Алло, Милиция? Часть 2 - Анатолий Евгеньевич Матвиенко

Кража колеса с машины Бекетова ускорит начало суеты вокруг его исчезновения. Неприятный поход в гараж к Амирану и Вахтангу откладывать нельзя. Но и в ближайшие сутки — вряд ли. Настя не должна знать, что он зачем-то слинял ночью.

Сев на троллейбус на Кедышко, Егор поехал в РОВД. Мимо «Вераса», ещё закрытого. История с ним не закончена.

День прошёл в обычной суете. В обеденный перерыв Егор заскочил в ближайший гастроном на Толбухина и прикупил две по ноль-две «беленькой», проставив их Лёхе за квартиру.

Тот мрачно заметил:

— Ну что возьмёшь со следователя? Две по двести стоят как одна ноль-пять. Сто грамм подарил государству!

— Это мой вклад в фонд войны в Афганистане. Лёха, я же неспроста. Ноль-пять вы бы в розыске расписали. А так — по двести тебе и Гаврилычу. Донесёшь ему, не расплескавши? Сам не могу, у меня вечером треня.

Лёха взвесил водку в ладони.

— Всё равно — спасибо. Вечером иду в рейд по району. Вот и согреюсь.

— Так в гаражи зайди. К Томашевичу. Там буржуйка есть.

Егор повернулся к двери, но Лёха его остановил.

— Может, не в своё дело нос сую. Но… Ты — как? После Инги?

— Никак. Херово. А что делать? Вызывать Бекетова на дуэль, попросив у тебя табельный «Макаров»? Или тихо открутить ему башку в подъезде? Лёша, это не закатки с огурцами красть. Ты же первый меня найдёшь и повяжешь. Она сама себя сгубила, хоть много раз предупреждал. Просил даже — беги! Нет, хотела и дальше раздвигать ноги, ожидая выходного пособия. Не раздвинула, так протянула. Да, убийца остался безнаказанный. Так это система наша гнилая виновата. И мы с тобой — часть гнилой системы. Но другой нет.

— Ты прав. Из-за чужой подстилки в петлю лезть не стоит. Давай-ка я лучше вечером к тебе греться забегу, после тренировки?

— Не сегодня. Я сразу с девушкой заселился. Но завтра она уедет.

— Деловой подход! — одобрил Лёха. — Быстро нашёл замену. Мне бы так…

Посмеиваясь про себя, потому что сыщик здорово переоценивал его успехи на амурном фронте, Егор сорвался из РОВД на полчаса раньше, чем требовалось, чтобы прибыть на тренировку к 19-00 заранее. Около спорткомплекса открыл дверцу и сел на переднее пассажирское сиденье «Волги».

— Здравствуйте, Николай.

— Привет, Егор. Называешь меня на «вы», но без отчества?

— У меня непосредственный начальник в следствии — Николай, «вы» и без отчества. Не взыщите.

— Ладно. Слушай. Я понимаю, при поступлении к нам ты попросишься к Виктору Васильевичу. Но есть одна проблема, и я хотел тебя привлечь. Ты же на гитаре играешь?

— Балуюсь.

— Английский?

— To be, or not to be, that is the question[1]…

— Ох…еть! — перебил Образцов, обычно к матерным оборотам не склонный. — Даже не знал. Произношение — просто диктор!

— Почему-то английский не забылся, когда падал с полки в поезде. Вы про «Песняров»?

— Да. Скоропостижно скончался один из техников. Наш человек. Нужен кто-то, если не из ансамбля, то хоть из персонала, чтоб информировал о настроениях.

— Анекдот, — вспомнил Егор. — Зарубежные гастроли, скрипач докладывает художественному руководителю: скрипку Страдивари украли! Тот успокаивает: купим другую, новую. Музыкант: вы не понимаете, товарищ майор, она мне дорога, как вам — маузер Дзержинского.

— Смешно. Но вернёмся к «Песнярам». Конечно, к ним приставлен «помощник художественного руководителя» капитан Волобуев. Но они же знают его профессию. При нём следят за языком, даже пьяные.

— А вы хотите меня внедрить как сексота. Не проще ли завербовать кого-то из техперсонала?

— У Волобуева не получилось. Мулявин сам отбирает каждого. Потом новичков проверяет хитрый еврей Даник Дёмин, осветитель и заодно помощник администратора ансамбля, мимо него ни один наш не проскочил. Я тебе тоже анекдот расскажу, всего из одной фразы: уезжает за границу на гастроли большой симфонический оркестр, возвращается малый камерный. В США «Песняры» могли бы заработать миллионы долларов. А они получали суточные два доллара в день. Если сбегут хотя бы трое — Мулявин, Мисевич и Кашепаров, возникнут американские «Песняры», а у нас начнётся звездопад. С погонов. С Мулявиным, надеюсь, проще, его жена, актриса Светлана Пенкина, беременна. Ей в середине лета рожать.

— Не бросит?

— Вряд ли. Но гарантии нет. Мулявин пьёт. А вдруг ЦРУ выберет момент и подложит под него опытную соску, тот забудет жену? Или скажут: оставайся, мы выменяем Пенкину на арестованного советского шпиона. Выбирай: или будешь жить в убогой «трёшке» в Минске или в собственном особняке на берегу Атлантики. Ездить на «Кадиллаке» и учить детей в Гарварде.

— Заманчиво.

— Первая гастрольная страна — Мексика, для ЦРУшников — родной дом. Пик славы «Песняров» прошёл, они ругаются. Их бросил Борткевич, лучший тенор. Но бабы и сейчас на них вешаются как шальные. И все в ансамбле — бабники. На приманку между ног летят как бабочки на огонь.

— Предлагаете мне влиться в ряды бабников? — Егор представил себе, как радостно ухватился бы за подобную возможность Лёха. Наверняка отсвет славы падает и на технарей, даже рабочих сцены. Если не удалось отдаться солисту, то хотя бы осветителю… Он видел подобных фанаток, когда в Москву приезжал Джастин Тимберлейк. Девки рыдали, бросались на ограждение и охрану, вопили «Джастин! Я люблю тебя», «Джастин! Возьми меня!» Будто он понимал по-русски.

— Ты против?

— Как комсомолец я против беспорядочных половых связей. А как патриот без колебаний принесу себя в жертву похоти. Но мне пора на тренировку.

— Договорились. Да, Егор… Ты ничего не сказал Сазонову про провалы в памяти? Про документы, что я тебе давал читать в тренерской?

— Николай Николаевич, не надо думать, что я враг самому себе. Тем более, уже много вспомнил.

— Например?

— Например — с какой стороны у бутерброда масло. Кстати, я съехал из общаги, наши восточные братья сделали её невыносимой для жилья. Пометьте мой телефон на съёмной квартире.

Образцов чёркнул номер в записной книжке. Заверил, что жирного прижали к ногтю. Но политику в отношении некультурных «братьев» по соцлагерю никто менять не подумает из-за смрада в общежитиях.

— Николай, когда я уезжал из общаги, видел сценку — негр из комнаты вытаскивает полуодетую девицу с филфака, отпихивает на коридор и захлопывает дверь. Она стучится в дверь, орёт как резаная: