело прокомментировал: