Миры Осма. Безмятежность теней - Ларс Один

кровавые, и не только, разводы на деревянном настиле напоминали горожанам о тех «забавах». В столь ранний час на помост по очереди поднимались горожане, желающие нанять себе временных работников. Вили с Аском прервали беседу, дабы сосредоточиться на работодателях. Точнее Здоровяк вынужден был заткнуться, чтобы не упустить подработку. Нуждающиеся в помощниках рицане выкрикивали кто им нужен, какова оплата и работа. Согласные поднимали правую руку вверх, а наниматель с высоты помоста выбирал тех, кто ему подходит. Зимой, да и ранней весной, подработок было немного и часто на любое предложение над толпой взмывал всеобщий строй согласных рук. И тут уж на кого укажет хозяин, ведь выбор у него большой.

Аску не везло, хотя юноша всё ещё выглядел получше многих в этой толпе жаждущих подзаработать нищебродов. В последнее время наниматели часто не замечали селянина и предложения проходили мимо. «Проклятье, — полагал он сам, —не иначе». Вот и сегодня указующие персты благодетелей тыкали в кого угодно, только не в него. Совсем скоро их осталось не более полутора десятков, тех, кому работы не досталось. Они постояли ещё немного, в надежде на припозднившегося хозяина. В ратушу потянулась прислуга. Двое дюжих стражников с копьями, как каменные столбы, несмотря на всё ещё по-зимнему холодный рассвет, стали по обе стороны больших, крепких дверей. Солнце осветило башни ратуши и, не дожидаясь строгого окрика из окон, оставшиеся не у дел работяги разбрелись кто куда. С печальным удивлением Аск и Вили обнаружили, что остались сегодня без работы.

— Эх, дружище, не в первый и не в последний, — широко улыбаясь и хлопая Аска по плечу, прогремел Вили. — Зато сегодня мы можем спокойно посидеть в таверне за кружкой эля и весело поболтать.

И, заметив, что Аска вместо улыбки перекосило, добавил:

— На счёт монет не беспокойся, я плачу сегодня и голодным ты не останешься.

— Вот это здорово! —даже изобразил подобие улыбки и дружески хлопнул Вили по плечу в ответ Аск. — Если говорить на чистоту, с монетой у меня в последнее время отношения разладились, —подтвердило его слова голодное урчание больного живота.

— Кому ты это говоришь! Я, в отличие от тебя, здесь уже второй год и порой почти был на грани. Но вот что я понял — никогда не оставляй надежду на лучшее и всё образуется, — глубокомысленно сказал здоровяк.

И тут, несмотря на весёлый тон и улыбку на лице Вили, Аск, заглянувший в его на миг ставшие печальными светло-голубые глаза, вдруг понял, что весёлый простак — это лишь маска, а под ней скрывается совсем уж непростой и очень скрытный человек.

Таверна у южной стены

Таверна у южной стены

Риц. Агрия . День первый

Товарищи не спеша, как люди у которых на сегодня нет никаких забот, направились в сторону таверны. Та располагалась у южной стены, в бедняцком районе, и представляла собой довольно большое строение в два этажа. На первом стояло множество столов. за которыми, обычно к вечеру, было полно желающих поесть или просто выпить бодрящих и веселящих напитков. На втором этаже находились комнаты для постояльцев. Над входом имелась резная, с витиеватыми узорами вывеска «Монета». Место это предназначалось для работяг и слуг, а уважаемые горожане сюда не хаживали. В столь ранний час здесь почти никого не было и, к усевшимся за израненный прежними посетителями стол, сразу же подошла одна из дочерей владельца. Звали её Эмма и была она такой же рыжей, как и её вздорная мамаша, и ещё семеро братьев и сестёр. Все они трудились в этом же заведении. Кто-то кухарил, кто-то смотрел за чистотой и порядком. Отец принимала оплату, мать занималась комнатами наверху, а Эмма обычно разносила за столы заказы. Помимо рыжих волос и веснушек она была такой же безразмерной, как вся её родня. Почему бы и

не жиреть при такой-то жизни?! Были они настоящими богачами среди бедняков, но в число достойных горожан, на что любил посетовать её отец, до сих пор не попали.

— Привет, Здоровяк! — казалось, что Вили в городе любили абсолютно все и неизменно улыбались в ответ на его жизнерадостность — Что-то рановато сегодня. Чего пожелаете?

Эмма, уперев свои большие, увесистые кулаки в бока, нависла над их столом как приветливая туча. Судя по расплывшимся в стороны щёкам и превратившимся в щёлочки глазам, она улыбалась.

— Привет, красавица! — прогремел на всю таверну бас Вили.

Девушка на это хрюкнула, что, наверное, было смешком в её оригинальном исполнении. Аск отвернулся, якобы глазея на жирные пятна на стене, тщательно скрывая то ли удивление, то ли отвращение. Здоровяк же ухватил рыжую толстуху за локоть, жадно обозревая её безразмерные прелести.

— А что рано пришли, так не по своей воле, без работы сегодня. Принеси-ка нам по кружечке доброго эля, по тарелке вашего знаменитого жаркого с картофелем, да немного хлеба. Ух, и тебя бы слопал сегодня на завтрак, так проголодался! — заполнил собой всю таверну, заставив покраснеть дочку хозяина, фирменный хохот Вили.

Папаша рыжей «красавицы», скучавший на большом табурете у кухонной двери, также покраснел, но явно не от смущения. Был он таких же невменяемых размеров, как и всё их семейство, но черняв и этим выделялся на общем фоне. Шутники не переставали поддевать толстяка по этому поводу, а он уже привык и даже перестал огрызаться в ответ.

— Эль сейчас же принесу и самый что ни есть добрый, а жаркое придётся подождать, ещё готовится, — поплыла в кухню «красавица» в украшенном жирными пятнами, огромном, сером платье.

Отец что-то пробурчал ей вслед, одарив самого весельчака крайне подозрительным и явно недобрым взглядом. За всё то время, что Аск бывал здесь, он так и не смог привыкнуть ни к убогой обстановке питейной, ни к особенностям Вили, ни тем более к семейке Эммы. Каждое новое посещение таверны вызывало у него бурю эмоций. Вот и сейчас его распирало поделиться.

— Вили, эй, только не говори, что слухи о вас с Эммой правда, я этого не вынесу,