Чудо - Даниэла Стил

— Я надеялся, что вы согласитесь на ноябрь. Или хотя бы на октябрь, — осторожно сказал Тем Хэккер. Куинн Томпсон настаивал на более раннем сроке.

В конце концов, они пошли на компромисс и остановились на сентябре. По крайней мере Тем Хэккер надеялся, что к этому времени яхта будет готова к ходовым испытаниям, а если повезет, то к концу сентября или — самое позднее — к началу октября она будет готова к отплытию. Куинн сказал, что будет жить с надеждой на это. Он сказал еще, что имеет намерение время от времени прилетать сюда, чтобы взглянуть, как продвигается работа, и проследить, соблюдаются ли согласованные сроки. До завершения строительства оставался почти год, но Куинну не терпелось поскорее отплыть на этой яхте. Куинн уехал с верфи в полдень, выписав чек на внушительную сумму. Перед отъездом он позвонил капитану «Виктории», чтобы сообщить о том, как обстоят дела, и поблагодарить его.

— Рад это слышать, сэр, — сказал явно обрадованный капитан. — Буду с нетерпением ждать, когда увижу ее своими глазами. — Он имел твердое намерение написать Куинну и предложить свои услуги, но не хотел обсуждать это по телефону. Куинн и сам уже подумывал об этом.

Теперь у него в голове было множество всяких подробностей и планов. Уезжая, он помахал рукой Хэккерам, которые также были довольны этой сделкой, а возможно, даже больше, чем он. Яхту такого размера обычно было не так просто продать, как это получилось с Куинном Томпсоном. Он не колебался ни мгновения и теперь, возвращаясь в аэропорт, чтобы успеть на свой рейс, понимал, что приобрел новый дом, а также новую страсть. Оставалось лишь продать дом в Сан-Франциско, а перед продажей сделать еще кое-какую работу. Прежде чем продавать дом, надо его освободить. Однако голова его была теперь занята всякими мелочами, касающимися яхты. Он понимал, что для него начнется новая жизнь. И это существенно упрощало его возвращение в пустой дом. По крайней мере, он так думал.

Когда-то у Куинна была небольшая яхта, и ему очень хотелось, чтобы его дети научились ходить под парусами. Алекс, как и ее мать, терпеть не могла яхту, а после того как в летнем лагере в Мэне утонул в результате несчастного случая Дуг, который занимался гребным спортом, Джейн убедила Куинна продать яхту. Не имея времени заниматься яхтой, он сделал так, как она просила. В течение более чем двадцати лет он ограничивался тем, что время от времени плавал на яхтах, принадлежащих другим людям, но всегда без Джейн, потому что она терпеть не могла лодки. И теперь неожиданно перед ним открылся абсолютно новый мир. Похоже, это был идеальный сценарий для последней главы его жизни, ведь именно так мечтал он провести остаток своих дней: плавая вокруг света на такой великолепной яхте, какая ему и во сне не снилась. Садясь в самолет, направляющийся в Лондон, он все еще улыбался своим мыслям, потому что в номере отеля всю ночь размышлял о своей яхте. Новые возможности, которые открывало перед ним приобретение яхты, изменили не только настроение Куинна, но и сам смысл его существования.

На следующий день, сев в аэропорту Хитроу в самолет, направляющийся в Сан-Франциско, он понял, что скоро Сан-Франциско перестанет быть его домом. Там у него ничего не осталось, кроме воспоминаний о Джейн и о годах, прожитых с ней вместе, а все это он мог взять с собой. Куда бы он ни поехал, что бы ни делал, она всегда будет с ним. Ее драгоценные дневники хранились у него в портфеле, и сразу же после взлета он достал одно из ее стихотворений и принялся читать. Он, как всегда, перечитал его несколько раз, а потом стал смотреть в иллюминатор. Задумавшись, он даже не сразу услышал, как бортпроводница спросила его, что он предпочитает выпить. Отказавшись от шампанского, он попросил «Кровавую Мэри», и она принесла ему коктейль, прежде чем обслужить остальных. К счастью, место рядом с ним пустовало, и он вздохнул с облегчением, так как терпеть не мог разговаривать с людьми в самолетах. Бортпроводница, вернувшись в подсобное помещение, сказала о нем буфетчику, что, как ей кажется, это очень важный джентльмен. Буфетчик не узнал его, но согласился, что это весьма солидный господин, хотя и не слишком общительный.

— Возможно, это просто какой-нибудь советник по экономическим вопросам, уставший после недели совещаний в Лондоне.

Когда-то так оно и было. Но теперь он стал другим — владельцем необычайно красивой новой яхты. Никто из них, глядя на него, даже не подозревал этого, но самое главное, сам он это знал.

Это было единственным в его жизни, чему он мог радоваться. Его жена умерла. Дочь его ненавидела или думала, что ненавидит, сын погиб несколько лет назад. Он был один во всем мире, некому было его любить и никого не интересовало то, что он делал. Через несколько часов он войдет в дом, где жил когда-то с женщиной, которую, как ему казалось, он знал, но на самом деле не знал совсем. Это была женщина, которая любила его больше, чем он того заслуживал, и по отношению к которой он испытывал, и благодарность, и чувство вины. Перечитав ее стихотворение, он окончательно убедился, что недостоин ее любви, и снова сунул стихи в портфель. Потом закрыл глаза и стал думать о ней, стараясь представить себе во всех подробностях ее лицо, ее голос, звук ее смеха. Он очень боялся, что со временем воспоминания сотрутся, но надеялся, что они не утратят своей яркости, пока у него есть ее дневники. Они были последней ниточкой, связывающей его с ней, ключом к разгадке тайн, которые, к сожалению, в свое время не понимал и не старался понять. Стихи и дневники, его сожаление и любовь к ней — вот самое главное, что осталось у него от нее.

Глава 3

Самолет приземлился в Сан-Франциско точно по расписанию, и Куинн быстро прошел таможенный контроль. Несмотря на то, что он долго не был в Соединенных Штатах, ему было нечего заявить в декларации, и он с мрачным видом, опустив голову, подхватил чемоданы и вышел из здания аэропорта. Ему не хотелось возвращаться в пустой дом, тем более что еще в самолете он вдруг понял, что умудрился подгадать возвращение как раз ко Дню благодарения. Когда он составлял свои планы, это даже не пришло ему в голову, хотя у него все равно выбора не было. Срок фрахта «Виктории» подошел к концу, и оставаться в Европе у него не было никаких веских оснований, тем более что Алекс отказалась с ним встретиться.

Дочь была вежлива, но непреклонна. Вспышки гнева обрушивались на него до и после похорон. А с тех пор любая его попытка установить с ней контакт сталкивалась с отчужденностью и холодностью. Она по-своему была так же упряма, как он. Как бы то ни было, она была зла на него уже долгие годы. Они с матерью без конца обсуждали эту проблему, и, несмотря на все попытки матери смягчить позицию дочери, Алекс продолжала безжалостно осуждать поведение отца. Она утверждала, что отца никогда не бывало рядом, когда они в нем нуждались, даже тогда, когда погиб Дуг. Куинн приехал домой на три дня, чтобы присутствовать на похоронах. Сообщение о гибели сына застало его в Бангкоке, где он осуществлял деловую операцию, и он, прилетев на похороны, улетел снова на утро после похорон, оставив одиннадцатилетнюю Алекс и ее мать горевать вдвоем, ища поддержку, друг в друге.