Casual - Оксана Робски

Таджики возились уже минут пять; мне все это не нравилось. Вокруг не было ничего похожего на милицию или ГАИ. Я сжимала в кармане ключи, приготовившись, если что, выкинуть их в кусты.

Таджики то снимали, то снова ставили домкрат, возились с гайками. Я подошла к ним с телефоном в руке и произнесла:

— Убирайтесь отсюда, или я вызываю охрану!

Они испуганно закивали, побросали инструменты в багажник, сели в машину и отъехали метров на пять.

Я поднесла телефон к уху и стала громко разговаривать с воображаемым собеседником. Я описывала место, где нахожусь, и диктовала номер машины таджиков. На расстоянии открыла пультом двери. Не переставая говорить, поставила сумки на заднее сиденье. Главное, чтобы никто не подошел ко мне сзади.

Открыла водительскую дверь. Один из таджиков направился ко мне. Я сделала шаг в сторону, вытянула вперед руку и истошно заорала:

— Стоять! Стоять, я сказала!

Таджик остановился, я быстро села и закрылась на все кнопки.

Стоит ли всей этой суеты «Хозяйственный» в Мневниках? Десять раз нет! А набор хромированного железа на колесах? Как сказал бы Ванечка: «Волков бояться — в лес не ходить».

Я позвонила Светлане среди ночи.

— А Серж знал, что ты беременна?

— Нет, я не успела…

Я повесила трубку, не дослушав.

6

Моя массажистка живет в цокольном этаже моего дома. У нее крепкие руки и вороватый взгляд. Это особенность людей, привыкших жить на чаевые.

Я никогда специально не искала массажистку на постоянное проживание, просто год назад, когда я в очередной раз меняла домработницу, мне рекомендовала ее моя подруга.

В Донецке, откуда она была родом, месячный заработок массажистки эквивалентен стоимости двух порций роллов «Калифорния» в «Славянской», или маникюру в «Wella», или чаевых в казино «Голден Палас».

Массажистка — ее звали Галя, причем буква «г» в произношении тяготела к «х» — решила за компанию с подругой поехать в Москву на заработки. Попала ко мне домработницей. Убиралась не очень, готовила отвратительно. Я взяла другую. Но к массажу в любое время дня уже привыкла и с Галей расставаться не стала. Тем более что ее зарплата обходилась мне в два раза дешевле, чем мои прежние посещения салонов красоты.

Я ехала на дачу.

Апатия, в которой я пребывала последние дни, вряд ли погнала бы меня за город. И мой дом, такой заброшенный с тех пор, как ушел Серж, абсолютно не располагал к посещениям. Но массажистка жила там. И это — отличный повод приехать домой.

Первое, что бросалось в глаза при входе в дом, — швабры, ведра и тряпки на каждом шагу.

Моя новая домработница считала, что дом — это объект для постоянной уборки. Часов в десять вечера она все бросала как есть и уходила спать — для того, чтобы утром проснуться и продолжить.

Если я не приезжала несколько дней, она обижалась, потому что пачкать было некому: нарушался ритм.

Я прошла через гостиную, стараясь не смотреть по сторонам, и поднялась к себе.

Налила ванну, добавив туда три капли жасминового масла.

Зажгла свечи. Включила Pink.

Разделась перед зеркалом.

Где мой абонемент в спортклуб?

Легла в ванну. Закрыла глаза. Скоро вернется моя дочь.

Обычно во время массажа я молчу и не люблю, когда болтают другие.

Но сегодня я слушала массажистку и даже вяло ей отвечала. Она почему-то решила рассказать мне рецепты всех салатов, которые знает.

Все ее салаты имели названия. «Мимоза», «Черепаха» и самый, по ее словам, обалденный — «Тадж-Махал».

Я терпеливо выслушивала, что и в каких пропорциях нужно туда класть.

Сама я не готовлю и никогда в жизни никакими рецептами не интересовалась.

А сейчас слушала ее монотонное бормотание про «две ложки майонеза и поструганную морковь», и мне даже нравилось.

Захотелось тоже поделиться каким-нибудь рецептом. Я даже вспомнила один. Но рассказывать стало лень. Во время массажа головы я почти заснула.

Делать было абсолютно нечего.

Я спустилась в подвал — там из кладовки я достала чемодан с младенческими вещами. Аккуратной стопкой сложила то, что может пригодиться новорожденному.

Во второй кладовке лампочка перегорела. Я взяла фонарь и посмотрела, в каком состоянии Машкина коляска. Очень даже ничего. Здесь же было автомобильное сиденье.

Домработница накрыла мне ужин в столовой. Красиво сервировала стол, салфетки продела в серебряные кольца, зажгла свечи.

Я включила музыку.

Есть не хотелось.

Я взяла бутылку красного вина и перешла на веранду.

Я люблю свой дом. Расположенный в хорошем месте, недалеко от Москвы, он огромный и красивый.

На веранде домработница складывала тазики.

Я забыла взять бокал. Посмотрела на стопку одноразовых стаканчиков на столе и вернулась в кухню. Взяла бокал и попросила домработницу убрать тазики. Она обиженно поджала губы. Я разрешила утром поставить их обратно. Хотя зачем мне утром тазики на веранде? Домработница слегка повеселела, но на вино косилась неодобрительно.

Я срочно придумала ей задание. Жасминовое масло оставляет пятна на моей ванне. Она удалилась едва ли не с боевым кличем.

Я проснулась в шесть утра.

Послонялась по дому. Забрела в гардеробную. Вещей Сержа там практически не было: два-три пиджака, которые он не стал забирать, и зимняя обувь в коробках. Надо будет сказать, чтобы все убрали. Часов в десять я заснула опять.

Проснулась от телефонного звонка.

Приехала из Испании моя подруга Вероника.

— Дорогая, приезжай ко мне в гости. Я ругаю себя за то, что оставила тебя тут одну. Все это так ужасно. Когда ты позвонила, я проплакала целый день! Приезжай быстрей!

Вероника живет по соседству и является типичным обитателем нашей деревни. Про таких моя косметичка говорит: бедные, они же не могут расслабиться! Даже во время процедуры им надо держать руку на пульсе. На пульсе своего мужа. Потому что если он еще не ушел к молодой любовнице, то вот-вот уйдет. И страх перед воображаемой соперницей заставляет их получать по два высших образования в сорок лет, и учить пять иностранных языков, и простаивать двухчасовую очередь в Музей д'Орсе на выставку американских импрессионистов вместе с остальными парижанами, на общих основаниях.

Благодаря им наши садовники и домработницы признают классовое неравенство. В связи с нашим явным интеллектуальным превосходством.

Я подъехала к их белому дому, захватив с собой торт «Наполеон».

На шезлонге перед газоном сидела их шестнадцатилетняя дочь и с наслаждением курила.

— А что, родителей нет дома? — догадалась я.

— Не-а. — Она заглянула мне в глаза, ища в них понимания, и, видимо найдя, затянулась еще раз. — Папа в Москве, мама сейчас приедет. У нее что-то там кончилось, то ли хлеб, то ли крем.

— А ты как?

— Хорошо.

— Ты уже в каком классе? В десятом?

— В одиннадцатом.

— Совсем большая.

— Да. Я раньше смотрела на тех, кто в одиннадцатом, и думала: какие же они взрослые! Так странно.

— Что странно? То, что ты в одиннадцатом, а все еще не ощущаешь себя взрослой?

— Ага.

— Так будет и дальше. — Я заметила у себя интонации своей мамы. — Ты всегда будешь чувствовать себя ребенком. Только однажды, когда тебе будет тридцать или пятьдесят, ты вдруг поймешь, что уже давным-давно взрослая.

Она понимающе посмотрела на меня.

Мы помолчали.

Автоматические ворота распахнулись, и въехала машина Вероники.

Некоторые «мерседесы» похожи на акул.

Вероника кинулась ко мне с объятиями, в глазах ее были слезы.

Это всегда приятно.

Я тоже всплакнула.

Дочь Вероники тоже.

Мы пили чай с тортом.

Вероника рассказывала про Марбелью. Море холодное, арабов много, цены высокие. В следующем году поедет снова. Не хочу ли я присоединиться? Хочу. Отлично, Игорь будет очень рад. Он так хорошо относится и к тебе, и к Сержу. Бедный Серж.

— Да. А к любовнице Сержа?

Вероника замолчала и испуганно посмотрела на меня. Всего секунду.

— Ты ее знаешь?

— Не так хорошо, как ты.

— Дорогая, ты должна понять. Я была против.

— Конечно.

— Это мужчины. Я ведь не могла допустить, чтобы Игорь встречался с ними без меня. Она бы еще подружку привела.

— Конечно.

— Не сердись. Ты гораздо лучше ее. Это все сказали.

Мы лежали на диванах в гостиной. Работал кондиционер, и жара не чувствовалась.

— Давно она у него?

— Полгода. Ты действительно ничего не замечала?

— Нет.

Я замечала. Он стал гораздо внимательней. Чаще приносил цветы и дарил подарки.

— Он любил ее?

— Да ты что?! Он любил только тебя.

— Он везде с ней появлялся и со всеми ее знакомил?

— Ну, не со всеми… Ах, я совсем не хотела, чтобы ты об этом узнала!

Я тоже не хотела. Ноги сами меня принесли в тот ресторан. Я и голодна-то не была.